Игорь Петров - Свисс хаус, или В начале месяца августа

Пришлось бы ему выбирать между Цюрихом, и, скажем, Женевой, то компромиссным решением вполне мог бы стать Монтрё. Но только весной! Поезд влетел в туннель! Лозанна, с ее хаотическим нагромождением зданий, для него совершенно чужой город, в отличие от морского курорта в Испании, где он, а перед этим его отец, уже который год снимали недорогой пансион. Там он у себя дома, и городок этот он исходил вдоль и поперек, от прибрежных улиц с киосками, в которых продают надувные матрасы, пляжные полотенца и зонты от солнца, до утопающего в платанах современного центра с отелями и магазинами знаменитых брендов. Анна-Мари выдержала там только две недели на каникулах после окончания колледжа.

У церкви Духа Святого стояли сборщики подписей и предлагали поставить автограф под какой-нибудь, любой, на выбор, народной законодательной инициативой. Под стеклянным балдахином, размашисто переброшенным через привокзальную площадь, было еще относительно прохладно, красные трамваи резко трезвонили всякий раз, когда кто-то торопливо пересекал в опасной от них близости рельсы, словно лезвием вырезанные из массы серой брусчатки. Автобус останавливается рядом с бывшим кинотеатром. Сейчас здесь страховая компания и еще целая колония учреждений, их названия отчетливыми буквами вытравлены на отполированных до блеска латунных табличках. Да? Это я! Где? Уже у автобуса. Прижимая телефон плечом к уху, Андреас медленно идет к остановке. Ничего нового! Я проверял, уверен, что с ней все в порядке. Почему?

Интуиция! Может, купить что-нибудь по дороге? Корм коту? Нет? Хорошо. Рёшти, конечно только рёшти. Голос у нее почти не изменился, разве что после того, как отец уехал в Берлин, он стал каким-то… С внутренним упреком. Да, примерно так. С ожесточенным внутренним упреком, обращенным к каждому собеседнику. И к нему тоже. Будто и он несет свою часть ответственности за принятое отцом решение. Можно подумать, что все дело не в Максимилиане. Андреас всегда с пониманием относился к матери, но потом он научился держать дистанцию и не погружаться в волны ее переживаний. Врачи только пожимают плечами. У него синдром «мертвой воды», говорят они. Это когда все органы на месте, когда все органы здоровы, когда они работают так, как надо, кроме одного: сумма органов не дает Человека, не рождает Личность. Так бывает. Редко, но бывает. И никто не знает почему.

На знакомом повороте у приходской церкви Святого Петра автобус немного притормозил. Под навесом напротив посольства Исламской Республики Иран, как всегда, дежурил военнослужащий. На этот раз это была невысокая блондинка в синей военной униформе и берете, из-под которого непослушно выбивались волосы. Ее бедра опоясывал широкий тяжелый ремень со всевозможными, большими и малыми приспособлениями, включая кобуру с пистолетом. Штурмовую винтовку она повесила себе, словно рюкзак, за спину, при каждом шаге приклад бил ей по плотным ягодицам. Андреас закрыл, потом открыл глаза, вздохнул и провел рукой по волосам. Пора уже идти в парикмахерскую. Задумавшись, он чуть не пропустил свою остановку.

Вокруг все выглядело своим и знакомым, пространство улицы и расходящихся в разные стороны переулков задавало знакомый ритм, известную тему, забытый, но мгновенно вернувшийся порядок действий: ему снова на тридцать лет меньше! Андреас глубоко вдохнул и выдохнул. Воздух был плотным, пропитанным, как в греческом мифе, запахами земли, воды, ветра, элементарных стихий, к которым следовало бы прибавить еще огня, и готов был бы набор Демиурга в первый день накануне акта творения. Эту метафору, разумеется, придумал не он сам, однажды он прочитал ее в типографии на одной из страниц, лежавшей на пропитанном маслом наборном столе. Откуда эта страница, кто автор текста? Ответ на этот вопрос он, наверное, не получит уже никогда. Андреас еще раз поправил рюкзак и, пропустив велосипедиста, перешел через дорогу.

Деревья с тех пор, как он был здесь последний раз, стали выше. Теперь они заглядывали в окна самого последнего этажа дома, который располагался немного в глубине, отодвинувшись от дороги. Дом был серым и бетонным, но легким и изящным, балконы, похожие на каменные ладони, были украшены яркими цветами. Знакомый поворот был затруднен – тротуар отгорожен яркими досками с названием строительной компании: «Кюнце+Мизере». Этих двоих он помнил с детства, их имена, написанные черными буквами, находились на строительных ограждениях, рекламных баннерах, даже высоко в небе на стреле подъемного крана, он был убежден, что это два клоуна из цирка. А вот уже можно увидеть знакомый палисадник и бамбуковую рощу у гаража. Бамбук посадил отец, он говорил, что такое растение быстро вытягивается, выглядит прилично, но при этом оригинально. Мать была сначала против, потому что бамбук постоянно приходилось подрезать. Именно тут, в этом гараже, и находится отцовский «Мерседес-СЛК».

Прежде, чем толкнуть калитку, Андреас остановился и посмотрел на другую сторону улицы. Очень давно там находился дровяной сарай: серое каменное основание и деревянная надстройка. На тротуаре перед ним постоянно валялись дрова, связки хвороста, ржавые грабли и дырявые ведра. Что находилось там внутри? Этого никто не знал! Не знали и родители. Они говорили, что бегать к сараю через дорогу опасно, потому что можно попасть под машину, и что заходить внутрь сарая нельзя ни в коем случае, так как это чужая собственность, и потом там на голову в любой момент может упасть что-нибудь тяжелое. Или же можно напороться ногой на ржавый гвоздь, получить заражение крови и умереть. Иногда из-за его покосившихся дверей доносились звуки. Мать говорила, что это барсуки! Дровяной сарай всегда был источником необъяснимо притягательной силы. А потом он загорелся.

Андреас помнит этот пожар. Ему было семь или восемь лет. Из окон чердачной комнаты, находившейся под самой крышей, валили косые клубы дыма. Улицу перекрыли с двух сторон, приехала полиция и объявила, что всем следует оставаться дома. Потом появились пожарные, стемнело и дым прекратился. По телевизору сказали, что кто-то бросил окурок в сложенные перед сараем дрова, и произошло возгорание. На собрании общины ходили слухи, что владелец сарая, деловой человек из Невшателя, просто хотел избавиться от актива, совсем уже пришедшего в негодность, и даже получить страховку. Но Андреас этому не поверил. Сарая давно уже нет. Теперь на его месте находится современное стеклянное здание с квартирами и зубоврачебной практикой.

Открыв калитку, Андрес увидел кота Брюса. Тот сидел возле свернутого в несколько колец оранжевого садового шланга. Оглянувшись, Брюс встал на четыре лапы, повернулся вполоборота и беззвучно открыл рот. Кот постарел и выглядел местами как побитый молью меховой воротник. Андреас наклонился и потрепал кота по загривку. Тот выгнул спину, протерся правым боком по ногам Андреаса и заскочил через приоткрытую дверь в прихожую. Андреас выпрямился, обошел террасу, заглянул в сад – там все так же, как и раньше: постриженный газон, ящики для рассады, которую мать, скорее, высаживала просто для того, чтобы занять руки и время, обеденный стол и плетеные садовые стулья. Зонт от солнца уже раскрыт, на столе разложены салфетки и столовые приборы. Мам? Андреас осторожно отодвинул тяжелую красного дерева дверь.