Андрей Гайдаматченко - День после второго

Шуба уже бежала к ней на четырех очень мохнатых и совсем не видных лапах. Затем превращаясь в какого-то непонятного зверя, который уже был в двух шагах от девушки, и буквально через миг зверь повалил ее на снег, и она тут же оглохла. Звон в ушах и осознание того, что она проснулась, изрядно потрепали ее психику. Не понимая, что происходит вокруг, она заметила бабушку, которая стояла над ее изголовьем и пыталась до нее достучаться, то есть начала ее активно расталкивать и приговаривать:

– Эй ты!

Катя еле пришла в себя от сна и как-то поняла, что некий голос зовет ее, это стало каким-то спасением и быстро вывело ее из столь мучительного состояния.

– Эй! Ну да, ты! Что дрыхнешь, вставай вот, вставай… – протянула бабушка слово, – я покажу тебе. Вот смотри сюда! – произнесла она, пристально смотря прямо в глаза Екатерине. Каким-то добрым, на первый взгляд, но весьма таинственным голосом она пожелала ей что-то рассказывать.

Еле проснувшись, девушка едва ли могла сообразить, что происходит. Глаза ее прищурились, вместе с этим узнавая что-то знакомое в образе пожилой женщины. Она хотела понять, что вообще произошло и который час на дворе, но сделать это было крайне сложно; дыхание все еще было сбивчиво, да и голова не соображала, словно хмелем одурманенная. Открыв глаза и сфокусировавшись на одном объекте, который нависал над ней и приближался своим пугающим видом, она заметила перед собой довольно смуглое лицо, стоявшее и наклонившееся над ней, при этом упорно взявшись смотреть прямо ей в глаза; и в сочетании с бровями, которые расположились таким образом, что сам взгляд ее словно сверлил ей душу и – господи! – даже в чем-то ее укорял…

Это была весьма странная пожилая женщина лет 65, в руках она держала шкатулку и как бы намекала всем своим видом заглянуть в нее, а потом и вовсе начала говорить сбивчиво и расторопно перед девушкой.

– Крысы! Крысы! – беспощадно повторяла она раз за разом, придавая своему лицу более жалобный вид.

– У вас в шкатулке? – Заинтересовавшись ее словами и робко удивившись им, Катя даже не понимала, о чем идет речь, и ее реакция была спокойной, благородной, после такого жуткого сна она не хотела хамить, однако ж взгляд ее упал, и она принялась вставать с лавочки.

Но пожилая женщина даже не расслышала ответа и начала теребить шкатулку, неуклюже пытаясь открыть и что-то показать девушке, которая, по всей видимости, внимания на нее не обращала.

– Эгей, стой! Стой! – раздался громкий голос из ниоткуда. – Прощу прощения!

В спешке, задыхаясь, она увидела человека.

– Это моя сестра, – мужчина пояснил с досадой и добавил, подходя к Кате: – Она больна! Мы здесь недалеко гуляем, и я ее потерял.

Мужчина начал историю:

– Народу сегодня в парке было мало, и мы подумали, мы не… В общем, извините, что так вышло! Она вас напугала? У вас лицо такое бледное, – продолжал он, обращаясь прямо к Екатерине, серьезно, с чувством вины, как будто он стоит на каком-то допросе.

– Да нет, я в порядке, – отрезала она и, увидев всю серьезность и даже испуг этого мужчины, решила добавить сценарий, чтоб уж совсем успокоить его; сказать, что все это вздор и что эта милая женщина, даже наоборот, спасла ее от участи быть «съеденной». – Просто мне приснился кошмар, и ваша сестра… впрочем, она помогла мне проснуться. – В упадке сил пытаясь привстать, она тут же присела и начала вытирать пот со лба рукой.

– Господи! – мужчина сразу схватил ее руку. – Да что ж это с вами?! Да вот возьмите мой платочек. Вы, должно быть, больны?! – немного отстранившись от нее, он в полном недоумении решил поинтересоваться: – Да что ж это вам такое снилось, в конце концов? – Он метался из стороны в сторону и периодически приседал на одно колено, аккуратно, так, чтоб не запачкать одежду, но и чтоб посмотреть девушке в глаза и удостовериться, что она в порядке. Но неожиданно он начал проявлять интерес к ней не как к человеку или прохожему, а как к пациенту, которого он только что встретил на приеме, и задавал ей весьма обычные вопросы, но наводящие на некую мысль вот при таком-то напутствии, и даже выглядел надменным, знающим все о пациенте, его поведении или даже, можно сказать, его слабоумии.

– А вы откуда здесь? – продолжил он. – С вами раньше такое бывало? Вы выслушайте, ну да подождите… – Резко поняв для себя, что Катя морщится и не желает слушать весь этот вздор о ее состоянии, что не доктор ей сейчас нужен, а просто глоток воды, он сразу сменил тему. – Моя сестра больна вот уже как 17-й год, – продолжал он. – У нее шизофрения и вот уже старческий маразм. Врачи ставят много диагнозов, но ничего не помогает.

Единственное – прогулки на свежем воздухе, и именно в этом парке, хоть как-то ее заставляют думать о чем-то хорошем. Наверно! Наверно, это так. – Он начал сам себя диагностировать вышесказанным и даже переосмысливать свои слова, он опять продолжал, уже надоедая Кате:

– Ее Полиной зовут, она всю жизнь на ферме работала, за животными следила. Она очень их всех любила. – Мужчина до того проникся своим собственным рассказом, который был непонятен девушке, что и сам почти заплакал и в расстроенном виде добавил: – Вы ее не бойтесь! Эй, да! Этакое она скажет что-то обидное или пихнет! Но вы да простите уж ей.

Он почему-то был настолько сам уверен, что девушка испугалась именно его Полиночки, и сам уж путался в своих словах от страха и от некой неловкости, которая была понятна в этот момент ему самому. Старуха же эта начала ходить вокруг лавки и, нагибаясь, что-то подбирать с полу.

– Смотрите, – кивнула девушка ему. – Мужчина, смотрите, она сейчас опять уйдет. Я думаю, вам лучше быть рядом с ней. А что насчет меня, то, пожалуйста, успокойтесь, мне просто плохой сон приснился. Да и поздно уже, мне пора идти.

– Ну ради бога, воля ваша, вы уж извините. Поля! Полиночка! Ну идемте! Ну сюда, Поля, да стойте! – И он побежал за нею.

От его разговора у нее начала болеть голова, хоть особо он и не сказал многого, но что-то отвратительное и назойливое она в нем разглядела, да и потом она уж и совсем не обратила внимания на часы, в совокупности это придало еще более усиленное раздражение, отчего и головная боль была столь заметна. Было уже поздно. «Как так? Весь день я была в этом парке, что ли?» – задалась она резко вопросом.

– Что со мной происходит?! Как же я ненавижу все это! Все это должно закончиться! – опять на выдохе со злобой произнесла она эти слова. – Я так больше не могу! Еще один скандал с этой ненормальной, и… я… – Она задумалась на минуту. – Хотя бы потому что я не учусь и который день ничего не ем… – Ее взгляд стал потерянным, и она молча пошла вперед.

Ненормальной она называла свою мать. Они обе и правда часто ругались. Детство она почти не помнила. Кроме того, она не могла вспомнить свой дом и своего отца.