Тимофей Ковальков - Игрушечные люди. Повести и рассказы

И вот, в самом разгаре демонического танца случилось происшествие: в зале зазвенел притаившийся где-то в темноте телефон. Школьники резко остановились, выключили музыку. После пятого гудка Лидочка Апрелькина уверенно сняла трубку и сказала: «Алло», и затем, после паузы, продиктовала: «Система ка-ха-пять-эм-восемь-бэ, левый выход, повторяю, система ка-ха-пять-эм-восемь-бэ, левый выход».

У полковника резко закружилась голова, перехватило дыхание. Он обернулся и растеряно посмотрел на свою напарницу по разведке. Рива Спивун лежала навзничь, лицом вверх, утратив всякий интерес к наблюдению. Полковник наклонился на ней – женщина мерно дышала, но была без сознания. Полковнику и самому сделалось дурно, заныло сердце. Он схватился руками за грудь, непроизвольно издал звериный вопль и обессилено распластался на бетоне.

Очнулись оба неудачливых разведчика на узких кушетках в приемном отделении психиатрического отделения подмосковного невропатологического санатория «Бодрость». За окном в кромешной тьме вертелся назойливый мелкий снежок. Пришла медсестра для оформления документов на госпитализацию. Потерпевшие с трудом разговаривали и не смогли объяснить, что с ними случилось. Бледные, мучнистые лица у обоих слегка опухли, под глазами расползлись черные тени. Профессор Йолкин, прибывший на осмотр, приказал вколоть им успокоительное и отправить в палаты.

Прошло две недели, наступил декабрь. В окна невропатологического санатория «Бодрость» заглянуло зимнее солнышко. Во дворе лежали сверкающие двухметровые сугробы. Профессор Йолкин улучил свободную минутку и уединился в кабинете. Он проголодался и предвкушал маленькое пиршество. Расстелив на видавшем виды, поцарапанном письменном столе газету, профессор начал раскладывать заботливо приготовленные женой припасы. Наполнил водой помятый алюминиевый чайник, водрузил его на электрическую плитку и включил репродуктор. Кабинет наполнили знакомые звуки детской песенки:

Профессор тихо напевал вслед за репродуктором и бормотал себе под нос:

– А-а-а, крокодилы бегемоты, а-а-а… Так-так, что у нас тут? Колбаска любительская, – слово «колбаска» получилось особенно плотоядно. – Что тут у нас еще? А-а-а, обезьяны, кашалоты и помидорчики спелые, хорошо. А это что такое? Ух ты, и зеленый попугай, а также яички, ага, лучок, хлебушек «Бородинский». А вот и свежий кефирчик, творожок, конфетка «Коровка» и пирожок с яблочным повидлом. Замечательно!

Тут Йолкин случайно бросил взгляд на текст, напечатанный в газете, попавший как раз в промежуток между любительской колбаской и вареными яичками.

– Так-так, что у нас тут? Статейка, отлично! А что тут у нас за статейка? Ага, происшествия, прекрасно, а-а-а, и зеленый попугай.

Йолкин обожал читать за едой про всякие происшествия. В последние дни событий в городе было хоть отбавляй. Профессор углубился в чтение. Вот что публиковала газета под заголовком «Куда смотрят народные дружинники?»:

«Депо метрополитена Краснопресненской линии признано недостойным звания передовика пятилетки. Размеренный ход социалистического соревнования нарушен, сорван план по ремонту вагонов. А в основе всего лежит несознательное отношение к труду. Среди нарушителей дисциплины числится старший электрик депо Э. И. Мишин, неоднократно замеченный на работе в нетрезвом виде. Виновный уволен с работы и отправлен на принудительное лечение. Но на этом злоключения депо не закончились. По недосмотру сторожа, также уличенного в пьянстве, здание ремонтного цеха неоднократно подверглось нападению вандалов. Государству нанесен значительный материальный ущерб. А хулиганы до сих пор не наказаны. Народная дружина, по мнению редакции, не проявляет должной сознательности и не пресекает разгул хулиганствующего элемента. В последнее время территория депо превратилась в какой-то плацдарм для пьяных выходок. Так к примеру, две недели назад милицейский патруль обнаружил неподалеку от ремонтного цеха странный тандем: гражданин А. Л. Рыбоглаз в преступном сговоре с гражданкой Р. В. Спивун, в нетрезвом состоянии громогласно выкрикивали непристойные слова и отказались подчиниться законным требованиям стражей правопорядка…»

Йолкин так увлекся чтением, что перестал жевать колбаску. Статейка представлялась ему занимательной, в ней упоминались пациенты санатория. В психиатрическое отделение за последнее время поступило четверо больных со схожими и весьма тревожными признаками. Среди симптомов наблюдались проявления диссоциативной фуги – загадочной и мало изученной болезни. Пациенты забывали ключевую информацию из своей жизни и входили в новый, созданный ими самими, образ.

Йолкин пасовал пред коварной болезнью. Медикаменты плохо помогали, ничего достойного доктор предложить не мог. Профессору показалось удивительным, что в рассказах всех четверых пациентов усматривались схожие обстоятельства. Все они настойчиво твердили о каком-то заброшенном фундаменте, в котором, по их словам, находилась машина, перемещающая сознание в параллельные слои реальности. Бред, конечно. Но почему этот бред совпадает у четырех совершенно разных людей? Профессиональное любопытство профессора и его научная интуиция заставили его объединить истории болезни в одну папку с ироничным названием «Сектор трансформации». Такое выражение Йолкин не раз слышал от самих пациентов во время бесед.

Загадку четырех пациентов еще предстояло раскрыть, но времени у профессора категорически не хватало. Санаторий в последнее время был переполнен. Держать слишком долго эту группу, в общем-то безобидных, больных Йолкин не имел права. Начальство строго контролировало использование коек. Даже на запись в невропатологию существовал своеобразный «блат». Что поделаешь, эпоха всеобщего дефицита. Йолкин решил подержать всю четверку еще несколько дней на групповой терапии, а затем выписать их. Можно было предполагать, что пациенты не опасны окружающих.

Йолкин доел припасы, запил крепким чайком с домашним пирожком и конфеткой, потом он аккуратно свернул газету, вызвал по телефону дежурную медсестру.

– Как там себя чувствуют наши четверо заговорщиков с фугой? – спросил он.

– Олег Исаевич, вы знаете, – ответила старшая медсестра, – им заметно полегчало. Правда, держатся они особнячком, замкнуто, в контакты с другими пациентами не вступают. Все свои теории заговора обсуждают.

– Ну ничего-ничего, готовьте их к выписке к понедельнику, у нас и без них аншлаг, – распорядился профессор. – Куда только катится эта страна?