Андрей Караичев - Наследник нечисти. Упырь

Когда я шёл по родной деревне, по этой неровной, поросшей травой дороге, вдоль которой стояли, а местами и лежали электропроводные столбы, со свисавшими на них ошмётками голых, алюминиевых проводов, то с трудом узнавал родные места.

С правой, левой стороны виделось одно и то же: заброшенные избы с заколоченными досками окнами, дома различались между собой разве, что, состоянием. Одни поприличнее сохранились, другие полуразрушенные, третьи с поваленными стенами и крышами.

Всё это окружали сгнившие заборы, за которыми находились объятые бурьяном и деревьями огороды. Но главное и тяжёлое для меня – всюду царила пустота. Полное отсутствие людей.

Видимо, те жители, которые ещё остались в деревне, предпочитали проводить время на своём участке, а не гулять по заросшим улицам.

Прошло всего-то десять лет (и то, с округлением) как я уехал отсюда, а так деревня изменилась: всё превратилось в труху и разруху.

По дороге не скачут больше лошади, запряжённые в повозки и подгоняемые нагайками своих наездников; неслышно весёлых мелодий гармошек, пения старушек; тракторов с полей. Подвыпивших с утра мужичков и их перебранок с жёнами; не бегает по округе детвора; нет ни велосипедов, ни мопедов с мотоциклами, ни обычных прохожих. Нет заливистого лая собак, которые раньше шумели в деревне днями и ночами, зато, вместо них из леса теперь стали подвывать волки, правда, только когда темно (так сказала бабушка).

Конечно, весь этот вид, напустил на меня очень меланхоличное настроение.

Когда обошёл всю деревушку вдоль и поперёк, обнаружил ещё четыре жилых двора, не считая бабушкиного. Возле одного из них я увидел припаркованную у ворот машину «Ниву», а из дома доносился звук топливного генератора, – «Это, наверное, они возят бабушку за пенсией и привозят продукты», – догадался я.

Позже, достаточно нагулявшись, решил зайти к бабе Вере, той самой, которая написала мне письмо и попросила приехать сюда.

Поднялся на крыльцо, постучал к ней в дверь, и она открыла, возникло такое впечатление, что меня здесь ждали.

Встретила односельчанка меня с радостью, улыбкой и самым тёплым гостеприимством, а главное – с той искренностью, о которой я в столице давно позабыл.

Эта пожилая женщина, никогда не считала себя старой и обижалась, если её звали бабушкой, а не тётей (поэтому дальше продолжу называть её именно так), являлась противоположностью моей старушке по внешности.

Тёть Вера человек весьма плотного телосложения, немного выше моих 178 сантиметров ростом; сколько составляет её вес в килограммах, я угадывать не берусь. Про подобных на Руси говорили, – «Такая баба в горящую избу войдёт и коня на скаку остановит». Хотя она была примерно ровесницей бабушки, где-то явно за семьдесят лет (настоящий возраст своей старушки я никогда не знал, она всегда говорила, что и сама давно не помнит), на лице её почти не проступали морщины. Волосы у неё наверняка давно поседели, но она всегда подкрашивала их в каштановый цвет.

Хозяйка впустила меня в дом. Мы присели с ней за плотно сбитый дубовый стол.

Изба эта почти такая же, как и наша: у нас в деревне, все дома по общему строению одинаковы снаружи и внутри. Разница небольшая: такой же метраж, окна, печь, количество комнат и их расположение. Отличия составляла лишь мебель и её обстановка.

Здесь не сушились на стенах всякие травы, из-за чего отсутствовал характерный резкий запах, вместо них висели различные рукодельные коврики, сама, наверное, вязала; выжженные на досточках картинки. Ещё мне показалось, что в её хате гораздо светлее, чем в бабушкиной, может, из-за обилия белого цвета?

За чаепитием я честно всё рассказал тёть Вере о себе, даже о том, в каком браке состою и, конечно, о событиях минувшей ночи. Как ни странно, она этому ничуть не удивилась.

– Я могу поговорить с тобой о странных вещах, чтобы ты правильно меня понял и не принял за дуру?

– Разумеется, тёть Вер.

– Тогда, что могу сказать, – начала она говорить шёпотом, – в нашей деревне всегда в неупокоенных мертвецов верили… может, и вправду ходит. Бабки, что по соседству ещё остались тоже говорят – видели они деда Петю.

– Вы всерьёз думаете, что такое возможно? – с улыбкой поинтересовался я.

– Не думаю, а знаю! – подняла она указательный палец левой руки к потолку, – так что, будь поосторожнее, тебя-то он не тронет.

– Почему? По преданиям упыри, наоборот, предпочитают изводить своих родственников или близких друзей.

– Э-э-э. – Загадочно протянула женщина, ближе подсаживаясь ко мне, – не забывай Саш, что род у тебя особый. Ведь по твоей линии страшные колдуны велись ещё со времён Грозного царя! Это всем в деревне известно. – Провела она воображаемый круг по столу, – разве не помнишь, как десять лет тому назад дед твой помирал тяжело? Всё руки к тебе тянул, а старухи тебя по очереди караулили, отгоняли от него. Это неспроста! Колдун перед смертью силу должен передать или страшной кончина его будет! Он не передал, вот и умирал в мучениях, что только не делали: и потолок прорубали над ним, и соль сыпали, и тазик ставили под кровать. Всё одно, три дня мучился, – видать, сам чёрт его изводил!

– Вы хотите меня напугать? – С иронией спросил я.

– Нет. Я говорю, как есть, как знаю! А ты лучше послушай меня: тебя он не тронет, а вот жену твою, может попробовать извести. Энто и бабушки твоей касается, тебе она зла ни в жизнь не сотворит, даже если и захочет, а вот Алисе твоей, ещё как может… держи ухо востро!

– Хм… может, нам просто уехать обратно в Москву, вот и всё?

– От нечистой силы не убежишь. – Покачала тёть Вера головой, – конечно, отец тебя тогда забрал и всё вроде хорошо закончилось.

– Допустим, – предположил я, – что плохого в том, если бы дед мне и вправду силу особую передал? Сейчас на подобных делах большие деньги делают, в том числе те, у кого и способностей никаких нет. Просто люди у нас доверчивые, идут к разным «магам» и гадалкам за утешением и платят при этом им неплохо! А раз уж сила настоящая есть, можно и миллионы на этом поднимать!

– Хах, – усмехнулась собеседница, – это вы сейчас, пока молодые, так думаете, а в старину колдовства боялись! Ведь если колдун в деревне, кому он вредить должен?! Правильно – местным! Это и падёж скота, и засухи, и неурожаи, болезни разные, даже смерти людские! Поэтому люди всегда с теми, кого подозревали в связях с нечистым, жестоко расправлялись.

– Пусть так, – снова согласился я, – почему тогда деда моего не трогали? Ведь вся деревня говорила, что он колдун? Чуть ли не с самим Диаволом водку в день Ивана Купала попивает?

– Очень просто! Боялись его больше чем самого чёрта! Прости Господи! – перекрестилась женщина, – сильным он был колдуном, очень сильным. Родовым! А отец твой почему-то не стал продолжателем его дела и тебе не позволил, вот связь и оборвалась. Когда старик умер, вся деревня страшилась, что он упырём станет, собрались мужики и… – на этом месте она прервала рассказ.