Евгений Пинаев - Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга вторая

– Похоже, – сказал я, входя вслед за Петей в подъезд, – в доме живут одни «великие»?

– Во всяком случае, на втором этаже, – улыбнулся Петя. – В угловой комнате обитает Маленькая Бабка, маленькая, но активно вредная. Но и она великий человек по части мелких пакостей. Будь джентльменом при общении на кухне. Бабка любит лесть, услужливость и галантное обхождение.

Следом за котом мы поднялись на площадку второго этажа. Петя отпер дверь собственным ключом. В полутёмную прихожую свет падал из дверей кухни. Велмоур сразу шмыгнул в неё и словно бы мигом вернулся в образе тщедушной старушки, с лицом, как бы обработанном резцом гравёра, а то и иглой офортиста: столько было на нем глубоких и мелких штришков и линий. Но бабкины глазки пробуравили меня взором захребетника Липунова.

Рядовой Осипов расшаркался перед ней, сотворил книксен и припал к цыплячьей ручке.

– Мадам, это, – он обернулся ко мне и украдкой вытер губы, – Миша Гараев, художник… Великий! – и великий мореплаватель. Прошу любить и особенно жаловать своей милостью. Будет жить у Фреда. Временно, – добавил он, ибо бабка сморщилась, будто глотнула уксуса. – Он джентльмен и не доставит вам хлопот. А это, Миша, баба Феня. Она здешний главнокомандующий и хранительница очага, на котором тебе придётся готовить шамовку. Люби её, выноси помои, и воздастся тебе от бабы Фени за кротость и почтение к её сединам.

Бабка фыркнула и скрылась на кухне, зато вернулся кот. Он облизал усы, провёл по ним лапой и повёл нас к двери с табличкой: «Пещера Лейхтвейса. Зав. уж. Ф. Шкредов».

– Заведующий ужасами, – пояснил Петя, не дожидаясь вопроса с моей стороны, и, толкнув дверь, сказал: – Замка нет, а значит, нет и ключей. Учти. Ну, проникнем в Пещеру?

Я придержал мильтона.

– А ты уверен, что маэстро не вытолкает меня в шею?

– Ты уже живёшь, – заверил Петя. – Великий человек велик и в любви к ближнему. А если учесть, что вскоре он убывает к белорусам что-то монтировать по части энергетики, то появление твоё буквально в жилу. Кто будет хранить бесценные сокровища Пещеры? Кто будет кормить Великого Моурави? Ты! Это и будет платой за постой. Услуга за услугу.

Я вздохнул. Не верилось, что все решилось так просто. Ещё и суток не прошло, как меня лишили крова и хотели зарубить, а проблема, казавшаяся неразрешимой, уже потеряла остроту. Неужели я действительно обрёл желаемое?!

– Прошу в апартамент, – сказал Петя Осипов, и мы оказались в крохотном тамбуре с печью-голландкой и одним окном.

Справа я узрел странное сооружение, отделявшее тамбур от остальной части единой некогда комнаты. Оно высилось до потолка и было сложено из всевозможных ящиков технического назначения. В некоторых, несомненно, когда-то хранились оружие и патроны.

– Великая Китайская Стена. ВКС, – пояснил Петя. – А это – Кракатау. – Он погладил печь и ровнёхонько шмыгнул в узкий проход у стены, и оттуда донеслись звуки побудки:

– Вставайте, Фред, вас ждут великие дела на ниве вспомоществования бездомному малютке, а также покровительства, укрывательства, воспитательства, обучательства музыке и протчая, и протчая.

Во даёт! Я не выдержал и протиснулся в спальный отсек, который ненамного превышал размеры тамбура.

Слуга Мельпомены сидел в колченогом креслице возле круглого, сомнительной крепости, столика. Слуга Евтерпы успел отбросить одеяло и опустить ногу на пол, но, что несомненно, всё ещё досматривал сон и похрапывал весьма ощутимо.

Я отступил в щель и ждал дальнейших речей и телодвижений.

– Гутен морген, Петька! – вдруг произнёс великий джазмен.

– Гутен таг, Фред! – поправил мильтон и обернулся ко мне: – Ты понял, рыбак-художник, к кому я тебя привёл? Не человек – чело-ве-чище! Дрыхнет натуральным образом, форменным образом ничего не соображает, весь, так сказать, в себе, а подкорка молотит, как… сама собой!

– Язык твой молотит, балабол… – зевнул джазмен.

Рядовой Петя вскочил и приставил ухо к его темени.

– Бурлит! Так и пульсирует! – радостно возвестил он. – А ниже, в безмозглом пространстве, пых-пых-та-та-та! Началось просыпание умственного процесса. Не голова – котёл! Чайник! Тульский самовар! Кофеварка и пароход!

«Евтерпа» села и саданула «Мельпомену» в бок кулаком.

– Словоблудие не украшает работника сыска, – заявил Фред.

– В неслужебное время я трагик Кин, а не Шерлок Холмс

– Тогда почему в форме? – спросил Фред, влезая в штаны. – К тому же явился с задержанным по подозрению… в чем?

– В бродяжничестве, господин мировой судья, – доложил рядовой Осипов. – Прошу учесть, что он – подкидыш. Известный вам дегенерат Липунов выбросил малютку на лютый мороз. Сначала хотел нарубить из него шашлыков. Уже и топор, злодей, приготовил, да не на такого напал! Кроха мал, да удал: рубило отобрал. Людоед совсем взбесился и отказал в жилье. Главное, не вернул квартплату, уплаченную вперёд. Маленького обидел, малыша ограбил!

Я выступил вперёд:

– Ты ври, ври, да не завирайся!

– Эге! – воскликнул Фред и покосился на меня. – Предлагаешь усыновить бездомного и?..

– Вот именно! – подтвердил Петя. – Малютка… Помнишь, я рассказывал, как мы приняли боевое крещение и пролили кровь общего врага. Это он. Своими ручонками захомутал гада!

– Ушлый паренёк, – кивнул Фред и двинулся в проход.

Я попятился и пропустил его к умывальнику. Из тамбура он обратился ко мне:

– Дитё поддаётся дрессировке? Оно, быть может, дер мусикант? У нас в оркестре нашлось бы местечко.

– Нихт, – ответил я. – Их бин малер унд фишмен.

Великий джазмен бросил зубочистку в стакан и заговорил, видимо, все обдумав и все решив:

– Малеры у нас тоже водятся. Снюхаетесь! – пообещал он. – А каковы взаимоотношения с братьями нашими меньшими? На моем иждивении находится существо по имени Великий Моурави…

– Мы знакомы.

– Тем лучше. Мне предстоит командировка на довольно длительный срок. Учти, малер, тебе придётся с ним подружиться. Обожает скумбрию, колбасные обрезки и чесание пуза до и после еды. Сумму на прокорм я оставлю. Любовниц его гони в шею… Что ещё? На правах оприходованного жильца иди на кухню и ставь чайник. Мой зелёный, но с крышкой от синего. Если встретишь Маленькую Бабку, существо ехидное и зловредное, не пугайся.

– Мы знакомы…

– Со всеми успел? Тем лучше. Действуй!

Потом мы пили чай, ублажали кота и чесали не только пузо Великого Моурави, но и свои языки. Трепались обо всем. Петя мечтал покорить Москву в роли Несчастливцева, Шкредов сетовал на то, что неизвестный мне Аркашка Вшивцев снова закеросинил и пропустил уже две репетиции, а он, увы, один из основных ингредиентов оркестра.

– Надо сыскать господина полковника и надрать уши, – сказал Фред.