Павел Тиккоев - ГОРА РЕКА. Летопись необязательных времён

Той прислушался к Хлюпиной гнусавости и, резко взмахнув рукой, выбросил в него “раскидайчик”. Мягкий шарик, растянув резинку, торкнул Хлюпе по губам и послушно вернулся в ладонь Тоя.

– Ты чё делаешь, падла? – Хлюпа по-блатному набросил на рот оскал.

– Грызлы спрячь… вышибу! – Той несколько раз подбросил и поймал “раскидая”.

– Да пошёл ты в жопу! – тявкнул Хлюпа.

– Хорошо, готов, – невозмутимо продекламировал Той. – Штаны снимай. Щас решу – чем начать входить.

Компания Тоя гоготнула и приготовилась к продолжению разборки.

– Не всосал. Ты на чё намекаешь, Той?

– Ты предложил. Я согласился, – Той был совершенно невозмутим и серьёзен.

Перепалка образовала вокруг этого “междусобойчика” всяких интересующихся, неприминувших тут же начать подначивать и подтравливать. Зуд в сторону Тоя призывал к продолжению “юмора”, в сторону Хлюпы – к драке.

– А с чего ты взял, что я тебя послал к себе в жопу? – подпитался поддержкой Хлюпа.

– А к кому?

Хлюпа опасливо заозирался вокруг.

– Да вон – к Каридихе, – захихикал Хлюпа, кивая в сторону самой худой и некрасиво-носатой девчонке в классе.

Сторонники Хлюпы грохнули ржачкой.

– Иди, договорись. Согласуй короче. Согласуешь, подходите вместе.

Теперь уже гоготали все. Хлюпу подталкивали, подпинывали и пытались даже тащить в сторону ничего не ведавшей Каридихи, которая лишь осознавала, что вдруг явилась центром внимания, а, просчитав, что ничего хорошего в этом точно быть не может, повернулась к парням спиной, вызвав тем самым ещё больший хохот и завывания.

– Чё, застремался? – Той угрожающе подбросил и боковым хватом поймал “раскидая”. – Забздел? Тогда фильтруй базар, босяк.

Той явно был зол. Хохот прекратился и перешёл в гул. И это был уже явный призыв к драке.

По своему физическому сложению ни Той, ни Хлюпа не обладали бойцовским видом. При этом лидерские качества Тоя, исходившие из его уверенности во всём, что он говорил и делал, были хорошо известны в школе; многие также видели, что иногда эта уверенность граничила и даже переходила в дерзость. Рассчитывать на то, что Той отступит было невозможно и в этом смысле зрелище было гарантировано. Толпе оставалось лишь понудить к драке Хлюпу, который имея статус «клоуна-шестёрки» не имел желания к бо́льшему самоутверждению и, явно сожалея о том, что закусился с Тоем, пытался затесаться в стоявшую позади него толпу и тем самым миновать конфликт. Толчея же наоборот сомкнулась, выплеснув в передние ряды наиболее агрессивных и авторитетных пацанов, имитировавших пинки Хлюпе под зад и провоцировавших его на драку, выкрикивая весьма обидные для него определения. Завершил же приготовление к зрелищу Ермила (Вова Еремеев). Одноклассник Тоя, он считался одним из самых физически сильных парней в школе и мог успешно противостоять даже десятиклассникам. При этом он не был отчаянным хулиганом и никогда не шкулял деньги, а среди шпаны пользовался уважением…

Наиболее отмороженные шкуляльщики вымогали мелочь, собирая на бутылку, не только на улице и во дворах, но и в коридорах своей школы во время перемен. Это отребье не пользовалось авторитетом даже у “умеренной шпаны”, но их опасались все без исключения и старались не связываться. В школе Тоя шайка отмороженных шкуляльщиков состояла из четырёх человек. Трое из них были младшими братьями посидевших за разбой ублюдков, могилы [7] могила – ночлег (жаргон) которых находились в прибазарных бараках. Хороводил шайкой Назмик – брат настоящего вора в законе, которого Тою пришлось однажды увидеть во всей красе: белой крахмальной майке, с расписанными от пальцев до плеч руками и огромными воровскими звёздами на плечах. Гребень – это была кличка вора – сидел на лавке перед бараком и, попивая водочку, о чём-то толковал с молодым парнем. Парень был в дорогом прикиде [8] прикид – одежда (жаргон) , кепка у него была натянута на голову до самых глаз и ушей. Лицо парня было весьма примечательно: нижняя очень полная губа выпирала сильно вперёд, горбатый, ниспадавший от бровей огромный нос сильно принижал в размерах и так крохотные крысиные глазки. При этом на лице парня была скроена никогда не исчезающая блатная ухмылка. В сравнении с жёстко вырубленной мордой Гребня, скулы которого непрерывно наяривали мускулами, и, казалось, вообще не зависели от других частей его лица, а были как бы сами по себе, лицо молодого парня ассоциировалось в воображении Тоя с образом трусливого крохобора, который играя “в пристенок”, пытается незаметно пододвинуть свою копейку указательным пальцем, чтобы средним пальцем достать монету другого играющего, и тем самым хлыздово выиграть её. Назмик сидел на лавке вместе с ними и, перемалывая во рту вар, периодически сблёвывал накопившуюся слюну. Эта картинка почему-то вдруг стремительно пронеслась в воображении Тоя, когда Ермила, возникнув из толпы, крепко прихватил за плечи повздоривших пацанов.

– В первую перемену – в туалете, – сказал он и, растолкав Тоя и Хлюпу в разные стороны, завершил неопределённость исхода ссоры назначением драки.

Толпа отреагировала удовлетворённым гулом. Всё стало ясно, справедливо и единственно правильно.

Отзвенел сигнал к началу занятий, перейдя в конце своего звучания в низкотоновое дребезжание.

Первым уроком значилась физика. Училка по этому предмету была совсем ещё молоденькая, вот только закончившая институт и появилась в школе всего два месяца назад. Она была невысокого роста, худенькая телесами, с куньим личиком и особо неверным произношением числительного пятьдесят. Училка, как казалось Тою, умышленно и для выпендрёжа произносила: «Питсят». В школу она ходила в обтягивающей чёрной юбке – длиной ровно до средины коленок и толстой вязки светло-коричневом свитере с высоким воротом, упирающимся в подбородок и даже мешающем ему спокойно жить. Поэтому она периодически запускала ладонь между воротом и шеей и, отъелозив туда-сюда, поднимала подбородок вверх, а ворот свитера одёргивала вниз. Тоя слегка возбуждали её сиськи, торчащие в разные стороны и плотненько обтянутые свитером. Они были очень пропорциональны всему остальному, причём оканчивались практически остриём. Правда, это было всё, что привлекало Тоя в училке и то – лишь из любопытства узнать, а как это будет выглядеть внатуре и наощупь, если всё это взять и заголить. Училке, наверное, тоже был симпатичен этот неуступчивый зеленоглазый школьник, который мог без закашивания взгляда сначала длительно уставиться ей прямо в зрачки и потом медленно опустить взгляд на её грудь, вынуждая молодую преподавательницу тут же на кого-нибудь прикрикнуть – якобы за невнимательность на уроке.