Илья Чернецов - Хаос

Я решил расставить точки над «и»:

– Смотри: мой организм устроен так, что периодически возникает необходимость ходить в туалет. Я не вижу ни одной причины, чтобы обоссаться в штаны. Точно так же устроены вообще все организмы на земле. То есть хождение в туалет – общепризнанная норма. Туалет у нас в цоколе. Даже если я очень захочу, то не смогу оказаться в туалете, не покинув бар. Кроме того, я бармен, я не могу работать без чистой посуды. Посуда из грязной в чистую делается на мойке, мойка – в цоколе. Если я не буду приносить посуду, мне не в чем будет работать. То есть моя работа лишается смысла без посуды, за которой нужно ходить в цоколь, покидая бар. Ты понимаешь, что избежать покиданий бара невозможно? И я не вижу совершенно никаких причин для вот таких вот вопросов. Более того – их в принципе невозможно увидеть. Зачем ты задаёшь мне такие вопросы?

Этот простой и даже барану понятный монолог разорвал шаблон Гриши настолько, что он решил съебать. То есть любой нормальный человек просто сказал бы: «Хорош понтить». Но с любым нормальным человеком этого диалога не произошло бы, не дошло бы до монолога: «При-вет, как де-ла». Но если бы у бабушки был хуй она была бы дедушкой. Поскольку Гриша – не нормальный, с ним до этого дошло. Ну и по той же самой причине, то есть по причине отсутствия в его голове чего-то способного соображать, его этот диалог убил. Но он не мог потерять лица. Лица могущественного, влиятельного босса всего сущего:

– Мы что-нибудь придумаем. Ты не будешь покидать бар. Поговорим об этом на собрании. И вообще – посуду должны носить официанты.

Да, а милиция должна охранять покой граждан, «Почта России» – доставлять письма, и всё это вместе с другими важными вопросами ежегодно обсуждается на собраниях лиц, компетентных именно в этих вопросах.

Точек над «и» моё объяснение не расставило. Оно было бесполезно. Но узнать это можно было, только попробовав. Самое дерьмо в том, что бесполезно менять таких, как Гриша. Бесполезно менять места. Такие, как он, везде. Бесполезно искать способы избегать контактов с такими существами. Они, блять, кругом.

Ненавижу тот факт, что рождение таких людей на одной со мной земле возможно. То есть сам Гриша мне параллелен. На самом деле, меня удручает допустимость существования такого вот существа в моём жизненном пространстве. А удручая, создаёт стену на пути к моему душевному комфорту. Слава богу, есть то, что вселяет в меня уверенность: любая стена разрушима. А если не разрушима, то обходима или перелазиема.

Подходит ко мне сегодня охранник и без прелюдий, в лоб говорит:

– Ненавижу, когда бабы курят.

Он смотрит прямо на меня, вокруг никого, кто мог бы нас услышать, и он говорит:

– Ненавижу, когда бабы курят.

У охранника седые усы, ему туча лет, у него грубые руки и много морщин вокруг глаз. Интересно – что мешало ему построить жизнь так, чтобы не быть охранником?

– В моей молодости бабы не курили. Если бы я увидел, как баба курит – уебал бы ей сразу. Если бы кто-нибудь увидел, что она курит – уебал бы ей сразу.

Вот ведь насколько глупым может быть человек, которому тонна лет.

– Ты понимаешь, блять, она будущая мать, нахуй. Какого хуя эта пизда вообще курит? Она что, блять, больная? Ебанутая? Нахуй она это делает?

Это был вопрос, возникла пауза, из которой я понял, что это вопрос. Не риторический, а обращённый ко мне вопрос. И я ответил:

– Она получает удовольствие.

– Какое там, нахуй, удовольствие? Где, блять, в сигаретах удовольствие? Я, блять, лёгкими харкаю от сигарет.

Ну как бы… Вот есть еда, так? А есть химические отходы. Вот если хавать химические отходы вместо еды, то не насытишься как минимум. А ещё и умрёшь. Потому что химические отходы вообще убивают. Так вот если хуярить «Приму» или там «Беломор», то ясное дело, будешь плеваться лёгкими к старости. Особенно если фигачить это дерьмо по три пачки в день. Но я курю красные «Мальборо», и это чоткие сиги. Я получаю от них удовольствие.

– Просто, блять, стыдно смотреть на эту шмару. Ебать, она там курит. Пиздец, блять. Стоит, нахуй, и хуярит. Я стою! У меня уже усы седые! А ей похуй! Она хуярит! Прикинь, да?

– Ну так скажи ей: «Эй, ты, шмара, ты охуела при мне курить?»

– Да я уебал бы ей!

– Ну уеби.

– Ты заебал. Я тебе по-серьёзному. Это нихуя не шутки. Это серьёзное дело. Дети, ёбта!

Я молчу. Я, в общем-то, всё сказал. Что ещё скажешь? «Иди отсюда, дебил»? Работаем же вместе.

– Когда я был молодым, совсем по-другому всё было. Если бы, блять, она так курила, ей бы первый же мужик уебал так, что она, блять, маму свою забыла. Чтобы эта дудка её ёбаная в жопу, блять, ушла.

Это он имеет в виду рот. «Дудка» – это, значит, рот, которым она курит. Вроде как она складывает рот дудкой, чтобы сунуть туда сигарету и курить. Поэтому он так говорит – «дудка». Это не про музыкальные инструменты. Про рот.

– Да вообще, нахуй, какой там уебать? Её бы сразу по кругу пустили. Ебали бы во все щели. Её бы, блять, так ебали – она не то что курить, она ходить бы, нахуй, не могла. Шалава ёбаная. Блядина, нахуй. Тварь! Это же, блять, тварь. Тварина. Мусор, блять. Грязь ебаная.

– Слушай, отец, ты вообще жестишь. Она просто курит.

– Нихуя себе, блять!

Он выкатил глаза так, как будто ему в очко сунули раскалённый лом и он охуенно удивлён этому.

– Нихуя ты сказал! Просто курит. Она просто курит, блять. Она просто, блять, курит, нахуй! Нихуя ты! Нихуя себе! Как так – просто курит? Как, блять, можно просто курить? Бабе! Да она швабра ёбаная, курица, блять, ебаная. Тварь, сука.

Серьёзно. Вот именно так он и сказал. Я, конечно, чутка удивился, но с этими люмпенами чему удивляться?

– Ты понимаешь, блять, насколько она вообще скотина?

– Нет. Я её даже не видел.

– Да хуйля там видеть? Там видеть нехуй! Она, блять, стояла там и курила. Передо мной.

Как сказал бы Борат Сагдиев: «Царь во дворца, царь во дворца».

– Ты чего завёлся? Ну курит и курит. Тебе какая разница?

– Нихуя себе. Какая разница. А тебе нет?

– Мне всё равно.

– А…

Тут произошла пауза. И он продолжил:

– Да хуйля, конечно. Вы все, молодёжь, какие-то не такие.

– Какие?

– Понимаешь, в моё время приличные девушки не курили. Если баба, блять, курила, её пиздили, блять, по ебалу. А потом ебли хором.

«Хором» – тут имеется в виду несколько человек по очереди или одновременно. Это не про пение.

– Как так-то? Вот курит она стоит, да? И что, прямо подошёл, уебал да выебал?

– Да. – Смотрит он на меня с мимикой, олицетворяющей уверенность. – Потому что она блядь значит, шалава. Чтобы другие, блять, не смотрели на неё.

– Да вот стопудов так не было. Я не могу себе представить, чтобы стоит баба, курит – и ей раз кто-то ни с того ни с сего, считай, и уебал. А потом взял и выебал.