А. Миров - 0:2 В пользу в (б) реда

– Да, пол тот же, – кричали в трубку регистратуры. – Но наш, мало того, что не брюзжал, так и вообще помер. Мы уже отплакали. Да, точно помер. Нам звонили. Мы приезжали и видели лично.

Скандал вышел отменный. Завотделением аж на 5 килограммов похудел. И это за полдня в ожидании главврача. Потом, правда, снова набрал, уже 10, когда срам удалось потушить. Живого дедка отвезли по нужному адресу, неживого предали земле. Сие, хвала небесам, произошло под крылом докторства белой категории.

А вот ежели бы за дело взялись чёрные врачи, они же грачи, то по нужному адресу никого бы не послали. И неважно, больной ты али шибко больной, эта когорта, что неразборчивая сорока, всё к себе тащит. Халаты носят тоже белые, токмо не правил ради, а дабы прикрыть чёрные намерения. Зато оченно внимательны в отличие от «коллег», коим ваше здравие в талон не упёрлось. Эти же к кажному органу интерес питают, будь то почка, будь то рука. Всё, что можно реализовать, обязательно реализуется, но барыш мимо вас пройдёт. Словно вы и не поставщик, а нечаянный благотворитель. Щедрый донатор, коему всегошеньки не жалко. И чего жалеть, когда не в курсе о том, что жертвуешь? Для грачей любой человек как пока что свежий продукт, им не грех накормить нуждающихся. А нуждаться в жизни, расшитой качеством, люди не перестанут. Кто же это качество может обеспечить? Правильно, люди! Посредством людей. У человечества жуткая потребность в себе подобных. Утолить нищенство души попробуйте сами, а с бедностью тела помогут грачи. Может, тебе, может, с помощью тебя. Люди и не подозревают, что они нарасхват. Только кажется, что ты никому не нужен. Очень даже нужен. Кому-то почкой внутрь, кому-то в коллекцию на витрину. Начинающим в сим направлении, так называемым чёрным птенцам, достаточно твоих страданий, посему, ежели аллергия на анестезию – милости просят. В общем, хорошо подумайте прежде, чем поминать грачей, глядючи на весенние поползновения. Соседи Веры Никитичны не дадут соврать.

– Вот так белка ему и отомстила, – бабуля Капинбейкер причмокнула из блюдца.

– Да ну не могла обыкновенная белка человека застрелить! – Мурик точно бы вскочил от негодования, но отягощенный чаепитием желудок располагал к движениям вперёд, но никак не вверх. – Не могла, как пить дать! – подытожил Заваркин, тщетно втягивая живот, навалившийся на пуговицу джинсов.

– Пить дать? Кому налить? – засуетилась Вера Никитична.

– Я пасс! – Зина решительно встала из-за стола.

– Орешки ещё остались. Возьми с собой, подружек угостишь, – не предполагая возражений, Капинбейкер открыла дверцу шкафа, коей во веки веков поручено скрывать исподнее раковины, вытащила прилипший боками пакет и учинила переезд набухшим от сгущёнки печеньям.

Осипова закатила глаза, сжала меж челюстей сразу обе губы и даже собрала хрупкие пальчики в кулак, однако ни ей, ни кому-либо ещё нет потребности объяснять, что всё так или иначе потечёт по вырытому бабулей руслу. Хоть ты тресни! Если захочешь, конечно. Вдруг тебе удобнее подчиняться в форме осколков. Никто ж не против. Вот и Заночка, которая Сиа, покорно мяла узел на горле пакета. Мурик, например, встретил свою долю с благодарностью. Как ни крути, а угощения Веры Никитичны всегда сопровождают несравненный аромат и непередаваемый вкус. Те же орешки. Что он никогда их не ел, что ли? Едал, честно сказать, и покрупнее, и «поскорлупистее». Да только эти пахнут лучше и на языке слаще.

