Владимир Ситников - Три сестры и Васька

– Очень просто заставить их расти, – остановился с советом Иван. – Надо отыскать пусть самый махонький появышек и разжевать его с приговором:

– Вставай, подымайся, силой наливайся. И поползут огурцы на всех плетях, – убеждённо доказывал Иван.

Глубоко сидящие острые глаза фельдшера Ивонина смотрели недоверчиво:

– Врёшь ведь, поди?

– Да ей богу правда. У меня вон так и лезут. Приходи вечером, малосольными угощу. Огурцы что надо. Пальчики оближешь.

Фельдшер оставался в растерянности: верить или не верить Чудинову? Определённо врёт ведь, но на всякий случай склонился над парником, чтобы найти первый появышек да изжевать его. Вдруг поможет.

Разговоры с горожанкой Инной Феликсовной о деревенской жизни продолжались каждый раз, когда привозила Васька молоко.

– А вот я, – пускалась в воспоминания Инна Феликсовна, – в детстве, ещё до войны, к своей бабуле сюда в Коромысловщину приезжала, так она меня оттопленным и варёным молоко угощала. Ой, как вкусно! Просто незабываемо. А сметана с пенками. Ты ела сметану с пенками, деревенскую?

– А как жо, деревенские мы, – с деланным смирением соглашалась Васька.

– Ешь эту сметану – и язык замирает от вкусноты, – восторгалась горожанка.

– Эдак, эдак, – опять кивала головой Васька.

Попросила она бабушку Лушу для интеллигентной горожанки сделать варёное молоко и оттоплёное да ещё баночку деревенской сметаны с пенками положить.

Инна Феликсовна от радости заохала, заахала.

– Ну, садись, Аграфена. Чаю попей с вафельками.

– Благодарствую. Сытые мы, – поджимала губы Васька.

– Да не стесняйся.

Села. Вафли-то сладкие, хрусткие. Зря отказывалась.

– Ну и какой ты язык изучаешь в школе?

Васька махнула рукой.

– Английский. Разве это язык. Будто куделей рот у них забит. Не поймёшь чего бормочут. Ай лай – собачий язык.

– Ну не скажи, – не согласилась Инна Феликсовна. – Наверное, тройки у тебя?

– Хорошо бы тройки. Колы. Не едут к нам англичанки-то, а приехала молоденькая. Я ей не поглянулась. У меня целый частокол из колов получился, – беззаботно подвирала Васька.

– Принеси тетрадь с заданьями. Я посмотрю. Я ведь английский тридцать лет преподавала, – схватилась Инна Феликсовна.

– Вери матч, – сказала Васька. Она только это и знала.

Инна Феликсовна оказалась дотошной и настойчивой. Усадила Ваську в следующий приезд за стол.

– Заниматься будем.

Никому Васька не говорила, что достала её эта старая уча. Заставила все упражнения переписать. Говорила с ней только по-английски и требовала, чтобы Васька отвечала тоже по-иностранному.

Сделала для себя Васька открытие. Оказывается, не такой трудный этот английский, потому что «окрошка», «борщ», «пельмени» звучат у англичан по-нашему, поскольку от нас пришли к ним. Уже легче. А вот молочные продукты по-другому звучат: молоко – милк, бутылка – батл, а блины так вообще ни в какие ворота – пэн кейкс. Попробуй выговори. То ли дело у нас: «блин» – и точка. А вот чашка у них, оказывается, просто «кап». Значит, накапали. Очень даже любопытно и понятно. Васька говорила, заходя к Куклиным:

– Хау ду ю ду. Плиз милк.

– Хэлоу, – приветствовала Инна Феликсовна.

– Бон эпетит, – то есть приятного аппетита, – отвечала Васька.

– Тудэй из манди – сегодня понедельник, – говорила Инна Феликсовна.

Хау а синз – как дела?

Вот и вели Васька с Инной Феликсовной молочно-деликатный английский разговор. Ваське даже понравилось это.

Осенью удивилась учительница по инглишу, как бойко чешет Чудинова на иностранном языке:

– Чудиновские чудеса, – назвала она эту перемену в Васькином отношении к языку.

