Зинаида Шедогуб - Встречи у моря

Лена осторожно ступает в море. Тело так перегрелось, что вода кажется ледяной. Видя её робость, высокий незнакомец, нагловато улыбаясь, толкает её.

– Придурок! Хам! Дебил! – в гневе кричит девушка. – Видала дураков, но такого встретила впервые!

Она стремительно плывет от берега, чтоб побыть наедине с морем и собой. Остаются позади одинокие пловцы, и только кто-то один продолжает плыть за ней.

– Нет, не догонишь, – хвастливо думает она, считая, что плавает превосходно, и все дальше уходит в море.

Пловец поплыл брассом и вскоре догнал её.

Из воды показалась голова: коротко остриженные темно-русые волосы, холодные, навыкате оловянные глаза, широкий тупой нос, упрямо сжатые губы.

Да это же тот незнакомец, которого Лена недавно обозвала. Она сжимается от дурного предчувствия и криво смеётся, пытаясь скрыть страх.

– Ну что будем теперь делать? – ехидно спрашивает парень. – Может, поплывем в Таганрог? Ты, я вижу, смелая.

– Поплывем… – кивает Лена, а сама думает: «Вот и все, дорогая… Побоялась встретиться со Стефаном – теперь достанешься этому уроду. И почему мне так не везёт? Бедная мама!»

Её воображение рисует картины одну страшнее другой: жизнь не раз давала ей уроки, а ума всё не прибавляется.

Она вспомнила, как однажды весной поехала с подругой Таней на велосипеде собирать подснежники в лесу, у Протоки. Было тепло. Солнечно. Только спустились с дамбы – сразу же попали на сказочную полянку, заросшую цветущими подснежниками. Молча, жадно стали рвать цветы и не заметили, что за ними наблюдают трое парней.

– Окружайте, хлопцы! Вяжите грудастую девку. Чур, я первый! А эту воблу сухую гоните, чтоб не мешала! – заорал старший, некрасивый коренастый парень, с мокрыми, спутанными волосами и выпирающими вперёд кривыми зубами.

От страха Лена выронила цветы и изо всех сил бросилась бежать на дамбу, где в кустах были спрятаны велосипеды.

– Всё: теперь ты пропала, зараза! – взвизгнул юноша, бросаясь за нею.

В два прыжка настиг жертву, повалил на землю, и Лена почувствовала, как грубые мужские пальцы шарят по её телу, пытаясь сорвать одежду.

Никогда не забудет она этих страшных прикосновений, этой животной страсти, охватившей парня. Не зная, как спасти себя, девушка впилась зубами в руку незнакомца и прокусила её. Он взвыл, как раненый зверь, и выпустил её из крепких объятий.

Лена на карачках поднялась наверх, схватила велосипед и помчалась за Таней.

И теперь она больше всего на свете боится, что вновь всё повторится: и эти грубые прикосновения, и это животная страсть.

Незнакомец плывёт, закрывая выход к берегу – Лена – параллельно ему. Кажется, они плавают вечность.

Уже солнце утонуло в море, и кровавые дорожки от последних лучей побежали к берегу, весело прыгая по волнам.

– Ну что тебе от меня надо? – прерывает молчаливую дуэль Елена. – Если что от меня хочешь, то уж лучше сама утону в море, а тебе не достанусь.

– Признаюсь: сам наглый, но наглых тёлок не люблю. Обид тоже никому не прощаю. Даже не можешь себе представить, как я хотел тебя наказать! Но ты все же смелая, а среди баб это такая редкость! Так что живи. Проучил немного и хватит. Поплыли к берегу.

Только теперь девушка почувствовала, как ослабела. Изо всех сил гребёт, а берег не приближается. Волны бьют в лицо, и всё чаще и чаще глотает горько-солёную воду.

– Может, помочь? – протягивает руку парень.

– Нет. Сама справлюсь.

– Ну и дура! Выплывешь – живи, – раздражённо говорит он и оставляет девушку в море.

Темно. Страшно. Одни скользкие медузы сопровождают её до самого берега.

С трудом выползает Лена на пляж. Её, как пьяную, качает и рвёт. Ни платья, ни босоножек она не находит и в одном купальнике бредёт вдоль берега, думая о том, сколько глупостей совершила за один только день. Потеряла Стефана, единственного и неповторимого. Свою первую любовь. Могла утонуть, погибнуть.

В хате горит свет, значит, будут разборки. Ещё хуже, если приехали родители: увидят её в полной красе. Она стоит на пороге в синем полосатом купальнике, под глазами чёрные круги, в мокрых волосах причудливо запутались зеленовато-коричневые водоросли.

На неё с любопытством смотрит новая квартирантка. Из-под густых ресниц ехидно блестят глаза. Полные губы растянулись в улыбке. Темно-каштановые волосы веером рассыпались на подушке. Рядом на табурете сгорбилась хозяйка. Увидев Елену, она старчески всхлипывает и кричит:

– Пришла, шалава! Бесстыдница! Голая! Господи, шо матери твоей скажу! Да твой батько нас прибьёт… Насильничали, издевались над тобой?

– Да нет же! Просто украли одежду. Днём стыдно было идти раздетой, – оправдывается Елена, чувствуя, как нарастает раздражение: её злит беспардонность новой квартирантки, развалившейся на её постели, и грубость хозяйки, и собственная беспомощность.

– Вот такие, как вы, и жизнь мою сломали, – обращается Нина Петровна к излюбленной теме. – Помню: взяли як-то студентку. На тебя она, Алла, похожа, – так хозяйка наконец представляет квартирантку, – красавица, фигуристая, грудастая. Мой старый козёл умом тронулся: на развод подал, полхаты, времянку, пол-огорода отсудил, гад проклятый. Як вечер, стыдно глядеть: мечется от хаты к калитке, от калитки к хате, то на остановку пошкандыляет, то обратно. Любимую с занятий встречает. Ему и невдомёк, шо молодой жене от него только хата и нужна, а не песок в его моче. Побачил кавалеров, кинулся на них с палкой. “Это моя женщина!” – кричит. Подняли его хлопцы под руки, швырнули на лавку. “Заткнись, дед, не смеши народ: вот твоё место, сиди, не чирикай!” Опустились у него органы – умер мой мужик. И свою жизнь сгубил, и мою, гад проклятый…

– Можно мне всё-таки переодеться да лечь? Я устала. Голова так сильно болит, – недовольно прерывает хозяйку Елена, не представляя, как будет теперь жить: то хоть ночью можно было побыть одной – теперь она потеряла и эту привилегию.

– Можно, – кивает Петровна, бочком выбираясь из комнатки.

– Да ты не психуй, – по-доброму смеётся Алла. – Я мирный человек – тебе не помешаю.

– Ну, ставь свою раскладушку, а завтра посмотрим, – говорит Лена, лихорадочно натягивая на себя ночную сорочку. Она падает на постель и отворачивается к стене: у неё нет сил.

– Не хочу на раскладушке, киска: на кровати поместимся. Вон сколько места, – шепчет Алла, без разрешения ложится рядом, обнимает её, гладит и говорит, говорит… – Красивой тоже быть плохо: мне всё время парни не давали проходу, записки писали: «Ваши глаза, как автомобильные фары, освещают мне жизненный путь» или «Хочу тебя»… Девчонки ненавидели меня. Мама Галя обзывала шлюхой: «Сука не захочет – кобель не вскочит.» Из-за неё и бросила школу, а ведь училась неплохо. Теперь буду на рынке торговать.