Выпроводив молодёжь на трудовые подвиги, бабуля Капинбейкер составила чайный сервиз в раковину. Дала вольную крановой водице, а та, бестолковая, чуть покапала да смолкла. Пожилой смеситель закашлялся, будто хлорка не туда угодила, но мокрота не сдюжила отхаркаться. Вера Никитична ухмыльнулась, легонько щёлкнула кряхтуна по носу и оглянулась на стол. Окромя крошек от упитанного сгущённым молоком печенья остались токмо воспоминания. Приятные, спорить тут нечего. Не даром у сестры бабули Ванды Капинбейкер вторая кондитерская зачинается. А третья, меж прочем, переезжает в Центр, и не окраины – самой столицы Центр! Всё верно понимаете, минуя открытие и прочий торжественный блуд. Там люд деловой, им лишний раз праздновать тяжко. К тому же выпечка у Ванды Капинбейкер, положа руку на сердце, вторую на живот, ежели и не официально из рая поставляется, то определённо имеет минимум один ингредиент из тех мест. Даже наинеказистейшая сушка, в случае обнаружения таковой, спорит вкусом с батареей свежайших пирожных иного производителя. Спорит недолго и выигрывает безоговорочно. Продукцией сестры Капинбейкер можно, прости господи, наркоманов развинчивать. Так сказать, снимать с одних плюшек и сажать на другие. Да что ж мы всё про сестру, когда лично о Вере Никитичне материала скромнее, чем в юбке первокурсницы?

Сейчас, конечно, потребуется вложить усилия и запрячь фантазию, дабы поверить в то, что дедоподобная бабуля Капинбейкер давным давно была девочкой Верочкой. Но это факт, кто бы важный и как бы правдиво ни утверждал обратное. В далёкие времена, когда о смартфонах возможным представлялось лишь мечтать, только вот некому, мальчик Никита познакомился с девочкой Ведраной. Ох, какая то была любовь! Мало того, что с первого взгляда, так ещё и до последнего вздоха. Молодые люди, хоть и слыли товарищами, как, собственно, и все в могучем СССР, да после первой встречи жизни вдали друг друга не мыслили. В отличие от их родителей, те вот прекраснейшим образом представляли, как сложится будущее их дитяток в прочной разлуке. Мальчику Никите светила карьера инженера на главном заводе машиностроения, жена из приличной, в идеале партийной семьи, и прочь по списку советских ценностей. Девочке Ведране сулили достойного мужа и жить с ним в удовольствие, насколько детишки позволят. Казалось бы, отчего из светящего и сулящего не слепить одно общее будущее для Никиты и Ведраны?! Ну хотя бы по той причине, что не было в то время вещества, способного приклеить к родителям Ведраны партийный билет, пусть бы всего один на семью. Да и к генеалогическому древу предков Никиты никак не присобачить иноземные ветки. А то, что грядущий супружник приветствовался токмо из славной Югославии, не обсуждалось наравне с вступлением в КПСС.

В общем, в тот день, коему ссудили полномочия знакомства, до семьи Никиты так и не добрались. Родители Ведраны потенциального зятя приняли по всем канонам радушия, однако после чая на том потенциале выжгли жирный крест. И не во имя православия. Заради кровушки, которую нечего разбавлять. Русские, они, конечно, люди неплохие, посему и пущай женихаются меж друг другом.

Знаете, любовь, особливо любовь молодая, до того сильна и упряма, что горы свернуть кажется пустяком, нестоящим временных затрат. Гораздо привлекательнее бежать, не обременяясь прощанием, вещами, деньгами. Взявшись за руки, переполненные чувством молодые рванули на родину Ведраны. Уровень авантюры в крови зашкаливал, оттого шибко манило на воздух. Посему города по бетонным ланитам хлестнули брезгливым нет, а краесветную деревеньку приняли с распростёртыми объятиями. Та, честно признаться, манить не манила, скрипя дожёвывала малочисленное население, откусывая с самого заветренного конца. Однако окромя ветхости и забытья селение таило семейные корни невестушки. Вот на них-то и напоролась общая будущность влюблённых.