Алексей Гужва - Ведьмы Чёрного леса

Подошла к входу, рукой земли коснулась, та вроде, как и осыпалась, только куда осыпалась и не ясно. Начала к выходу пробираться, да только трудно самой. Всё равно, что через толщу снега идёт. На каждый шаг усилие огромное требуется, а тут ещё и эти под платьем шипят, да жалятся.

Выбралась на силу, смотрит, а небо над погостом чёрное. Ветер, как с цепи сорвался, деревья ломает. Присмотрелась в темноте, вроде поодаль стоит кто-то. Вроде мертвец её. Подкралась Смирена ближе, да на какой-то могиле и затаилась за камнем надгробным. А ну, узнать, что дальше будет.

Свист раздался, гром ударил и небо молниями осветило. Мчится по погосту, камни надгробные расталкивая колёсами широкими, карета с фонарями. Да не простая то карета. В неё призраки людей запряжены. По меньшей мере, с дюжину. Все в цепях, вид страдающий. А сама карета из костей, да частей тел человеческих сделана. Где руки торчат, где ноги, где головы. Некоторые, вроде и двигаются ещё, как живые.

Встала карета напротив мертвеца и вышла из неё барышня. Точь-в-точь, как Смирена на портрете, что в сундуке с вещами хранится, видела. Лишь волосы её черны, как сама ночь. Стоит барышня голову гордо подняв, да плетью мертвеца в грудь тычет.

– Ну что, Горяй, – обращается к нему. – Готов свою девку отдать на сей раз? Или ещё позабавиться решил, тварь ты гнилая?

– Нет! Такой же мой ответ будет, как и в прошлый раз. Не отдам я её. Лучше пусть со мной в могиле живёт. – тихо ответил мертвец.

– С тобой? Да ты на себя-то посмотри. Да ей за счастье будет ко мне в руки попасть, чем с тварью такой якшаться. Отдай, а то худо будет!

– А что ты мне сделаешь? Убьёшь? Так уже убила. Тела меня лишишь? Так не велика потеря такое тело потерять. А остальное всё ты уже делала. Оно живым страшно, а мне привычно. Сказал, не отдам и всё.

– Ну, знать, опять готов до рассвета истязания терпеть? Ну, смотри сам. Всё равно однажды заломаю, могилу твою разворошу, а девку заберу. – с этими словами принялась барышня мертвеца плетью стегать, да с силой такой, что если промахнётся, да по камню попадёт, из камня искры выбивала, да куски от него отламывала.

Падает мертвец, поднимается, грудью плеть встречает. А что не удар, то руку ему выбьет, то ребро оторвёт. Не устоял в какой-то момент, упал. Расхохоталась барышня.

– Ну, вот и всё! Вот и не сдюжил ты. А прыти то было… – размахнулась плетью и уже хотела по шее мертвеца хлестануть.

Не смогла сдержаться Смирена, выбежала, да давай камнями в барышню швырять так, как с мальчишками на меткость яблоко с пня сбивали. А сама к мертвяку бегом.

– А ну не смей! – кричит. – Не смей! Не твой он!

– Не мой? – рассмеялась барышня. – А чей же? Может твой?

– Мой! – ответила Смирена и взглядом начала прожигать барышню. Да только вот сердце от страха в пятки ушло, ладони мокрыми стали. Всё что днём съела, от ужаса такого назад начало к горлу подкатывать. – Мой он! Мой!

– И кем же ты ему приходишься, раз он твой?

– Я? Невеста я его! Не видно, что ли! Свадьба у нас вскоре! – сказала и сама себе удивилась. Вроде глупость такую сморозила, а так уверено, что и самой поверилось.

– Вот, значит, как. Ну, любви вам и согласия. Не смею я тогда вас тревожить. – барышня сделала лёгкий поклон и направилась к карете. Но, на полпути остановилась. – Коль невеста ты его, так докажи. Поцелуй женишка своего так, как любящая девушка парня любимого целует. – барышня обернулась и на лице её сияла зловещая улыбка. Было видно, что она торжествует, празднуя свою победу.

