Маша Фокс - 8 дней между вчера и завтра

Ни общих интересов, ни сексуальной химии, которая бросает в страсть абсолютно чуждых людей, а что-то ими одними уловленное и нежно несомое. Два года они ходили, держась за ручку, и даже, кажется, не целовались, но оба светились каким-то внутренним светом. Расписались ближе к его защите. Тихо оформились исключительно для официальной стороны этого дела. Свадьбу оставили на потом, когда его родители смогут оформить визы. И тут случилось непредсказуемое. Иранский шах Мохаммед Пехлеви (кажется, так его звали), весь из себя такой прогрессивный и прозападный, вдруг решил, что в его таком продвинутом иранском королевстве «коммунистическая зараза» на фиг не нужна, и запретил въезд всем своим бывшим гражданам и даже некоторым дипломатам, тем, кто представлял его в странах так называемой «народной демократии». И стал наш Саид «persona non grata». Он еще какое-то время продержался на приглашениях жены, а потом уже наши стали на него наезжать – либо бери советское гражданство, либо – good bye. Для good bye он почему-то выбрал Швецию. Что уж там мелиорировать в Швеции – не знаю. Думаю, к тому времени там собралась довольно большая иранская диаспора и ему помогли найти работу. Как только он обустроился, Натали уехала вдогонку. Мы иногда писали друг другу, она всегда звонила, когда приезжала навестить маму. Последний раз случайно столкнулись в Шереметьево. Она с девочкой на руках и маленьким чемоданчиком. Ресницы не накрашены, бледная и усталая. Только успела сказать, что везет мамин прах захоронить, а в подробности мы и не вдавались. Я была совсем в другой тональности. Чемоданы, баулы, коробки. Мы с Питером только расписались, улетали к нему в Лондон. С Натали мы вроде бы и поселились недалеко друг от друга, а как-то отдалились. У каждой своя жизнь, свои тараканы. Подробности узнавали уже из третьих рук.

– Нат, так как же все-таки сложилось у тебя? – мы снимаем предлагаемые бокалы с подноса.

– Как? Поначалу все шло нормально. Я учила язык, прикидывала, чем заняться. Вынашивала живот. Потом родилась Каринка. Мама приезжала, помогала с дочкой. Я решила открыть небольшое ателье, подобрала помещение, купила хорошие машинки, оверлок, утюги. Школа-то серьезная – Общесоюзный дом моделей, надо было марку держать. А потом случилась жопа.

– Это как? – спрашиват кто-то из нас

– В 79-м у них в Иране произошел переворот. Шаха спихнули, и все, кто был им репрессирован, в одночасье стали национальными героями. Саид в том числе. Его отец без конца звонил, просил вернуться. Ему обещали всякие почести и престижную работу. Ну, Садик мой, как та ворона, губу раскатал, прельстился на сладкие предложения и опять поехал устраивать нашу жизнь. Поехал и пропал. Полгода от него ни слуху ни духу, правда, деньги на Каринку регулярно приходили – из чего я делала выводы, что живой. Мама ушла на пенсию, переехала ко мне, целиком взяла Каришу на себя, а я пропадала в ателье. Хоть и не еврейка, но вы же знаете, голова у меня работает. Все продумала до мелочей, – подмигивает Динке. – Нашла помещение дверь в дверь с парикмахерской и салоном красоты в двух шагах от королевского дворца. Надо сказать, наш шведский король очень нескучный чувак. Постоянно устраивает у себя какие-то приемы, концерты, музыкальные вечера. Дипломатические и просто светские тетки постоянно забегают причесаться и подкраситься к моим соседям.

Я сделала роскошную витрину с предложениями мелкой переделки старого гардероба в новый и проката вечерней обуви, сумочек и аксессуаров. Расчет был точным – богатые тетки знают цену деньгам. На каждое дефиле шмотья не напасешься, с помощью вот этих золотых ручек, – Натка ставит бокал на столик и протягивает вперед руки, демонстрируя короткие, но ухоженные ногти, – они у меня каждый раз, как тот Петрушка – «ты опять в обновке». Девочки, вы не поверите, за год я встала на ноги и даже вернула кредит банку. И тут как снег на голову. Правду говорят: беда одна не ходит. Мама заболела и муженек мой объявился. Какие метаморфозы. Из бедного советского студентишки и шведского иммигранта-инженеришки наш бесцветный кокон превратился в красавца мотыля. Нет, правда, девочки, я б его на улице встретила – не узнала. Одет, причесан, красивая персидская стрижка и черная, волосок к волоску, бородка. Не пьет, не курит, свиные отбивные в рот не берет. Он теперь уважаемый человек. Заведует кафедрой в университете Тегерана, и ему светит место проректора. Так что надо привести в порядок его личную жизнь. Понимаете, девочки, ЕГО личную жизнь. Оказывается, он неправильно женат. Брак в СССР вроде бы и не брак, но во всех анкетах жена и дочь присутствуют. Непорядок. Надо у них там зарегистрироваться. Хорошо, говорю. Вот маму вылечу и приеду. А как маму лечить?! Она и так в лучшем госпитале Стокгольма лежит, да болезни этой на качество госпиталя глубоко насрать.

– Нат, извини, а от чего мама умерла? – тяну я.

– Да от того же, что и твоя.

Мы долго молчим. Что тут скажешь. Солнечный диск перестает слепить. Из золотого он постепенно становится оранжевым и медленно, как шарик на невидимой веревочке, тихо приближается к кромке воды.

– А дальше? – прихлебываю из бокала – неплохое, однако ж, «Просекко» здесь подают.

– Девочки, вы не поверите. Этот ужас в конце 20-го века просто представить себе невозможно. Ателье закрыла. Да, забыла вам сказать. Меня там обокрали. Разбили витрину и почти все вынесли. И машинки, и утюги. Жальче всего было оверлок. Он еще и как скорняжная машина мог работать. Правда, Швеция – гуманная страна, а вернее, условия страховки соблюдаются буква в букву. Плюс мне адвокат знающий попался. Короче, выбил из страховщиков все. Еще и на рольжалюзи хватило. Заперла я свое хозяйство, закатала под жалюзи, сдала квартиру и полетела… Черт меня понес… Саид нас не встречал. Встречал его папаша. Я его первый раз в жизни увидела. Красивый. С Саидом вместе по улице пойдут, можно подумать, что братья. Встретил прохладно, но Каринку сгреб, расцеловал. Встречал с новенькой коляской. Она уже из коляски выросла, сама ходила, но с удовольствием влезла, стала подвешенные игрушки рассматривать. Он ни по-русски, ни по-шведски. Я фарси так и не осилила.

Приехали домой. Домой, я имею в виду, в дом. Не квартира. Не очень большой, но по иранским понятиям – просто вилла в два с половиной этажа. С садиком, с фонтанчиком и беседками. Все огорожено сплошным цементным забором. Въездные ворота автоматические. Половинка этажа – полуподвал, куда и въехали. Там еще две машины стояли. Одна Саида, другая его брата. Потом выяснилось, что вся семья живет вместе в одном доме. Я удивилась, что Саид сам меня не встретил, но, оказалось, он в университете. Его туда служебная машина отвозит-привозит.