Максим Городничев - Город на крови

Девушка вышла к продуктовым рядам, там торчало несколько ларьков с шаурмой, самсой, мантами и кофе в пластиковых стаканчиках. Рядом на ящике сидел откровенно уголовного вида тип. Здоровенный, с легкой сединой, в засаленном тренировочном костюме на шерстяную кофту. Аня обошла ларьки и скрылась из вида. Родион быстро обогнул крайний киоск, и столкнулся с девушкой лицом к лицу, неловко вторгнувшись в ее личное пространство. Повисла пауза, неуклюжая, как пьянчужка Витторий на детском утреннике.

– Привет, – девушка улыбнулась, фирменно, с ямочками, но стали заметны и тени, залегшие у нее под глазами, – тут можем спокойно поговорить.

Родион помолчал. Отрицать глупо, она видела его еще в автобусе, и знала, почему он здесь.

– Прости, – выдавил опер, – само так получилось.

– В детектива не наигрался, – понимающе кивнула Аня. – Ничего, еще наскучит.

Они стояли под странным навесом, рядом несколько дверей на амбарных замках, покосившиеся притолоки давали понять: путь давно не пользуется спросом.

– Постой, – Родион насторожился, – как это, здесь можем спокойно поговорить? Почему не в другом месте?

– Я привела тебя сюда, – буднично сказала Аня, – чтобы никто не услышал.

– Ясно, – протянул Рябинин, – так о чем разговор?

– Я хочу, – отчеканила девушка, – чтобы ты потерял дорогу на нашу улицу, хотя бы на год.

– Что?! – лейтенант даже забыл усмехнуться, ошалело уставившись на Аню. – Я, конечно, не всем нравлюсь, но не до такой же степени…

– Дело не в тебе, Родя, – сказала Аня, и у опера от такого обращения по спине пробежали теплые мурашки. – Дело в доме, и его хозяине.

– Я заметил, с домом неладное, – улыбнулся Рябинин. – Слишком чистый.

– Ничего ты не заметил, и не заметишь никогда, просто избегай этого места, держись от него подальше, – еще более веско сказала девушка.

– У нас неформальная беседа, но не забывай, что говоришь с сотрудником при исполнении. Твои слова можно расценить как давление на следствие.

– Мне плевать на следствие, оно ни к чему не приведет, а вот убить может. Тех, кто сует нос в опасные тайны.

Рябинин молчал, взгляд его сузился, он смотрел на девушку прицельно, не шутит ли, такое откровенное заявление не каждому по карману.

– И что за тайны?

– Не твои.

– Мои, раз мы вместе в темный угол забились.

– Я хочу уберечь тебя, только и всего, – сказала она грустно.

– От чего?

– От беды.

– Давай сменим тему, – Родион попытался восстановить забуксовавшие отношения. – Как насчет погулять сегодня вечером? Кто взрослым людям запретить может?

– Не ищи встречи со мной, если жить хочешь, – Аня зло посмотрела ему в глаза, – сколько раз повторять? Я понимаю, сложно поверить в слова двадцатилетней девчонки, но уж постарайся.

– Слушай, Ань, – Рябинин забыл о приличиях и сплюнул под ноги, – если это шутка, она не смешная, а если серьезно – можешь рассказать, я помогу, защищу. Я же вижу, ты напугана, хоть и хорохоришься, поделись, вместе решим проблему.

– Нет шансов, Родя. И я очень рискую, находясь здесь.

– Ну да, рискуешь, сердечком своим. Чем ты таким ко мне прониклась, что нарушила одной тебе известные запреты?

– Все просто, – Аня вздохнула, – люди состоят из атомов, и эти атомы висят в пустоте… друг от друга на таком расстоянии, что люди… они буквально наполнены пустотой. Не у всех есть внутри то, что есть у тебя.

– Тележишь как пикапер в юбке, – заметил Родион, оглядывая ее обтягивающие брюки.

– Чертов лук, глаза потекли, – буркнул кто-то за ларьком.

Из-за угла киоска выползли трое. Первым шел мужик с сединой, только что отдыхавший на ящике, за его спиной два быка помоложе. За ними плелся подросток, один из быков гнусавил ему в ухо:

– Смари, Славка, и учись.

Старший оскалил на Родиона гниловатые зубы:

– О чем шепчемся, голубки?

Лейтенант рассмотрел его внимательнее: ряха круглая и невероятно тупая, с височными залысинами, недоверчивыми глазками и клинообразным подбородком, крайне слабо сочетавшимся с верхней частью его головы, – все вместе походило на «лампочку Ильича», закрученную в покатые плечи. По его правую руку топтался не менее подозрительный тип – неопрятный и мрачный, с топорщащимися сальными волосами, в темных очках. Рубашка под ветровкой перекосилась, потому что он ошибся пуговицей. Третий продолжал нашептывать пакости на ухо подрастающему поколению.

Родион мельком глянул на Аню, не запаниковала бы, тем самым развязав рыночным уркам руки, и увидел ее словно впервые. Она походила на разведчика из старенького советского кино – расслабленная, только глаза сосредоточены. Рябинин некстати отметил ее кошачью осанку, гордо вздернутый подбородок.

– Я говорю, о чем воркуем? – плешивый цыкнул, выплюнув фонтанчик желтоватой слюны.

– А вам что, дебилы? – Аня недовольно нахмурилась. – Не мешайте беседе серьезных людей.

– Это ты что ль серьезная? – дернулся бык с неправильно застегнутой рубашкой. – Когда на моем верблюде скакать будешь, я у тя еще раз об этом спрошу.

Его челюсти клацнули, как заевший капкан.

– Мир глобализуется, развивается, но такие как вы с вашими штампами: «Дай прикурить!» и «Слышь, телка, познакомимся!» застыли в каменном веке, и никогда оттуда не выползут. – Аня говорила, и ее кулак сжимался, только указательный палец отскочил от остальных, и в бандита нацелился, вроде как волк-политрук шаг вперед из строя сделал.

– Ты из-под меня точно не выползешь! – пообещал детина.

Орки надвинулись, и по их фигурам, переполненным злой силой, нельзя было сказать, что Россия вымирает. Родион попытался отодвинуть девушку, чтобы принять первый удар, а потом достать «Макарова» и разрядить обойму. Алкогольный джинн душит всех троих, подросток нервно заламывает руки на заднем плане.

– Эй, уроды, – сказала Аня, убирая руку Рябинина от своей груди, – вы помеха, балласт, не будет ошибкой, если вы исчезнете.

Главный посмотрел на Родиона. Кряжистый, мускулистый, как из рекламы кукурузных хлопьев, он настолько упоен беззаконием, что ведет себя с демонстративным бесстыдством, презирая людей и город, давший ему жизнь.

У Рябинина под глазом дернулась жилка, улыбка на лице старшего окрепла.

– Слышь, пацан, ты тоже коленно-локтевую любишь? Пять секунд у тя ноги сделать, что с манюркой будет, не твоя печаль больше. Время пошло.

– Не стоит, ребята, я при исполнении, – начал Родион, понимая, что не успеет потянуть ствол из кобуры, а одолеть троих вурдалаков в такой тесноте вряд ли получится. Он ощутил, как внутри сжалась стальная пружина. Ладони нагрелись, кровь стала обжигать пальцы. Он сделал глубокий выдох, бросил короткий взгляд на небо, сейчас оно напоминало потертые джинсы – линялая синева перечеркивалась белыми нитями многочисленных облаков.