Авель Мунн - Следующая станция – Тель-Авив

Рыночные дельцы по непонятной причине не любят фотографироваться. В «Любителе» эти недалекие люди фотоаппарата не признают, тем более не поймут, что их снимают от бедра. Фотографии получались однотипные: на первом плане, не в фокусе, россыпь продуктов на прилавке, а подальше и повыше – сам продавец, заснятый снизу вверх и поэтому кажущийся великаном, громоздящимся над горой фруктов. У Шая в компьютере целая коллекция таких великанов, и каждый неповторим.

Шай не пошел в школу. Успеется. Скоро лето с его невыносимой, морящей жарой. По Тель-Авиву не погуляешь. Пискнул телефон. Пришло сообщение через ватсап. Ему не хотелось отрывать руки от фотоаппарата, лезть в сумку. Но от мысли, что это может быть Ирис, желудок сжался, и Шай потянулся за телефоном. Даже если это она, наверное, просто интересуется, где он и почему не пришел в школу. Иногда ему лень смотреть на свой телефон, да-да, такое случалось, и часто. Он не робот, который целыми днями может отвечать на сообщения и листать фейсбук. Случались моменты, когда он хотел установить особый звонок на сообщения от Ирис, но всякий раз передумывал, пугаясь того, какой эффект это возымеет на его душевное состояние, на его постоянное ожидание весточки от нее. Пока звук сообщений для всех одинаковый, каждый сигнал дает надежду, что сообщение от нее.

Разочарование кольнуло в который раз. Не Ирис. Сообщение было от Ори, заскучавшего на уроке. Он создал новую группу общей переписки в ватсапе под названием «Поехали к Ахмеду». Кроме Шая, Ори добавил в группу Ирис, Суру, Ною и Дану. Первое сообщение в группе не замедлило появиться: «Кто чем занят? Поехали сегодня после учебы к Ахмеду?»

Шай ответил: «Я не могу, мама прилетает, еду с папой ее встречать».

Ирис ответила коротким сообщением с твердой готовностью ехать. Сура ответила аналогично сразу после нее.

Шай стоял, глядя в телефон, ожидая реакцию Нои и Даны. Ирис поедет. К Ахмеду. Он так любит это богом забытое место. На расстоянии получаса езды от Тель-Авива. Всего полчаса езды. Но находящееся в пятидесяти годах назад от Тель-Авива. Кусок поля, поросшего дикой травой, расположенный между небольшими городами Лод и Рамле, населенными небогатым простым людом, среди которых немало арабов. Поле прилегало вплотную к железнодорожным путям, примерно метрах в ста от станции. Тут часто можно наблюдать малых арабчат, погоняющих усталых исхудалых овец, воняющих мочой, облепленных серой свалявшейся шерстью.

Весной поле непроизвольно покрывалось кроваво-красными анемонами. Ближе к дороге раскинулся шатер Ахмеда. Шатер представлял собой некое строение из алюминия, на котором сверху был слабо натянут черный брезент. Всей крыши было метра три на пять. Вдоль придорожной части шатра – стойка с арбузами, выставленными на продажу. Внутри земля застелена плетеными подстилками, ближе к заднему выходу из шатра, открывающему вид на поле и железную дорогу, в хаотичном порядке раскиданы пуфы, пыльные подушки и старый диван-трешка. Когда дни приятные и солнце не палит, диван вытаскивался прямо на траву. Среди пуфов красовался огромный кальян, на котором всегда тлел уголек.

Шай загорелся идеей поехать к Ахмеду. Время там останавливалось, воздух был чист, если не считать легкий дух овец. Терпкий арабский кофе крепок и свеж. Если повезет, в кальяне будет щепотка гашиша. Внезапно его осенила идея: ведь это так близко к аэропорту, можно забрать маму и по дороге обратно завезти его к Ахмеду. Мама не обидится – они увидятся, и она поедет в гостиницу отдыхать после трансатлантического перелета. Давнее детское разочарование не позволяло Шаю думать, что мать прилетает только ради него, лишь побыть матерью, проявить тепло и заботу. У нее, скорее всего, тут еще дела, кроме его персоны, несколько душевных подруг и обширная сцена вечерних тусовок.

Осталось только объяснить, почему он любит проводить время в арабском шатре среди арбузов так далеко от Тель-Авива. И что вернется он на автобусе. И что ничего опасного в этом нет. Будут Ори, Дана, Ноя и Ирис. Родители не будут против. Единственный непроработанный момент плана – родители увидят Ахмеда. И что? Что-то вертелось в голове, какое-то неосознанное опасение. Правильно ли обнажить перед ними свой маленький рай, где он пьет кофе и курит кальян?

Тогда, год назад, Дана и Сура ездили в Рамле навестить одноклассницу, у которой умерла мама. Почему одноклассница, живя в Рамле, училась в Тель-Авиве – это отдельная история, так получилось. На обратном пути Сура предложила Дане навестить ее родственника, Ахмеда. Тут недалеко, арбузы продает. Вся его семья живет в Газе, а он работает в Израиле. Поначалу идея навещать какого-то непонятного араба Дане не понравилась. Достаточно того, что она первый раз посетила такой город, как Рамле, так контрастно отличавшийся от всего, что она знала и среди чего росла. Грязненький, простоватый, слишком восточный городишко. По улицам ходит народ, шумливый, примитивный, многодетный. Отталкивающее, непривычное глазу количество эфиопов и арабов. Помнится, как они свернули с главной улицы в узкий проулок, гудящий от количества людей, как пчелиный рой. Оказалось, что в этом проулке располагается лучшая в Рамле пекарня. Люди с пузатыми кульками, набитыми ароматными пиитами, выходили, казалось, из подвала. В конце улочки возвышалась мечеть. Сура сказала, что этой дорогой можно укоротить путь, но Дана не обрадовалась, она готова была потратить время и пройти в обход. Там должно быть не так жутко. От мечети тянулись приземистые дома, в некоторых не хватало стен. Продолжением так называемой гостиной был просто дворик, заваленный мусором, среди которого играли темно-коричневые дети. Потолком служил черный брезент или виноградник. Между строениями протянуты веревки, на которых висело белье. Дана ловила на себе хмурые взгляды больших черных глаз изнутри этих домишек, смахивающих на трущобы. И ей становилось не по себе. Припоминались истории о том, как террористические организации похищали израильских граждан. Никто не выходил из такого приключения живым. Страх поднялся непроизвольно. Страх, впитанный с молоком матери ребенком, выросшим в израильской действительности, несмотря на то что Данино окружение либерально и всячески ратует за утопический мир между евреями и арабами. Страх, как от накатившей и завертевшей морской волны. Но Дана поборола его и согласилась пойти с Сурой. Знакомство Даны с Ахмедом в тот день и положило начало этой нехарактерной дружбе между подростками и пожилым арабом, продающим арбузы.

Ори заскочил в пятнадцатиместную маршрутку, прошел до середины и плюхнулся на сиденье возле окна, сестры Дана и Ноя зашли за ним и сели на двойное место сзади него, Ирис зашла последней, расплатилась за всех с водителем и села рядом с Сурой, позади Ори.