Юрий Кривенцев - Дар превосходства. Второй шанс

– Что за дичь?

Примат хохотнул:

– А может вообще ничего нет, ни-че-го, а все бесконечное Мироздание – лишь видимость, результат сновидения дремлющего божества 3 3 Эта мысль заимствована автором из индуистского эпоса (прим. автора). ? Фикция… И кто знает, что случится, когда Он проснется… Возможно, все исчезнет… ну или станет принципиально иным. Вот тогда нам точно амбец. Гы!

«Вот демагог мохнатый…» – он вдруг обозлился:

– Да кого я слушаю?! Мне плевать, что ты тут напридумывал себе о грезах высших сил, но в данном случае, все вокруг, и ты, в том числе – продукт моего сна, не более того. Я здесь хозяин, так что умолкни, философ.

– Ха! Хозяин выискался… Букашка ты, точнее – тень от букашки, – животное заговорщически понизило голос. – А ты уверен, приятель, что это просто обычный сон? Может быть нечто большее?

– Ты о…

Зверюга вдруг резко рванулась вперед, протянула когтистую лапу, схватив человека, и поднесла его к распахнутой пасти. Намерения твари были более чем очевидны. Полностью обездвиженный собеседник, неожиданно превратившийся в добычу, вынужден был лишь бессильно наблюдать за происходящим. Отвратительный разверстый зев уже нависает над ним, обдавая смердящим дыханием, со склизкого языка капает вязкая мутная слюна, ряды гнилых грязно-желтых зубов готовы сокрушить жертву, вот-вот сомкнутся.

– Не-ет!!! – кричит он и просыпается.

«Приснится же…», – Борис никак не мог унять расшалившееся тело: сердце отчаянно стучится в грудину, словно просится наружу, во рту сухо, кожа истекает липким потом…

Лихорадочно шаря взглядом по комнате, он стремительно возвращался в реальность.

Защитные механизмы психики работали безотказно: минута, и кошмар начисто стерся из памяти. Был – и нет его.

Глубоко вздохнув, он грязно выругался и встал с кровати.

Завтракать не хотелось совершенно.

Оглянувшись на расхристанную постель, увидел торчащую из-под вороха одеяла женскую ступню. Жена… ей вчера тоже было весело, перебрала, однозначно.

Что сегодня ждет бедняжку?

На прикроватной тумбочке стоял стакан, литровый кувшин с прозрачной жидкостью, пустой пакет от «Регидрона» и поблескивающая фольгой, начатая пластинка «Цитрамона».

«Вот умница Кристи, заранее приготовила», – вылущив из блистера две таблетки, Борис отправил их в рот и, игнорируя стакан в виде посредника, жадно присосался прямо к емкости с антипохмельным раствором, опорожнив ее на две трети, не меньше.

Сунув ноги в стоптанные тапочки, он пошлепал в ванную.

Мужчина вынул зубную щетку изо рта и сплюнул содержимое в раковину. В белой пенистой массе просматривались многочисленные красноватые прожилки. Кровь, опять. Надо витамины пропить, что ли, должно помочь.

Он взглянул в заляпанное зеркало. Оттуда на него смотрел худощавый человек лет тридцати с небритым подбородком и заметными мешками под глазами. Последствия минувшей пьянки.

Да, вчера было весело: кафе, друзья-коллеги, Кристина… Вот бы остановиться вовремя… так нет, накидался, как неопытный юнец. Сколько раз жизнь намекала ему, что за удовольствия надо платить, это непреложный закон. И вот она, расплата: голова, как чугунная, в висках пульсирует тупая боль, руки трясутся, все тело, словно ватное.

Ничего, скоро волшебная смесь многократно испытанных утренних средств подействует.

Вновь бросил взгляд на зеркальную поверхность. – «Побриться бы… а, плевать, все равно за маской не видно». Даже такое незатейливое привычное занятие вызывало внутренний протест. Измученное похмельем тело желало покоя, тупого отдохновения.

Он тоскливо взглянул на старенький уютный диванчик. Так хотелось отдаться в объятия этого ласкового спутника жизни, да куда там – понедельник, через час доктор Борис Алексеевич Саюкин должен быть в клинике. Шеф не прощает опозданий на пятиминутку.

Завтракать не хотелось совершенно, но раздраженный алкоголем желудок рождал импульсы тошноты. Достав из холодильника пакет молока, мужчина сделал несколько добрых глотков, шагнул к окну, раздвинул плотные шторы и… не узнал города (на мгновение даже показалось, что он, вместе с домом перенесся в иной незнакомый мир).

Утро было не по-сентябрьски мрачным. Самое начало осени, «бархатный сезон», а тут… Все небо, от края до края заволочено таким плотным слоем густых сизых облаков, что даже солнца не видно. Низкая (кажется, протяни руку – достанешь) тяжелая хмарь смотрелась какой-то инородной, совершенно чуждой, неуместной. Серые кварталы города утопали, терялись в неподвижной белесой мгле. Что это – туман, или облачное марево, опустившееся до самой грешной земли? Тишина… и полнейшая пугающая неподвижность кругом, деревья застыли, словно на фото, все живое попряталось куда-то.

Вид за стеклом ощутимо давил на психику, рождая пугающее чувство иррациональной тревоги, предчувствия чего-то нехорошего, неотвратимого, рокового…

«Вот с таких вещей и начинается депрессия у нервных впечатлительных людей», – доктор чертыхнулся и, превозмогая вялость, решительно направился к гардеробу.

Городское табло показывало комфортные +18 по Цельсию, но вездесущая атмосферная влага, словно живая, липла к коже шеи, лица, кистей рук, проникала за шиворот, обшлага рукавов, высасывая тепло из тела, вызывая мелкую неконтролируемую дрожь.

«Как в ноябре, ей-богу…».

Пожалев, что не прихватил с собой шарфик, Борис поднял воротник демисезонного плаща, зябко обхватил тело руками и стал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу в ожидании маршрутного такси.

Народу на остановке было немного: рыжий тинейджер с тугим рюкзачком за плечами, широкоплечий блондинистый парень, молча гипнотизирующий влажный асфальт, упитанная женщина лет пятидесяти, крашеная в кислотно-синий цвет, тощий, весь какой-то изломанный угловатый юноша, прячущий немытые черно-смоляные патлы под капюшоном легкой толстовки, жилистый седоватый мужчина с идеальной выправкой и жестким взглядом голубых глаз (наверняка военный, судя по возрасту – отставник), нарочито стоящая в сторонке миловидная зеленоглазая девушка дет двадцати с роскошными волосами песочного цвета и колючим взглядом одинокого волчонка.

Чужие люди, отгороженные друг от друга незримой стеной отчуждения, закуклившиеся в своих скорлупках личного пространства, ни словечка друг другу, ни улыбки… Москвичи – самые одинокие существа во Вселенной.

Пробегавшая мимо продрогшая дворняга вдруг притормозила и бросила робкий просительный взгляд на полную даму. Та испуганно шикнула и тихо топнула ногой. Пес отпрянул. По всему видно, что такая реакция двуногих привычна бедолаге. Впалые бока, свалявшаяся шерсть, потухший взгляд, заживающая рваная рана на правом боку…