Виктория Булдашова - Осень давнего года. Книга вторая

– Девчонки, тогда почему мы стоим? – возмущенно спросил Иноземцев. – Получается, что Петр верит Шакловитому. А тот и рад дуть царю в уши что попало! Свет, да оторви ты глаза от Афанасия – с ним пока ничего не случилось. Вон Ирка тревожно смотрит на Петра – и правильно делает, потому что пацан конкретно в опасности!

Жаркая волна опалила мне лицо: Сашка сказал правду, я действительно не отрываясь смотрела на Петра – его огненные глаза и горделивая осанка просто завораживали! Наш друг решил, что я наблюдаю за царем с тревогой – ладно, пусть… Только вот на самом деле – как, а? Иноземцев частил:

– Ясно, что Шакловитый пришел сюда по заданию Софьи все как следует высмотреть, а если получится, то и напакостить Петру и его сторонникам. Сейчас наврет царю про кого-нибудь всякую дрянь и довольный скроется в Москву! Идем!

Мы с подружкой хихикнули: надо же такое выдумать! Что тут высматривать, детскую игру? И кому вредить, тринадцатилетнему полководцу? Саня сердито схватил меня и Светку за руки и поволок вперед. Кирилл Владимирович еле удержался на его плече – так быстро мы помчались к Петру и Федьке. Шакловитый уже поднялся с колен, подскочил к царю и, вытягиваясь в струнку, – он был гораздо ниже Петра, – гнусаво шептал что-то прямо в ухо государю. Тот с удовольствием слушал и хохотал. Распухший фиолетовый язык советника теперь висел чуть не до земли. По нему ползали, сыто жужжа, сотни шмелей. Ложь стала величиной с учительскую указку. Глаза твари радостно мерцали, челюсти глубоко ушли в шею Федьки. «Пропеллер» стрекозиных крыльев, пронзительно свистя, образовал тугой круг. Я видела: его края хлестко били по левой щеке и плечу царя – ведь Шакловитый стоял очень близко к Петру! Но государь ничего не замечал, а только весело смеялся. Рядом с доверчивым мальчишкой осталась одна его мать – остальные гости отошли от их группы на значительное расстояние и взволнованно переговаривались между собой. Наталья Кирилловна с болью, ломая руки, смотрела, как ее сын слушает лживые бредни Федьки. Я точно знаю: моя мама на месте государыни давно бы вмешалась, оборвала вруна и не позволила ему внушать дочке невесть что! Но, получается, царский этикет конца 17 века отличался большой церемонностью: видно было, что Наталья Кирилловна очень хотела, но не могла себе позволить прекратить разговор царя с Шакловитым. Ее глаза полны были бессильных слез.

Все это в одно мгновение пронеслось перед нашими глазами. В следующую секунду Сашка обеими руками вцепился в загривок стрекозы и сдернул насекомое с Федьки. Крикнув нам:

– Девчонки, действуйте! – оттащил Ложь назад, бросил ее на землю и крепко придавил сверху ботинком.

Мы со Светкой принялись рукавами стряхивать шмелей с языка Шакловитого. Те сразу же бодро расправляли крылья и пускались в полет. Советник, не видя нас и ничего не понимая, ворочал по сторонам глазами с кровавыми прожилками. Мне очень хотелось стукнуть его по гладкому наглому лбу, обрамленному темными кудрями – прямо и не знаю, как я удержалась от этого! Наконец все шмели убрались восвояси, и язык Федьки приняв нормальные размеры, втянулся обратно ему в рот. Иноземцев, показав нам с подружкой большой палец, поднял Ложь за обвисшие крылья в воздух и, пнув хорошенько, выбросил за крепостную стену. Петр, так же ничего не понимая, как и Шакловитый, вглядывался в нас настороженными глазами – очевидно, он слышал какой-то шум и видел колебания воздуха от действий неизвестных лиц. Мы втроем переглянулись и дружно вздохнули:

– У-ух!

Федька вздрогнул и попятился. Царь побледнел, заморгал, вцепился в руку матери. Мы замерли: зачем еще больше пугать людей? Толпа придворных в нескольких метрах справа вдруг завыла:

– Государь ты наш любезный!

– Батюшка единственный!

– Демоны тебя одолевали, а мы, рабы негодные, и рты разинули!

– Ох! Ах!

– Казнить таковых неретивых рабов надобно на плахе!

– Нет, на колесе!

Петр опомнился, встряхнул головой. Поднял вверх руку и крикнул:

– Тихо!

Наступило молчание. Царь милостиво кивнул вельможам, дамам и пажам, приказал:

– Подойдите.

Те, дрожа, приблизились. Встали полукругом на прежнее место, поклонились. Шакловитый неуверенно оглянулся на разодетую толпу. Подумав, опять отошел в ее центр, легко согнул стан, выпрямился.

– А вот теперь и поведай нам, Федор Леонтьевич, прямо и без утайки, что за дело привело тебя в Пресбург, – Петр впился лучистыми глазами в лицо советника. – Какой милости хочешь от меня, своего государя? О чем челом бьешь?

Иноземцев озорно улыбнулся и, придержав на плече скворца, в два прыжка оказался рядом с Шакловитым. Крикнул ему в самое ухо:

– Слыхал, что тебе сказали: без утайки? Не вздумай врать, а то пожалеешь! Говори правду, не юли!

Сановники, мальчишки и боярыни шарахнулись от Федьки и пустились бежать к воротам. Две толстухи в парчовых платьях налетели друг на друга, упали и завизжали. Никто не обращал на них внимания: почти все придворные без оглядки улепетывали из крепости. Женщины побарахтались немного на земле, потом вскочили, подобрали подолы и со страшной скоростью устремились за остальными. Остались только двое наших знакомцев: Голицын и Троекуров – и еще один седобородый боярин. Вельможи быстро собрались вместе сзади советника. Борис Алексеевич спросил Шакловитого с притворным сочувствием в голосе:

– Никак в себя не придешь, Федор Леонтьевич? Конечно, статочное ли дело – подвергнуться колдовству! Подумать только: бесовские шмели чуть языка тебя не лишили, а невиданная стрекоза – самого дыхания! Но смотри: государь ждет. Не гневи его, отвечай, как тебе велено.

– Вот именно! – заорал Сашка, стоя напротив советника. – И поживее! – Иноземцев схватил советника за воротник кафтана и начал трясти Шакловитого.

Кирилл Владимирович на плече нашего друга оглянулся, отчаянно махнул крылом: была не была! – и с силой клюнул Федьку в лоб. Тот завопил. Трое вельмож за спиной Шакловитого чуть побледнели и отступили назад, но со своего поста не ушли. Пожилой боярин строго сказал в затылок Федьке:

– Что себе позволяешь, Федор Леонтьевич? Не отвечать на вопросы царя-батюшки – это ведь прямое к нему непочтение! Тут уже бунтом попахивает, понимаешь ли ты сие?

Советник шумно рухнул на колени, пополз к Петру, завывая:

– Ох, надежа-государь, не вели меня, грешного, казнить! Все тебе скажу, как на духу. И до чего же хорошо, восчувствовал я сейчас, правду сказывать – вот словно бы ноша тяжкая с души падает! Слушай, всемилостивый царь- батюшка. Послала меня к тебе царевна-государыня Софья Алексеевна с наказом узнать, как проходят братнины детские потехи, велико ли теперь Потешное войско и много ли времени ты с ним проводишь.