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – отвечала Васька отцовской песней.

Пожалуй, больше всего любила Васька в Коромысловщине поездки во время сенокоса за Вятку-реку. Конечно, те времена, когда все окрестные деревни косили вручную литовками да горбушами, не застала. Тогда, говорят, выезжали на заливные правобережные луга как на праздник: в белых да светлых кофтах и рубахах, чтоб пауты да слепни не жгли, располагались табором, ставили балаганы и шалаши. Конечно, не без песен и гармоней. Уху общую в котле варили. Председатель колхоза Григорий Фомич угощал в начальный и завершающий день винцом. А потом вкалывали. Зароды росли несчётно.

Старики говорили, что лет 250, а то и 300 эдак было, а теперь переправлялись на пароме только механизаторы с тракторами, косилками, ворошилками, граблями и пресс-подборщиками. Косили на старых делянах. А вместо становища сиротел один вагончик на колёсах, чтоб было где от дождя укрыться да пообедать. Командовала всем баба-бой Таисья Фроловна Дарьялова – крепкая, рукастая и языкастая молодая баба. Подходя к механизаторам, ждущим грузовик для поездки в луга, зычно командовала под мужичий гогот:

– Равняйсь, рассчитайсь слева направо, держись браво!

Она всех и всё знала, силы распределяла да ещё успевала обеды готовить, дисциплину держала. При ней водочкой не баловались. Без разговору снимет с трактора – пропадёт заработок. О ней говорили: коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт. Правда, кони теперь были только у пастухов. А вот тракториста пьяного остановить она могла.

Колхоз «Светлый путь», пожалуй, брал основной запас грубых кормов на этих 800 гектарах заливных лугов. Конечно, не 800 уже гектаров оставалось теперь, а немного побольше 600, потому что низины заросли ивняком, а в болотины с техникой боялись заезжать, чтоб не увязнуть. В довоенные-то экономные, бережливые годы в колхозах бабы горбушами болотину выкашивали. Ценили кормину. А теперь кого пошлёшь?

Теперь техника по верхам да веретеям ходила, и председатель Григорий Фомич, переживая за то, что зарастают дурниной луга, вёл переговоры с мелиораторами, чтоб облагородили те его низины и буераки, но осушители слишком дорого запрашивали. Надо было как-то схитрить, чтоб за счёт государства провести улучшение лугов. Но пока очередь до «Светлого пути» не доходила. А то поголовье скота росло и приходилось кормовой баланс поддерживать за счёт сеяных трав, то есть сокращать площади под зерновые. Не по-хозяйски это.

Конечно, Васька была ещё мала, чтоб понять все эти луговые и сенокосные сложности. Да и к чему это ей? Ягода земляника её интересовала.

Иван Чудинов любил горячую сенокосную пору, кода работается влеготу. Конечно, он был в дюжине отменных косарей и с удовольствием подваливал травы роторной косилкой. Деляна колхозная состояла из лоз-полос. «Светлому пути» принадлежало двенадцать таких лоз. Чтобы выкосить с них траву и прибрать сено, требовалось дней 20—25.

Десять механизаторов выезжали из Коромысловщины. Двое – Иван Чудинов и Рудик Яровиков сбривали роторными косилками травы, ещё двое – Витя Шешуков и Юра Кочкин ворошили и сгребали подсохшую траву в валки. Валки эти попадали в рулонные прессы, на которых работали тоже асы – братья Коля и Серёжа Мищенко. Отвозили рулоны к паромной переправе ещё двое механизаторов с прицепами-платформами, на которые укладывал эти рулоны погрузчик цап-царап. Им попеременке командовали тихий Витя Веприков и сам горластый механик Демид Кочергин. На берегу, пока не наводили зимнюю переправу, высились раньше многие десятки стогов, а теперь поднимались целые горы сенных рулонов. Работали весело и дружно. Перепалки были, пожалуй, только у Демида Кочергина с Таисьей Дарьяловой. Любил Демид командовать и с издёвкой иногда бросал Таисье.