Лика Конкевич - Дикарка

Все рушилось тогда в 1989 году…

Но именно в то лето я стала чувствовать себя девушкой. Вытянулась в росте. Округлости стали совсем заметными везде. Моя тетка (жена моего родного дяди) доставала меня своими, сквозь зубы пророненными, фразами:

« Ну и дылда ты выросла, и кто тебя замуж только возьмет? (мой рост был 165) … сисек – то совсем нет, а лифчик не забыла надеть?… Ну и куда такой сарафан. Только задницу прикрывает? »

Мне неприятно, но я долго остаюсь наивной и верю в лучшее и доброе в людях. Потому принимаю на веру все, что говорят о моей внешности. Свой рост я стала складывать как могла. Маленькую грудь прятать свернувшимися сутулыми плечиками. А, чтобы не было видно лифчика, накидывать на себя мужские рубашки.

Нам намечалось по пятнадцать и в жизни Надюши появляется маленький Ваня.

Брат. Мама Клава, наконец, успокоилась и вышла замуж за человека, который только вернулся из армии. Несмотря на молодой возраст, Надя звала его « дядьСережа ».

Уход за малышом и дальнейшее воспитание легло на плечи моей подруги. Я помогала ей как могла. Она приходила ко мне домой с коляской и падала на кровать без сил, а я нянчилась с Ванечкой. Мы гуляли по летнему городу, сушили ползунки прямо на ручке коляски, учили биологию и собирались в медицинский. Между этими делами болтали о мальчишках.

В это лето Надя влюбилась. Толик пришел из армии. Он жил в соседнем дворе. Мне он запомнился своим теплым юмором, широкой искренней улыбкой и тем, что обращался к своей маме на Вы.

Уже следующим летом нам стало проще.

Ванечке уже год. Мы много времени проводим на пляже большой компанией. Однажды дурачимся и переплываем Тобол. Возвращаясь назад, Надя говорит, что я нравлюсь Андрею, другу Толика. Я сильно испугалась.

Секундное замешательство и чувство, что теряю координацию, словно разучилась плавать.

Помню, как добралась до берега, укуталась в полотенце, дрожа от нервного холода. Надя подошла к Толику. Тот что-то говорит. Улыбается. Андрей садится около меня, а я молнией соскакиваю, хватаю одежду и убегаю вдаль.

Бегу, меня подбрасывает, платье на ходу прилипает, под ногами больно. Останавливаюсь, колючая трава. И слышу свой резкий голос, заряженный нотами несправедливости:

«Дура! Ну и зачем ты мне это сказала? »

Злюсь на Надю…

Этим летом вместо трудового лагеря мы выбрали стройку. Нам нравится в этом новом доме. Стены покрываются однотонной синевой. Так проходит наше лето. И наши очередные подростковые заработки.

Мы продолжаем ходить на Тобол вчетвером. Я молчунья. Хоть и присутствую, но отсутствую. Не выдаю своих чувств совсем. Не смотрю на него. Тайком разглядываю. Мне нравится его внешность. Сама начинаю ловить каждый его взгляд. А потом дома мечтать о нем. Это вводит в еще большую тоску и я отказываюсь ходить на речку. Вместо этого, реву дома в полном одиночестве.

Вскоре узнала, что Андрей спит с замужней соседкой Нади. Это становится трагедией для меня.

А через пару месяцев он женился на молоденькой Кларе и тут же родился его первый малыш. На сегодня он женат уже шестой раз и выросших детей у него по миру великое множество.. Но это сейчас я с улыбкой вспоминаю о своем неудачном знакомстве со взрослым парнем. А тогда мне было больно. Я сделала вывод, что всем парням нужна только женская плоть и возненавидела их за это…

Образ Вадима для меня как спасительный круг в бескрайнем водном пространстве. Я могу любить его. И это помогает отодвинуть максимально далеко всех претендующих на мое тело парней.

В этот период меланхолией пропитаны буквы моих личных записей:

« Я снова молчаливая, грустная и хмурая. И именно в такие моменты мне больше всего нужен другой человек. Хочу Друга и много цветов… И я с улыбкой мечтаю об этом. Вадим приедет и между нами будет особенная романтика» .

Но и этим летом не случилось. Он приехал и параллельные пути не пересеклись. И снова с его отъездом во мне остается вера в то, что вот в следующий раз… обязательно. И цветы. И романтика. И Друг… надо только подождать…

Мы собираемся на школьную дискотеку.

Мальчишки входят в квартиру ровно в тот момент, когда я держу утюг. Стоя перед своим нарядом. Один из них мастер оказываться рядом со мной в те моменты, когда я что-то делаю. В этот раз он молча перекладывает утюг из моей руки в свою и начинает утюжить каждую складочку воланов на кофточке, в которой я собираюсь пойти.

Мне чудно, потому встаю вкопанной ланью перед ним.

Это завораживает. Парень. Гладит. Мою кофточку. Гладит так, словно там я, а не кусок тонкого ситца.

…Но объятия в ту пору мне только снились. Впрочем, как и ответные ласки. Потому, я выхватываю кофту из-под его сильных пальцев и скрываюсь за поворотом между кухней и комнатой.

В это время с моими знакомыми девочками начали происходить загадочные и пугающие меня истории.

Юльку – одноклассницу имеют /очень популярное слово того времени. Означает «делать любовь, сексуальный контакт»/ кавказцы, которые арендуют кафе на Парковой. Она рассказывает об этом на перемене, как в перерыв закрывается дверь кафе и ее имеют по очереди на обеденном столе.

Маринка поделилась, что спала днем у себя дома. Это одноэтажный барак. Окно открыто. Залез какой-то парень и отымел ее. Так же вылез в окно.

Надя потихонечку, чтоб никто в автобусе не услышал, поведала, как смотрела дома порно, где показывали негров. Как она увидела огромные члены и как они достают до женского горла.

Светка выдала, что ее отымел Юрка, с которым она подружилась в фазанке. Как потом сломал ей челюсть, чтобы она никому не проболталась.

А я включаю домашний проигрыватель, ставлю пластинку «стоп – стоп – стоп музыка» и плачу от переполняющих меня чувств.

Как же страшно взрослеть. Как затормозить себя в детстве? Я так не хочу, чтобы со мной делали то, о чем говорят подруги.

Любовь – что может быть прекраснее?

Вахтеры.

Помните, это мама так придумала их называть. Мальчишки. Они продолжают атаковать мой подъезд. И я выхожу к ним. Мы болтаем по несколько часов. Один из них мой новый одноклассник. Витька. Именно его образ вытеснит образ Вадима.

И я уже не могу спокойно жить, если не увижу его в школе. Что со мной? Я увлечена, но его любят все. Иду против своей воли. Знаю, что вокруг него вьются девочки. Что он бабник. Но влечет. Влечет мысль о том, что со мной он должен стать нормальным. И остановиться.

В школе он почему-то не смотрит на меня, не подходит. Более, обходит меня стороной. Разговаривает со всеми девочками в классе, а со мной – нет. Но каждый вечер в моем подъезде среди других мальчишек он принимает активное участие в наших диалогах.