Елена Тара - «Крутится-вертится шар голубой»

7.

Родился Герасим Тарловский в 1893 году в местечке Крынки Сокольского уезда Гродненской губернии, входившей в то время в состав Российской империи. Родители назвали мальчика Гершоном; Герасимом он стал уже позднее, в другой жизни. Семья Тарловских была большая, как, впрочем, все семьи в округе. Отец Йосель с женой Леей родили шестерых детей, и все – мальчики: старшие – Соломон и Барух, потом Мойше и Гершон, Матес и Абрам – младшие. В Крынках школы не было, но с местными мальчишками занимался старый ребе. Он обучал еврейских ребятишек грамоте и счету, читал им Тору и вразумлял всему тому, что знал сам. А знаний за свою долгую жизнь ребе накопил предостаточно.

Хотя на большей территории Гродненской губернии жители в основном пахали землю и разводили скот, в конце девятнадцатого века в северной и северо-западной областях, где находился Сокольский уезд, все больше мужчин начали подаваться в ремесла.

В Крынках было распространено кожевенное производство. Чтобы кормить большую семью, Тарловский нанялся к владельцу кожевенной мастерской. Хозяин присмотрелся к работнику и определил его в закройщики: глаз у Йоселя был точный, рука правильная, голова соображала, как лучше материал разложить, чтобы отходов меньше получалось. Он быстро обучился ремеслу. Скроенная Йоселем обувь и верхняя одежда пользовались хорошим спросом, и в мастерскую потекли заказы даже из соседних уездов. Новый закройщик не только мастерски выполнял свое дело, но мог дать дельные советы работникам, занятым на других операциях. Вскоре хозяин сделал его управляющим всего производства.

Йосель постепенно приобщал к ремеслу сыновей. После занятий с ребе они помогали отцу, выполняя поначалу простые задания; со временем Йосель начал поручать им раскраивать под своим присмотром несложные вещицы – душегрейку или варежки.

На заре нового двадцатого века через Гродно проложили железную дорогу, и у губернии наладились хорошие связи с Москвой. Торговля необычайно оживилась. Хозяин кожевенного производства, где трудился Йосель, построил дополнительные цеха, нанял новых работников. Мастерская превратилась в фабрику, которая получила название «Фиш», Значительно расширился ассортимент, от заказчиков не было отбоя.

Семья Тарловских стала зажиточной. Сам Йосель работал от темна до темна, жена Лея вела хозяйство и занималась детьми.

В Крынках к Йоселю относились с уважением: рачительный глава семейства, добросовестный труженик, надежный во всех отношениях человек. А еще он был до исступления порядочен и честен: лучше свое отдаст, чем чужое в карман положит. И когда встал вопрос, кого избрать казначеем в обновленный состав правления уездного пожарного общества, никакая иная кандидатура даже не рассматривалась.

Круг общения Йоселя был велик – помимо работников на своей фабрике, он водил знакомство со множеством поставщиков и заказчиков из ближних и дальних уездов своей губернии. По мере развития производства и торговых связей этот круг расширялся. Часто отлучаясь в деловые поездки, Йосель по нескольку дней не бывал дома, а по возвращении за ужином вдохновенно рассказывал об удачно проведенной сделке и о новых знакомствах, которыми обзавелся.

В доме Тарловских часто бывали гости – односельчане, товарищи Йоселя по работе, жители соседних уездов, приезжающие в Крынки по торговым и иным делам. Лея готовила обильное угощение; после застолья отец отсылал сыновей помочь матери по хозяйству, а сам затевал с гостями деловые беседы.

Гершону нравилось слушать разговоры взрослых мужчин, и он всячески старался найти себе дело, чтобы оказаться неподалеку. Темы за столом поднимались самые разнообразные, но больше всего мальчика увлекало, когда отец с товарищами обсуждали устройство общества. Затаив дыхание, он с жадностью ловил такие слова, как «свобода», «счастье», «справедливость». Оказывается, не все в их мире устроено правильно; даже на производстве, которым управлял отец, многое требовалось организовать по-иному. Мужчины горячо спорили, как следует бороться с существующей несправедливостью, что предпринять, чтобы производство работало эффективнее, чтобы работники получали достойную оплату за свою работу, чтобы не кормить «этих дармоедов», которые так и норовят каждую копейку отобрать у трудового люда и себе в карман положить. Гершон слушал и в душе со многим соглашался. Да, именно такой и должна быть жизнь – счастливой и справедливой!

Спустя некоторое время, Дорон, старший мастер закройного цеха и непременный участник всех разговором за отцовским столом, заприметил Гершона, который все время крутился поблизости, вслушиваясь в разговоры мужчин и не в силах скрыть свое любопытство. На следующий день, когда мальчик, как обычно, после занятий с ребе появился в кожевенных мастерских, Дорон выбрал момент и отозвал его в свой закуток.

– Ну, и что ты скажешь по поводу вчерашнего разговора? Стоит нам создать комитет работников на нашем производстве? – поинтересовался он.

Гершон растерялся: он никак не думал, что кто-то заметил, как он подслушивает взрослые разговоры. Изобразив на лице удивление, мальчик с деланым равнодушием попытался отвертеться, но Дорон, рассмеявшись, добродушно похлопал его по плечу.

– Все нормально, парень! Это хорошо, что тебя эти вопросы волнуют – значит, ты думающий, мыслящий. Такие люди и строят наш мир, вершат судьбы страны. Если хочешь, дам кое-что почитать. Думаю, тебе будет интересно.

Потертые рукописные и печатные листы Гершон по нескольку раз перечитывал, дотошно изучал. После выспросил у Дорона непонятные места и попросил еще что-нибудь почитать.

Через пару месяцев, когда взрослые мужчины в доме у Йоселя в очередной раз после ужина завели свои разговоры, Дорон неожиданно окликнул притаившегося за занавеской мальчика.

– Гершон, что ты там прячешься? Посиди с нами, послушай, может, чего дельного и сам скажешь.

Йосель пытался возразить, что сын еще не дорос на такие темы рассуждать, но Дорон его перебил:

– Сколько годиков твоему сынку?

– В мае четырнадцать исполнится.

– Ты сам-то каким был в четырнадцать? Наверняка, взрослым себя мнил. А твой мальчик, между прочим, уже многое понимает. Вдумчивый он у тебя, правильно мыслит, мнение свое имеет.

С того дня Гершон превратился в полноправного участника бесед взрослых. Он мотал на ус услышанное, а со временем начал вставлять в разговор реплики, высказывать свои соображения.

Вскоре Дорон пригласил его к себе в дом.

– Заходи сегодня вечерком – люди интересные соберутся. Посидишь, послушаешь – польза будет, – и тут же добавил, – не волнуйся, с твоим отцом я этот вопрос обсудил, он не против.