Ник Шумрок - Витька-придурок и другие рассказы

Вот в одном из вагонов открывается дверь, заспанный проводник выглядывает на улицу. Мы бежим к открытому тамбуру. Со скрипом поднимается площадка. Костя расцеловывает девиц, те плачут. Косметики тогда еще не было, поэтому черных подтеков на зарёванных лицах не видать.

– Да садись быстрее, минута стоянки, уже поезд трогается, – раздраженно шипит проводник.

Костя на ходу заскакивает в вагон, я забрасываю в тамбур его рюкзак. Все, проводник закрывает дверь, и поезд улетает в темно-белую даль.

«Кондуктор не спешит, кондуктор понимает…». Да ничего он не понимает, и "осиротевшие" девицы ничего не понимают. На полминутки застыли, как жёны Лота, только что в соляные столбы не превратились. На лицах то ли слезы, то ли растаявший снег! «А, может, навсегда ты друга потеряла?»

Вдруг они, взявшись за руки, круто развернулись и быстрым шагом двинулись в сторону поселка. Я, словно надзиратель, побрел следом за ними. Полустанок остался позади, а впереди стали просвечивать слабые огни поселка. Выбрались на дорогу и бодро зашагали навстречу цивилизации, слегка наклонившись вперед, пробиваясь свозь снежную завесу. Меня, действительно, для девиц в эти минуты не существовало, был только «он». Уже в поселке, перед поворотом одна из них обернулась и кивнула в сторону, что, мол, мы туда! Я кивнул головой в противоположную. Вот и поговорили!

–Ты где шляешься в такой буран? – накинулась на меня мать.

– Да ничего я не шляюсь, Костю Заварзина провожали в Караганду.

– Какую еще Караганду?

–Ту самую! Он в ПТУ поступил, на слесаря-сборщика металлоконструкций!

– Какие металлоконструкции? – встрял в разговор отец, – он такой хилый, соплей перешибешь.

– Да там недобор в училище, всех подряд берут. Дают обмундирование, да еще и стипендию платят. Можно я тоже поеду? –стал канючить старший брат.

– Какая Караганда, какое ПТУ? Ты же только закончил одно училище, на радиста. Кто тебя отпустит? Совхоз за тебя деньги платил, теперь ты должен отработать два года!

– Да не срастается у меня с Мостовым. Он постоянно мною недоволен, вечно бурчит, подставляет перед Барсуковым.

–Ладно, с Барсуковым я сам поговорю, – вновь вступает в разговор отец, – может, и подпишет заявление на увольнение без отработки на каком-нибудь «активе».

– Ты что такое отец говоришь? – опять встревает мамаша, – нечего ему где попало и с кем попало шляться, пусть в совхозе работает. Радист! Что еще надо? Руки не в навозе, не в машинном масле. Работа чистая, непыльная! И зарплата приличная, сто двадцать рублей. Трактористы и комбайнеры, правда, и больше зарабатывают в сезон, так они и «пашут», как проклятые. Зато всю зиму отдыхают, технику к посевной готовят.

–Шурик Алимов тоже к Косте собирается в Караганду! Плевать он хотел на большую зарплату!

–Ну, так он и заработал себе на три года вперед, – пытается заглянуть в алимовский карман мамаша, – может теперь шляться по Карагандам. А мы тебя тянули, думали, что ты теперь сам будешь зарабатывать. А на той стипедии да обмундировании не шибко-то проживешь, будешь опять с родителей тянуть!

Костю я больше никогда в своей жизни не встречал, забыл о его существовании. Закончив через год среднюю школу, я уехал в Ленинград, где и растворился на 40 лет. Одна из девиц через год вышла замуж, другая уехала черт знает куда. И вот это научное судно. Сомневаюсь, что оно названо в честь того Кости, но воспоминания об этом вечере на «буранном полустанке» унеслименя опять в «сиреневую даль»!

О чем я думал, возвращаясь в расположение отряда? Конечно же,хотелось сразу же раздеться и завалиться в постель. До подъема оставалось чуть больше пяти часов, и хотелось выспаться и отдохнуть. Завтра опять целый день таскать эти дурацкие носилки с бетоном и вываливать его в бездонные ямы фундамента.

Из этой картины мира меня вырвал ослепительный сноп огня. Опа! Попался, как «кур в ощип», оказался в перекрестии света фар от двух тракторов «Беларусь» и был виден своим «противникам», как те немецкие самолеты в перекрестии прожекторов войск противовоздушной обороны, что показывали нам вкино. Но сейчас это было не кино, а я, хотя и был на советской территории, но не на своей земле. «Коми хлеб едите», заметила однастарая комячка. «Не склоняется ни по числам, ни по родам, ни по падежам этноним «коми», сразу предупредил нас комиссар объединенного стройотряда, но между собой мы часто называли местных жителей«комиками».

И вот сейчас я лицом к лицу столкнулся с ними, и ситуация была далеко не комическая. Почти как у Высоцкого:

Иду с дружком, гляжу стоят.

Они стояли молча в ряд,

Они стояли молча в ряд,

Их было восемь.

Недосуг мне было считать, сколько их, но явно больше десяти, плюс двое в кабинах тракторов. Правда, на флангах собрались молодые«волчата», которых можно легко разбросать, когда дойдет до дела. Их преимущество, что их много, и они у себя дома, а у меня под курткой армейский штык-нож, близость леса и ночная темень. Но нож я, конечно, вытащу в крайнем случае.

Хотя фильм «Место встречи изменить нельзя» вышел года через три после описываемых событий, но задним числом я помню, что чувствовал себя, как Володя Шарапов, попавший в лапы к «Черной кошке»! Я косил взглядом, следил, чтобы эти «волчата» не напали на меня сзади.

В роли «Горбатого» был парень лет двадцати. Он стоял посредине и немного в глубине шеренги.

– Ну что, давай поговорим, – обратился он ко мне.

Страх постепенно улетучился, осталось только чувство опасности и настороженность. Мысли роились в голове. Надо было быстро соображать и принимать верное решение.

– Давай, поговорим, – выдержав паузу, ответил я, а про себяподумал: «Уже хорошо, что пошел «базар», надо «заболтать» мужика!»

– Откуда путь держишь?

– Ну, зачем в прятки играть, сами знаете, откуда и куда иду.

– И что, не боишься ночью по чужим деревням шататься? Тут же самоеды живут!

– Ну, положим, коми если и были когда-то самоедами, только времена теперь другие. Что случится со мной, уже утром кинутся искать. Вот эти сопляки, – я мотнул головой в сторону «волчат», – все и расскажут дознавателям, когда те их по разным камерам рассадят да покрепче прижмут. И девочки ваши местные видели, куда и с кем я пошел.

– Ну, а если не до конца тебя зарежем? Как тебе перспектива всю жизнь на аптеку работать?

– А что, собственно, произошло? За что вы собираетесь меня«немножко порезать»?

– А чтобы ты с нашими девками не гулял, – высунулся один из тех, что встретился нам с Надей по дороге туда.

– Погоди, не суйся поперед батьки, – остановил его «главный». – Ну, что скажешь на это?

– А то, что вы рановато «приватизировали» ваших деревенских девчонок. А вы у них спросите, почему они к нам на танцульки бегают? Мы всех приглашаем, и девчонок и парней. Вы её спросите?