Анна Линн - Ветер и вереск. Книга первая

Лиза залила мюсли молоком, отобрав предварительно изюм, который не любила, и принялась есть.

– Неужели они тебе нравятся? – покачала головой Одрэ.

Лиза кивнула и принялась жевать разбухшие в молоке комки.

После завтрака она вымыла всю гору посуды, застывшую в причудливом наклоне над кухонным столом. Мытьё посуды – отличный способ не думать о том, что тяготит – три и три губкой жирные, с засохшими остатками еды, тарелки. И когда они начинают скрипеть от блеска, подкатывает удивительное чувство удовлетворения, даже удовольствия. Сегодня Лиза не нашла способ доставить себе удовольствие и отвлечься от дурацких мыслей, кроме этого.

– Офигеть, – оценила Лизины труды Анжелина, неожиданно возникшая за её спиной. – Я первый раз вижу человека, который бы так мыл посуду. Всю, – уточнила она.

– А кто знает – может, это моё призвание. Профессионально я в этой области не работала, но все впереди, – пожала плечами Лиза. – И принялась с остервенением тереть мокрой тряпкой микроволновку.

Во вторник наступило безрадостное завтра. Лиза попрощалась с Одрэ и снова побрела со своим чемоданом по Лидсу… Кайли упорно не отвечала на звонки. А если она так и не ответит? Да, в конце концов, она могла поменять номер, потерять телефон, уехать… Можно, конечно, снова позвонить Одрэ, если вдруг совсем никаких вариантов не будет… Но вернуться к подруге ей не позволяло то из немногих неприятных ощущений, которых так боялась Лиза: быть кому-то в тягость. Хуже точно ничего не придумаешь. Она присела на автобусной остановке и закурила. «Посмотрим. Если совсем никаких вариантов не будет – тогда позвоню Кате. А пока надо от чемодана избавиться», – решила Лиза. Она купила билет на весь день, доехала до вокзала, и сдала чемодан в камеру хранения.

Лиза брела по улице, засунув руки в карман джинсов, с рюкзаком за плечами и впервые чувствовала себя чужой и потерянной в этой стране. Как сейчас Ник? Он ничего не ответил на её письмо. Почему же Кайли не отвечает? Она не обязана отвечать на Лизины звонки, но именно сегодня, когда Лизе так нужно… А повсюду были озабоченные или счастливые лица, в основном молодые. Лидс был городом студентов, юных смешливых лиц. И Одрэ с Джоном где-то здесь рядом развлекаются. А Дик с Саймоном и Анжелиной, снова, должно быть включили музыку, поужинали, играют в «Монополию» или усердно пачкают отмытую кухню. Хорошо, когда у тебя есть комнатка и кухня и её можно пачкать. И пусть в придачу к кухне и комнате будут три шумных студента, изучающих японский, это даже интереснее. А когда этой мелочи – куска кухни и маленькой комнатушки нет, почему-то всё остальное переставало радовать. Даже фиолетовому мешку было не под силу развеять эту печаль.

Лиза вздохнула. Как все может измениться за минуту. Всё. За одну минуту. Ровно за минуту она прочитала это дурацкое письмо.

Вчера все было по-другому. Рядом был веселый, заботливый Ник. Он подрабатывал барменом в пабе «Три ноги». Лиза там ни разу не была, но эта вывеска: три ноги в сапогах со шпорами казалась забавной. Ник был в последнее время забывчив и рассеян. Как в тот день, когда бросил ноутбук и умчался в свой паб, после разговора с кем-то по мобильнику. «Вернусь через час-полтора, – бросил он. – Срочное дело. Напарника надо поддержать». Лиза умирала от любопытства – что там случилось с его напарником? На него наехал кто-то с претензиями, девушка бросила, и он в припадке противоречивых чувств вылил на голову хипповатого посетителя кружку пива и запустил потом этой кружкой в экран телевизора, где транслировали футбольный матч? Лиза тогда стояла и смотрела вниз, на солнечную сторону улицы, улыбалась и думала, чем бы пока заняться, в ожидании Ника. Придумывать варианты на тему «Что случилось с напарником» быстро наскучило. Она щурилась от солнца. Чудесный-чудесный октябрьский Лидс. И все было хорошо. Лучше бы она не читала этого письма!

