Александр Поехавший - Русская Наташа

Тот бросился исполнять приказ. Никто не смел измываться надо мной, особенно после случая с отцом Саши. Саша был отщепенцем и, соответственно, неживым объектом нашей изощрённой жестокости. Все, включая «милых» созданий, девчонок, глумились над ним, как могли. Как то раз в класс во время урока истории, на котором преподаватель очередной раз вздыхала о том, как хорошо жилось раньше, неожиданно залетел разгневанный мужчина и принялся мощными подзатыльниками и пощёчинами истреблять всё живое, не щадя никого. Если бы не посмотренная мной накануне серия по религиозному телеканалу про то, как сенаторы по очереди приканчивали императора, я бы смирился и тоже подставился под удар, но всё вышло иначе. Я ждал, когда он закончит с учителем. Воистину она скулила, как побитая шлюха, и представляла собой полное ничтожество, протухший мусор, говорящий труп. Она с таким воодушевлением на протяжении нескольких лет рассказывала нам о ратных подвигах героев нашего величайшего государства, о непобедимости народа, стальном характере и отваге. Но в тот момент массированной безудержной атаки это рыхлое трепло хлюпало и молило о пощаде, созерцая, как её отстающие ученики подвергались истреблению. Я в полной мере осознал, что это значило – верить во что-то, самоотверженно делиться с другими, а в результате в подобной критической ситуации с вонью сдуться и позорно преставиться прямо на глазах своих учеников, как личность и авторитет, на которого стоит равняться, и к словам которого нужно прислушиваться. Сразу же после того, как лихой воин напинал ей по зубам, я огрел его стулом по башке. Удар был настолько удачным, что он повалился на преподавателя, изловчась зацепить её серёжку и оторвать вместе с мочкой. Если бы не физрук, который по счастливой случайности проходил мимо и услышал военные действия, я бы давненько переводил дух под святою землёй. Валентин Петрович, как центурион легиона, вошёл через арку дверей и силовым приёмом усмирил варвара. Сашин папаша сел за решётку, так как был рецидивистом, а подавление Саши снова продолжилось в прежнем ключе и распорядке.

Воротился Лёша. Я потупил взор на парту, чувствуя его блуждающий взгляд на себе. Что было – то было, чему быть – того не миновать. Пронзительно прозвенел звонок. Все рванулись с мест к выходу, как стая голодных волков. На перемене Лёша собрал вокруг себя приятелей, включая Рому. Мой наречённый был умеренно высок и обладал беспорядочными волнистыми волосами на голове, конфигурация которой была безукоризненна. Его джинсы плотно облегали твёрдую попу, от которой порой мне было так тяжело оторваться. Я искоса смотрел на компанию, которая по традиции собиралась обсуждать женские дырочки и чудовищно колебался. С одной стороны, Лёша мог рассказывать о промежности Марины Сергеевны, и я хотел бы послушать подробности, а также понаблюдать за реакцией Ромы, с другой – он мог упомянуть чумазую задницу при моём появлении. «Убью пидора, если заикнётся», – подумал я и устремился навстречу судьбе.

– Прикиньте, хлопчики, – возбуждённо жестикулируя, начал Лёша, – у неё трусы, как сетка рыбацкая, всё видать вообще. – Я заметил, как Рома облизнулся. – Волосики маленькие торчат, как у бати двухдневная щетина и сырая какая-то, будто слизью покрыта.

– А что ты в туалете так долго делал? – заинтересованно спросил Рома.

Я натужился и сдавил кулаки, готовясь к смертоносному броску. Лёша вонзился в меня философским взглядом, наполовину приоткрыв рот. На моём бескровном лице в тот момент можно было прочесть всё.

– Я дрочил, – захихикав, прошептал он.

Рома поморщился, дав понять, что это признание было ему не по душе.

– Смотрите, – внезапно сказал Роман громче обычного, – Санёк – лох и подбирала тетрадей идёт.

Это был крайне благоприятный момент для оказания должного впечатления на объект моей сумасбродной страсти. Я с небольшого разгона впечатал ступню в зад этого жалкого ублюдка так, что он рухнул, и все учебники вывалились наружу. Одним привычным и очень умелым ходом я прикончил двух зайцев: отвлёк Лёшу и не позволил ему замарать мою безупречную репутацию, а также предстал перед Ромой в образе беспощадного воина, карающего слабых и немощных. Зверскую расправу внезапно пресёк звонок на урок. Ватага уже тронутых от системы образования детей рассеялась по помещениям, чтобы сызнова начать пропускать сквозь крохотные ушки неуправляемый поток болтовни, испускаемый никем и уходящий в никуда.

На алгебре, к несчастью для него, я сидел с тем же великомучеником Александром. Я старательно отдавливал ему пальцы под партой, а тот страдал, подзакусив губу, чтобы натужными стонами или визгливыми криками не потревожить преподавателя. Вера Ивановна, как страус, вытянула шею и принялась искать среди голов возможную жертву.

– Сергей, к доске! – грозно позвала она меня.

– Удачи тебе, – мягко прошептал Саша, после всего, что я с ним проделывал.

– Пидарас, ты пидарас, – тихонько шептала учитель, чтобы слышно было только мне, пока я делал вид, что усиленно думаю над решением уравнения, в котором совершенно ничего не понимал. – Я же вижу, как задом вихляешь, по глазам вижу, у меня муж такой же… Пассивный гомик… И не сознаётся, тварь такая, и ты небось держишь язык за зубами. Такой святой дар утаивать от народа, это же додуматься… Серёж, останься после урока, пожалуйста, и мы придумаем, как организовать тебе признание. Это ведь подарок от Бога…

Она так изощрённо ненавидела меня и ей на ум постоянно являлись какие-то несусветные идеи по поводу того, как можно было меня сжить со свету. Я не поверил этой сволочи ни на грамм, не смог ничего сообразить по задаче и принял алый двояк с вычурной подписью в свой никогда не заполняемый дневник. Когда я шёл назад, Женя одобрительно кивнула. Я давненько уже должен был кому-нибудь рассказать о себе. Судя по её игривому и немного надменному взгляду она, наверняка, уже сношалась, и не раз. Её пережитый опыт общения с привлекательным для меня мужским полом мог бы здорово пригодиться.

– Смотри, пидор, что я получил, – выговорил я Саше, ткнув ему в нос «неудом», – всё из-за тебя.

– Ты можешь стереть её лезвием, Серёг, – немедленно предложил он.

Это была невероятно удачная идея. Перед выходом из класса я спёр красную ручку со стола учителя, пока она что-то вносила в свой журнал. На перемене Саша был сшиблен мной с ног. Я таскал его слабую тушку по оплёванному полу, силясь выдрать из рук портфель, в который он вцепился мёртвой хваткой. Силы были неравны, и я легко одержал верх. Он жалобно и еле слышно хныкал без выступающих наружу слёз, что меня взбеленило ещё больше. Я высыпал всё содержимое его портфеля, нашёл дневник и принялся ставить двойки и колы напротив всех дисциплин, изощряясь в росписях и основаниях столь неудовлетворительных оценок: «Весь урок ковырялся в носу; постоянно оскорблял преподавателя; не может связывать слова в предложение; не может посчитать в уме простейшее сложение». В конце концов, его глаза намокли. Поставленная цель была достигнута: он в очередной раз уничтожен и подавлен, а я в свою очередь вознёсся, прочно утвердился, стал увереннее в себе.