Константин Зарубин - Шла по берегу подёнка. Балтийская повесть

Полицейская Лига (это я узнал значительно позже) была последним звеном длинной телефонной цепи.

Вся цепь выглядела следующим образом. Когда рижская полиция увела Сашку с матфака, там сначала полчаса отходили от шока; потом решились-таки позвонить в Марибор, в Сашкин университет. Дозвонились до секретаря его факультета. Та набрала декана, по совместительству большого Сашкиного приятеля. Декан в это время был в Варшаве. Заседал в президиуме конференции с названием, содержавшим словосочетания «скобки Пуассона» и «квантовая симметрия».

Выслушав секретаря, декан выбрался из президиума в коридор. Он хотел вызвонить словенского посла в Риге. Такого не нашлось. У Словении нет постоянного дипломатического представительства в Латвии. В итоге декан позвонил в посольство в Варшаве. Пытался для верности дозвониться ещё и до консула в Питере, но там не взяли трубку.

Декана зовут Джэк Васта, он же Джакомо Васта, родом из Чивитавеккьи, научной степенью из Корнелльского университета. Математик он, по словам Сашки, первоклассный. Но словенский язык ему учить лень, да никто от него этого особенно и не ждёт.

Я это к тому, что все звенья цепи, начиная с рижского матфака, говорили друг с другом по-английски. Интерпретации множились, подробности мутировали, страсти накалялись, и до МИДа Латвии (а сотрудница варшавского посольства позвонила прямо туда) докатилась версия, от которой стыла кровь в жилах.

Любляна, услышали в МИДе, потребует официальных разъяснений, всестороннего расследования и далее по списку. Будет скандал на всю Европу. Господин Лунин – «научное достояние Словении» (Дж. Васта, личн. корреспонденция), «математик мирового значения» (там же). Бесцеремонное задержание господина Лунина по абсурдному обвинению – это неслыханно и очень, очень плохо. Расправа над собственным аспирантом?!? Погром в университете?!? Заложники?!? Подделка паспорта?!? До такого, сказала сотрудница посольства, только в Северной Корее могли додуматься. Ну, может, ещё кое-где, допустила она после короткой паузы. Но в ЕС это неприемлемо.

В МИДе про Сашку никто ничего не слышал. Оттуда позвонили в МВД, и цепь временно замкнулась, потому что МВД позвонило в университет и со второй попытки вышло на матфак. Завкафедрой дискретной математики, запустивший карусель своим звонком в Марибор, рассказал, как всё было на самом деле. Он же сообщил, что Александра Лунина увезли в участок номер восемь на улице Алисес.

В общем, МВД позвонило в полицию на улице Алисес. Приказало мужчине в гражданском и клетчатом лично успокоить словенцев в Варшаве. Именно это поручение он и спихнул при мне на Лигу с двумя полосками на погонах.

Когда Лига успокоила Варшаву, вспомнили про меня. Ненадолго.

– Присядьте, пожалуйста. – Мужчина указал на стул в углу. – Подождите, пожалуйста.

Я прислонил свой гроб на колёсиках к стене. Сел на указанный стул.

В следующий раз меня вспомнили через двадцать две минуты. Всё это время мужчина в клетчатом продолжал куда-то названивать, теперь уже по-латышски. При этом он одной рукой выстукивал буквы и цифры на компьютере. Лига выходила и возвращалась с листками бумаги. Происходил обмен репликами. Иногда он сопровождался смехом.

Как до сих пор пишут в иных районных газетах, царила непринуждённая рабочая обстановка.

– Извините, – сказали мне в конце концов. – Сейчас.

Мужчина встал из-за стола и вышел из кабинета вместе с Лигой. Ещё через пятнадцать минут, когда я начал читать все мировые новости по третьему разу, он вернулся, без Лиги. Остановился напротив моего стула.

– Извините.

Я поднялся, чтобы не глядеть на него снизу вверх.

– Ничего страшного.

– Александр Лунин сказал, что вы его друг.

– Мы в школе вместе учились. Что с ним? Он в больнице, я правильно понял?

– Да. Его… проверяют. Сначала мы его сюда привезли. Но сразу увезли. Это не наш случай. – Полицейский в клетчатом рассеянно почесал переносицу. – Больница находится на улице Твайка. Это Саркандаугава. Вы знаете Ригу?

Я замешкался. Я точно знал, где вокзал, порт и кафе «Кафка».

– Нет. Очень поверхностно.

– Ну, ничего. Если вы таксисту скажете «психиатрическая больница», он сразу поймёт.

Второй раз за текущие сутки латвийская полиция предлагала мне прокатиться на такси.

– Спасибо, – сказал я. – Вы за этим меня сюда вызывали? Чтобы лично сообщить мне адрес психиатрической больницы?

Полицейский озадаченно посмотрел на меня. Потом как будто вспомнил. Покачал головой.

– Нет. Понимаете, на Твайка – там хорошая больница, – начал он.

– Так.

– Там Александра проверят, успокоят. Сделают всё, что надо сразу сделать.

– Так.

– Но дальше ему будет комфортней в другом месте. Есть частная клиника в Юрмале… – Он отошёл от меня к столу, вырвал страницу из ежедневника и что-то на ней написал. – Вот. «Янтарная обитель». – Он протянул мне листок. – Клиника называется «Янтарная обитель». Или «клиника Вашека» – ещё так её называют. Вы можете там быть родственником?

– … Быть родственником?

– Понимаете… – Он явно выстраивал в уме формулировку потактичней. – У Александра хорошая страховка. Сейчас ему на Твайка поставят диагноз. Можно без проблем перевести в «Янтарную обитель». Только надо, чтобы близкое лицо одобрило перевод. Потому что диагноз будет такой, что у Александра временная нетрудоспособность. Ну, не нетрудо…, а – как это по-русски? Что он не может принимать решения.

– Эээ… Невменяемость?

– Невменяемость. Временная. Это надо для страховки. А если невменяемость, надо, чтобы близкое лицо одобрило перевод. Других близких лиц рядом сейчас нет. Мы связались с матерью и сестрой. Но они в Израиле. Вы знаете, наверное.

– Да.

– Сестра прилетит завтра утром. Вы поможете пока?

В голосе клетчатого полицейского послышались те же умоляющие нотки, при помощи которых он спихнул на свою сотрудницу Лигу разговор со словенским посольством. Как я узнал позже, устроить Сашку в «Янтарную обитель» ему приказало самое высокое начальство. Начальство боялось, что нагрянут словенцы, явится родня из Израиля, и вся эта заграничная публика объявит условия в государственной психушке неадекватными.

По-моему, зря оно боялось. Условия в психиатрическом центре на Твайка не самые страшные. Хотя отдельную палату в мансарде под красной черепицей Сашке бы там, безусловно, не отвели. Не говоря уже про вид на море. На то самое море, по краю которого в тёплые дни позднего лета ходит Кира.

Да и врача, наблюдавшего Киру четыре года подряд, в психбольнице на Твайка тоже не было.

Нормально поговорить с Сашкой у меня в тот день так и не получилось. Когда я добрался до больницы, его уже накачали какой-то тормозящей наркотой. Он лежал на нерасстеленной кровати в трёхместной палате, под безучастным присмотром крепкого медбрата. Один из соседей по палате читал цветастую газету с большими заголовками. Другой сосед отсутствовал.