…Лиза побродила мимо магазинов, смешалась с толпой и, наконец, запрыгнула в первый попавшийся автобус, поднялась на второй этаж. Это было одно из немногих английских развлечений, которое никогда не надоедало Лизе.

«Никто не умер», – уговаривала она себя, разглядывая людей внизу из окна автобуса. У них у всех была какая-то цель, они все спешили куда-то по делам, и только Лиза ехала неизвестно куда, делая вид, что у неё тоже свои вполне определённые планы, повторяя, как мантру, фразу «Все в порядке». Ну, ведь правда – всё могло быть и хуже. Например, если б она забеременела, как её старшая сестра Наташа. Лиза содрогнулась от этой мысли. Наташа сделала аборт. Было лето, дома никого не было, Наташа лежала в комнате, на кровати, пила чай, который ей приносила Катя, и не вставала с самого утра. И Лиза подозревала, что что-то происходит, что от неё скрывают, презрительно считая малявкой, хотя Лизе тогда было двенадцать. Ей было любопытно, и она даже не пошла гулять, и тихонько, как мышь, сидела в комнате и прислушивалась. Как потом выяснилось, Наташа наглоталась таблеток для прерывания беременности. Все были на даче у маминой сестры, и дома остались только Наташа, Катя и Лиза. Наташа шепталась с Катей, и Лиза слышала, как Катя говорила: «Ну что ты над собой издеваешься?! Давай вызовем скорую!» А Наташа отвечала что-то вроде: «Ну, подождем, может закончится скоро, мне сказали – так может быть…» По квартире бродила Катя, и выражение лица у неё менялось с растерянного на раздраженное. Наконец, к вечеру, Наташа разрешила вызвать скорую. Врач на неё кричал, а Наташа с Катей виновато молчали. Наташу увезли, и Лиза запомнила, как Катя набрала воды в ванну, и понесла туда постельное белье с Наташиной кровати – оно все было в крови. Лиза заглянула в комнату сестры. Полосатый матрас и клеёнка, валявшаяся на полу, тоже были испачканы кровью. В ванне вода была грязно-бурая, в ней плавали простыня и пододеяльник, рядом стояла Катя, и руки её тоже были в бурой пене. Катя, увидев Лизу, закричала: «Быстро ушла отсюда!», хотя никогда ни на кого не повышала голос. Нет, Лиза бы аборт делать не стала. Она бы просто сразу умерла.

Лиза вышла из автобуса и пешком вернулась в центр города. Солнце спряталось, и подул резкий ветер. Она решила снова пойти в галерею.

По пути Лиза неожиданно решила зайти в собор, который величественно возвышался на пересечении двух улиц. В нем она ещё ни разу не была.

«Вот и культурная программа», – подумала Лиза. Около собора сидел на корточках парень-хиппи с дредами, в дырявых джинсах, красном балахоне, с капюшоном на голове и отрешенно смотрел в сторону. Он ничего не просил и, судя по всему, находился в нирване.

Лиза потянула массивную дверь и вошла внутрь, оглянувшись на парня.

Тишина, полумрак, блестящие трубы большого органа на втором этаже, и главное – тепло. Цветы над алтарем, постамент с горгульями из белого камня. Статуи Христа с сердцем, обвитым терном, разноцветные витражи, узкие окна. Под куполом на длинных цепочках покачивались изящные светильники, цилиндрической формы – как в зале Хогвартса из фильма про Гарри Поттера. Лиза любила книги и фильмы про Гарри. Свернуться бы тут на лавке калачиком, пусть свет погасят, и она тут будет лежать и ни о чем не думать. В католическом соборе она ещё не спала. Хотя это, должно быть, не сложно. В собор вошел мужчина, припал на правое колено и направился зажигать крошечные, похожие на ароматические, свечи. Монашка-африканка неслышно прошла по проходу, на её коричневом лице особенно ярко выделялись белки глаз.