Алексей Гужва - Ведьмы Чёрного леса

Сидят, молчат. Друг на друга смотрят. Пытается Смирена хоть что-то в нём человеческое разглядеть. Да где уж там. Кости наружу, плоть высохшая, вместо одежды лохмотья савана похоронного. Как не шевелится, так и вовсе не понятно, на неё смотрит, а может и не смотрит.

Ждала девка, как мертвец себя поведёт, да только тот не торопится. А кушать то уже хочется так, что сил нет, с прошлого ужина росинки во рту не было. Да и каша, и мясо остывают. Будь, что будет, подумала девка, и оторвала от зайца заднюю ногу. Наложила каши себе, лепёшку наломала. Наложила каши мертвяку, ему в миску кусок мяса, ему лепёшку наломала. Ложку, да плошку к самой руке подвинула ему, да и сама есть начала с аппетитом. Жуёт, вроде как дома у себя, да и не беспокоит ничего. Но сама на мертвяка поглядывает.

Сидит мертвяк, не шевелится. Покушала девка, остатки еды в котелок убрала, поблагодарила мертвеца за хлеб и кашу, да начала посуду мыть. Помыла, угли в очаге прикрыл, да по-хозяйски на кровати и расположилась. Засыпает, да на мертвяка поглядывает. А тот как за столом сидел, так и сидит. Вроде совсем умертвился, окончательно.

Проснулась девка с головой тяжёлой, кошмары всю ночь снились. Смотрит, а мертвяка и нет. Ну, коль нет хозяина, надо делами домашними заняться. Нашла скребок старый, корни со стен землянки порубила. На полу землю стесывала, бугры, да ямы заровняла. Пока трудилась, перемазалась вся. Воды нагрела, доску какую-то старую в углу землянки постелила, рубаху ночную сбросила с себя, да и помылась. По-простому, без щёлока, без золы. Да только вот, как искупалась, очень не захотелось грязную рубаху на себя надевать. Решила и в сундуках похозяйничать. Открыла один, а он серебра полон. Другой сундук открыла, а там одежа. Да такая, что и на праздник не стыдно.

Начала девка себе подбирать что-то, да всё тут мужское, большое. Нашла только сапожки по размеру своему, из кожи свиной, с набивками. Ну а вместо платья рубаху взяла. Она ей аккурат до коленок была. Подпоясала только, чтоб удобнее. Начала вещи складывать, а средь них портрет рукописный. А на портрете вроде пара в день свадьбы запечатлена. Парень рыжеволосый с бородой пышной, и девушка беловолосая.

– Наверное, это мертвяк, ещё когда живым был? А это, наверное, невеста его. Красивые какие. – только и успела вслух подумать Смирена, как слышит, земля у входа осыпается. На силу успела обратно в сундук всё попрятать.

Заходит в землянку мертвец. Огляделся по сторонам, кучу корней срезанных у очага увидал, на пол посмотрел. Селезня, с башкой свёрнутой, на стол положил и сам за стол сел. Ну и девка не решилась иначе поступать. Молча птицу ощипала, выпотрошила, да на заготовку убрала. На стол накрыла, на себя и на мертвяка. Вчерашнюю кашу в плошки наложила, по куску зайчатины. Лепёшек наломала, ложки в кашу воткнула и молча есть начала. На мертвяка глядит, а тот и не двигается. Поела, со стола убрала, спасибо за еду сказала. Посуду помыла, да спать легла. Вот только перед сном встрепенулись.

– Послушай, – говорит – веник мне завтра из полыни наломай и воды натаскай. А ещё иголку и нитку мне надо. Ты может и привык в лохмотьях по белу свету бегать, а мне голой зазорно. Твои тряпки под себя перешивать буду.

Высказала, к стене отвернулась, а у самой сердце бешено бьётся. Вдруг не простит такой грубости и кинется на неё. Пугалась-пугалась, к каждому звуку прислушивалась, да уснула. А поутру встала, на столе шкатулка с делами всякими для шитья, кадка полная воды, а у очага веник из полыни стоит.

Несколько дней прошло, и решила Смирена, осмелев совсем, у мертвяка прогулку попросить. Молча тот платье проклятое со стены снял и девке протянул. Дескать, надевай. Змеи страшные в нём, но надела. Чувствует, как змеи по телу трутся, но не кусают. Взял мертвец девку за руку, открылся вход и через него наружу и пошли. Только вот видит девка, что открылся то вход вроде как для глаз. А разумом понимает, что сквозь толщу земли могильной они идут. Вроде колдовство какое.

Наружу вышли, а над погостом луна. Ночь тихая. Гуляют средь могил. Где огоньки блуждающие промелькнут, где вроде призрак промчится, где из земли мертвец руку высунет, да надгробие покосившееся поправит. И вроде страшно должно быть, а не страшно. Погуляли, да назад вернулись.

На следующий день, как мертвец отсутствовал, решилась Смирена сама платье надеть, да наружу выйти. Авось повезёт выбраться, да к людям выйти. Только вот как платья коснулась, зашипели змеи в нём, сквозь складки жала свои высунули, кидаться начали. Не стала девка судьбу свою на прочность проверять.

Целую луну так прожила. Если попросит чего, мертвец выполнит. В еде недостатка нет. Угли в очаге всегда горячие, на прогулку каждую ночь выводит и до утра по погосту бродят. Скучает, конечно, девка. По родным скучает, по деревне, по соседям. Но тут уж и не поделать ничего. В остальном и привыкнуть можно.

Вернулся как то мертвец, тетерева на стол положил. Да только сам за стол садиться не стал. Пальцем погрозил и сквозь землю вышел. Удивилась девчонка, да мало ли, причуда какая. Птицу ощипала, да в заготовки отправила. Поужинала, и спать легла.

Проснулась раньше обычного, от стонов. Смотрит, а сквозь землю мертвец ползком пролезает. Руки выкручены, ноги вывернуты, рёбра, что наружу торчат, переломаны. Сам встать не может. Видать напал кто-то.

Слышала Смирена раньше рассказы, что есть такие сечники, что силу гнилую по миру истребляют. А вдруг он. Так может по её душу тятя сечника нанял, чтоб домой её вернуть. Как подумала, аж сердце запело. Да вот только как на мертвяка взглянула, жаль его стало. Он то, пусть сила и гнилая, но особливо ей зла большого не сделал. Да и сколько живёт в могиле его, не обидел.

Подняла она с земли мертвеца, на кровать уложила. Руки и ноги на место вправила. Рёбра сломанные на место поставила да полотенцем обвязала, чтоб не растерял. Полежал немного мертвец, встал с кровати и за стол сел. Накрыла девка стол по-обычному. И себе и мертвецу похлёбку налила, хлеба наломала. Ложку к руке его подсунула. Сама сидит, есть молча. Смотрит, а мертвец, вроде не смело так, рукой к ложке потянулся, а второй к хлебу, да есть начал.

Так ещё луна прошла. Мертвец теперь не сидел просто так за столом, а вместе со Смиреной ел. Правда многое из того что съедал, сквозь него на пол и падало, прибираться потом приходилось.

И вот опять ночь настала, когда мертвец не позволил девке наружу выйти. Пальцем погрозил, как прошлый раз, да сам сквозь землю и вышел. Заметалась девка по землянке, да только сделать ничего не может. Упал взгляд на платье проклятое, да ведь без мертвеца змеи больно злые. Страх пересилив, схватила она платье, да на себя надевать начала. Шипят ползуны, злятся. Какая и ужалит. Надела платье, оно как впору ей и стало, ремешки сами затянулись.