– И… и поцелую! – обижено заявила Смирена.

Девушка взглянула в лицо мертвяка. Его пустые глазницы ничего не выражали, на лице не проступало никаких эмоций. Оно было совершенно безжизненным.

– Ну, что же ты? – торопила барышня. – Я же жду. Неужели так сложно решиться поцеловать жениха до свадьбы? Или противно это тебе? А как же ты тогда жить с ним собираешься, детей делать?

Сердце Смирены бешено билось, кровь стучала в висках. Ещё немного и она упадёт в беспамятстве. А тут ещё змеи под платьем, как взбесились. Извиваются и нет-нет, да ужалят. Она взглянула на барышню. Та злобно улыбалась и с силой сжимала плеть, готовясь нанести последний удар. Закрыла глаза Смирена, и не думая, поцеловала мертвеца в холодные, сухие губы. Да не просто поцеловала, а прижалась сильно, обняв его. Так, как любящая девушка парня любимого целует.

Заревела барышня как зверь бешеный на весь погост. Стала метаться, да плетью по надгробиям хлестать. Какое от удара с места сдвинет, какое расколет. Проклятья на весь белый свет извергает, как в агонии корчится.

Схватила за руки Смирена мертвеца, да как могла, так и утянула по земле его в могилу. Как спустились под землю, так долго ещё слышно было буйство барышни. Уж так шумела, что в землянку черви из стен повыпрыгивали, а с потолка комья падали. Влезла девка под стол, мертвеца втащила, вцепилась в него, как мать за ребёнка в минуту опасности хватается, да так и сидела, вздохнуть боясь.

Как стихло всё, так и змеи под платьем успокоились. Открыла глаза Смирена, а вся землянка землёй засыпана так, что уборки на три дня. Смотрит, а мертвец сам из-под стола вылез, на ноги встал и к сундуку. Достал портрет и обратно к девке подсел.

– Вот так я при жизни выглядел. – начал тихо мертвец. – Горяем меня матушка назвала. Жил я в деревне у дубовой рощи и был самым знаменитым на округу мастером – краснодеревщиком. Мастерство моё меня и поило и кормило. Даже богатство скопил, будучи молодым совсем. Да вот только, на голову свою, влюбился я в дочь купца, что дом у нас в деревне построил. Красивая, статная. Все парни без ума от неё были. Начал я свататься, да отец её, мне задачу поставил. Если я смогу ему карету сделать такую, что бы самому Князю завидно стало, отдаст дочь за меня.

Много времени и сил я потратил, но задачу его выполнил. Отдал он за меня Деляну.

Свадьбу сыграли. Вся округа на свадьбу пришла. Я счастлив был, как ребёнок в праздник. Да только вот, счастье моё недолго длилось. Домой я как то вернулся, а в опочивальне нашей Деляна с тестем. Да вот только ни как отец с дочерью они там разговоры ведут, а как любовники, в кровати нашей супружеской забавляются.

Не зря меня мать Горяем назвала, видать знала. Вот я сгоряча и рубанул тестя по голове топориком, что на поясе носил. Крякнул тот, да и дух испустил. А как жена моя из-под него выбралась, так заголосила, что не виновата она. Вроде, принудил её отец-злодей, да и вовсе, колдуном он был. Мать со света сжил, над дочкой измывался. Простить умоляла, в ногах валялась. Простил.

Вот попросила только меня Деляна гроб отцу сделать дубовый. Да такой, чтоб выбраться он из него не смог, коль живоедом обратится. Да чтоб похоронить с почестями, а не как собаку. Пусть злодей, но всё же, отец родной. Выполнил я просьбу его. Сделал гроб такой, что бесу из него не выбраться. Да только вот, в ночи спать лёг, а поутру в этом гробу и проснулся запертый, с платьем, что в свадебный день я Деляне подарил, да с кучей змей. Понял я, что заживо она меня захоронила в наказание, за убийство отца.