Константин Дар - Сакура

Бендриков Миша в отряде был всегда-ведь он являлся завхозом и занимался благоустройством и поддержанием порядка. Он мог свободно перемещаться по территории учреждения, чем и пользовался. Так же он мог посещать спортзал. Когда я задал вопрос Олегу относительно спортзала, тот лишь хмыкнул и сказал, что это всё не так просто и даже у него нет для этого разрешения.

К привилегированным особам относился и Харин, который пропадал там чуть ли не все дни подряд. Это был хоть и не очень высоким, но довольно плотным и крепким- я не ошибусь если назову его атлетом. Держался он довольно высокомерно и надменно, а к себе практически никого не подпускал-исключением являлся лишь Бендрик, Тютя (прозвище) или Тютчин-завхоз столовой, под два метра ростом детина-тоже Глазовский. Нашего нового знакомого-Полева Сергея они подтянули к себе и, как я уже упоминал, довольно часто общались, закрывшись в кабинете завхоза отряда. К Саннику они относились терпимо, как к младшему брату, что-ли, а Харин чуть-ли не презрительно, время от времени отпуская в его сторону пренебрежительные и сальные шуточки. Олег сносил всё это и пытался повернуть в шутливый манер, но это ему не всегда удавалось…

Посетил нас также и член блат-комитета, как его прозывали Санник и другие здешние заключённые. Он принёс нам грев с общака-немного сигарет, чая и конфет. Это были самые основные продукты для выживания, они также использовались в качестве местной валюты. Он пояснил нам, что такое отказ от хоз. работ, а так же ввёл немного в курс образа и особенностей здешнего образа жизни:

– Есть три пути, по которому идут арестанты. Это: блатные, мужики и косяковые или, проще говоря-козлы. Блатные-это отрицалово местных порядков и отказ от любых форм сотрудничества с администрацией. Мужики-основная масса заключённых, которые работают, например на промзоне, но не сотрудничают с ментами. На них держится практически вся зона. Быть мужиком ничуть не стрёмно и это не мешает им быть порядочными арестантами. Наконец, есть категория косяковых-те сотрудничают с ментами, следят за порядком и хоз. обслугой. Например, баландёры-работники столовой, а так же завхозы, нарядчики и прочее-типа Санника. Разумеется, они тоже нужны и без них не обойтись.

Далее он не стал особо вдаряться в подробности, а лишь спросил: кто для себя решил идти по пути отрицалова. Из нас вызвались несколько человек и он, отведя их в сторону, о чём-то продолжил разговор с ними, потеряв к остальным всякий интерес. Блатовать мне как-то особо и не хотелось, даже ввиду того, что срок мой был немаленький, а совать опрометчиво голову куда не следует-я просто говоря, опасался. Мы посоветовались с Сергеем и Виктором и решили, что будем жить мужиками.

Утром следующего, второго дня пребывания в карантине начальник отряда-уже знакомый нам майор Зонов построил нас вместе с остальными заключённими и проведя утреннюю проверку поинтересовался: есть-ли среди нас те, кто отказывается выполнять хоз. работы. Назвались те, кто совещался с членом посетившего нас блат-комитета. Зонов приказал им выйти из строя и повёл их в ШИЗО, следуя позади них на почтительном расстоянии.

Весьма большие посты занимало большинство наших Глазовских земляков, несмотря на то, что здесь содержались осужденные со всей Удмуртии и множество москвичей. Среди нас в этапе тоже имелось несколько москвичей. В карантине у нас так же поддерживались ровные отношения…

На второй день карантина нас повели в сан. часть, расположенную в этом же здании, но с другой, противоположной стороны. Там так же имелся небольшой прогулочный дворик, с несколькими деревцами и лавочками, но он был закрыт и очевидно предназначался только для больных, помещённых в сан. часть. Нас осмотрели, мне назначили кое-какое лечение и выдали мазь, а так же прописали какие-то таблетки. Мои гнойники не проходили, а некоторые даже наоборот увеличились, сочясь гноем изнутри из-под засохшей корки. Мягко говоря зрелище и впечатление не очень приятное. Думаю, что если бы в сан. части имелись нормальные запасы лекарств, то мне бы их назначили, но так как все мед. препараты нуждающимся предоставляли их родственники через посылки и передачи-меня, разумеется толком лечить никто не стал, ограничившись какими-то мазями и освободив от хоз. работ по состоянию здоровья. Так что практически все дни я был предоставлен сам себе, хотя надо заметить, что Виктора и Сергея Санников, а именно он заведовал данными работами-он отмазывал и посылал других. Некоторых он тоже отмазывал, как мы это заметили, но уже за сигареты, чай и конфеты-или попросту говоря, за понты, так здесь это называлось.

Те же, кто не был освобождён или не мог откупиться были вынуждены работать по часу или два на некоторых незначительных работах связанных с благоустройством учреждения. Кое-кого отмазали земляки из соседних отрядов изредка посещая украдкой наш дворик и о чём-то говорив с Санником в сторонке, рискуя при этом получить нарушение и быть закрытым в ШИЗО на несколько суток. Данная возможность присутствовала, когда отряды посещали столовую, где нас кормили и расположенную как раз напротив здания, в котором мы содержались.

Полев Сергей сблизился с Бендриком и Хариным, пытался он подтянуть и меня в их кампанию, но те лишь отмахнулись рукой, мельком взглянув и хмыкнув, когда узнали, что я занимался восточными единоборствами и работал в охране. Вполне очевидно, что мой внешний вид на них не произвёл впечатления-я явно не вписывался в их категорию со своими средними физическими данными. Нужно сказать, что у них у всех были тяжёлые статьи и сидели они все за убийство-сроки их наказания были не менее 10 лет.

Они не раз как бы невзначай говорили, что можно блатовать или гнуть пальцы, если тебе позволяет срок до 3 лет, но если он был выше…

Узнав, что я оказался в карантине, меня нашёл один из тех, с кем мы вместе сидели ещё в следственной камере Глазовской тюрьмы. Отряд, в котором он содержался был как раз напротив и локальные участки прогулочных двориков практически прилегали друг к другу, разделённые лишь небольшим расстоянием в котором располагалась небольшая остекленённая тепличка. Мы имели возможность негромко перекрикиваться и видеть друг друга через решётки. Он позвал меня через таких же этапников как и я. Конечно же я подошёл и даже обрадовался, увидев его.

Насколько мне было известно из его собственного рассказа о преступлении, он буквально распотрошил мужика ножом, нанеся тому около 50 ножевых ранений. Само собой тот скончался на месте. Он рассказывал, что шёл по улице выпивший, как вдруг к нему пристал пьяный мужик и попросил закурить-тот отказал ему. Тогда тот накинулся на него с ножом в руках, который ему удалось отобрать и соответственно применить в целях самообороны. Насколько правдива была эта история-неизвестно, какие-либо свидетели отсутствовали. Он скрылся с места преступления и явился домой весь в крови, рассказав перепуганной матери о случившимся. Та сразу же позвонила своей подруге-адвокату, которая тут же примчалась к ним на выручку и, проконсультировав, а вполне возможно, что и подтасовав факты-посоветовала тому явиться в отдел с повинной. В ходе следствия и судебного разбирательства она, естественно, защищала его. Ему дали 2,5 года по довольно лёгкой статье о превышении самообороны и он ожидал ближайшей амнистии, по которой и был освобождён в дальнейшем. Услышанное от него меня довольно сильно шокировало, ведь практически все в камере были уверены, что он врёт и считали, что того осудят по другой, более тяжёлой статье с отягчающими и срок дадут немалый. Однако-закон, что дышло…