Игорь Майоров - КЛУБCLUBКЛУБ. Мемуары от третьего лица

Переговоры с тетками развивались по классической схеме, которая еще неоднократно встретится впоследствии. Им предлагали платить за аренду фиксированную сумму – они отвечали, что кабак заработает миллионы (или тогда миллион был обычным делом? Не помню) (в общем много денег) и это будет несправедливо. Если же им предлагали процент от прибыли или даже от выручки они немедленно отвечали, что «вдруг вы ничего не заработаете» … Разговор шел по замкнутому кругу – один раз, второй, третий – и так далее. Может быть, это была такая закамуфлированная форма отказа? Но к чему весь этот камуфляж – никто никому ничем не обязан, можно отказать просто и недвусмысленно.

Короче, стороны не договорились. Во время демонтажа оборудования М., который всегда имел склонность к вспышкам спонтанного и бесполезного гнева с мясом вырвал из стены розетку, незадолго до этого им же туда и поставленную.

– Зачем же вы так? – с укоризной спросила тетка.

– А как вы хотели?

Таким образом, первая – и надо отметить довольно вялая попытка затеять что-то свое провалилась – но зерна были заронены. Осталась память о чудесном месте, которое было настолько некоммерческим, что находиться там было хорошо и удобно. Появилось смутное понимание, что нечто подобное можно устроить самим. Понимание пока еще очень смутное и не оформившееся.

Была поздняя осень 1992 года. Время между двумя путчами. Время, когда джин «Beefeate»r продавался в любом киоске. У обычных граждан еще не было мобильников (их еще вообще не существовало) и компьютеров, в первых дискотеках на ледовых аренах и во дворцах спорта отплясывали огромные толпы народа. Хмурые байкеры и подвыпившие музыканты собирались в клубе СЕКСТОН слушать Лаэртского и Монгол Шуудан. Другая жизнь только начиналась. Она не могла не начаться. Как и не закончиться – но это уже следующая история.

Рассказывать о возникновении клуба БЕЛЫЙ ТАРАКАН легко и приятно, поскольку и автор, и его герой не имеют к нему никакого отношения. Речь идет о собственно возникновении – странном, слегка мистическом процессе, когда идея, случайная мысль, странное предположение вдруг задерживаются на этом свете, не проходят мимо, не забываются, как забывается почти все, сказанное нами в суетном и необязательном общении друг с другом. Из этого процесса, ну или, если быть точным, из его результата и происходят разные вещи, которые изменяют – иногда в лучшую сторону, иногда в худшую, наш мир.

Несмотря на то, что точных сведений у меня нет, все-таки отдельные обрывки, кусочки чьих-то рассказов, слухи долетали до моих ушей – и версия существует. Для того, чтобы людям, незнакомым с историей вопроса было хоть что-нибудь понятно, мне придется совершить определенный исторический экскурс на несколько лет назад от того периода времени, который будет собственно описан в этой главе.

Историю клуба БЕЛЫЙ ТАРАКАН мы будем вести с того времени, когда группа артистов театра «У Никитских ворот» во главе с Алексеем Михайловичем Паперным, которого для краткости, да и просто по привычке, мы в дальнейшем будем называть Лешей, показали художественному руководителю (или его должность называлась как-то по-другому, не знаю – ну в общем начальнику) своего театра Марку Розовскому отрепетированный ими по ночам спектакль «Твербуль». Мы здесь не будем касаться достоинств или же недостатков спектакля (хотя в то время он нравился М.и может быть, в дальнейшем, если дойдут руки, о нем что-то будет написано отдельно), но спектакль был вышеупомянутым руководителем зарезан. Новак принес как-то запись обсуждения, сделанную, очевидно, тайно. Из выступления Марка Розовского следовало, что, во-первых, спектакль является интеллектуальным фашизмом и вообще отрицанием всего того, что он, то есть Розовский понимает как театр, а во-вторых что при условии, если он, то есть Розовский, внесет в спектакль определенные изменения и дополнения («рука мастера», так сказать), то спектакль в принципе может идти в его театре с естественным упоминанием сами понимаете, чьей фамилии в качестве руководителя постановки.

Ни для кого ни секрет, что подобные вещи в театре случаются достаточно часто и режиссеру, случается, приходится соглашаться, или же его особенно и не спрашивают, а бывает, что и не соглашаться. Случай с «Твербулем» был несколько другим, потому что Паперный, а с ним и все участники спектакля, а также его мама Ирина Борисовна Паперная, тогда завлит театра, (человек достойный не то чтобы отдельного упоминания, а, пожалуй, что и самостоятельной огромной книги – впрочем она еще много раз появится на страницах этого повествования) развернулись и ушли. Из театра. В никуда. (Занимая в театре достаточно весомое положение, играя репертуар).

Если кто-то обидится за известного, хотя и достаточно среднего на мой вкус режиссера Марка Розовского, то что же тут поделать? Запись я слышал – и вероятность того, что ее подделали специально для меня, исчезающе мала. Повторюсь, что в театре присвоение себе плодов чужой работы встречается повсеместно, такова реальность и нравы этого места (я имею в виду Театр вообще). Это не хорошо и не плохо. Это есть. Не дай вам бог, чтобы, узнав о поступках того или иного художника, этическая или же моральная сторона которых вызывает ваше неприятие, вы перенесли бы это неприятие на собственно произведение искусства. Так мы рискуем потерять (для себя) весьма существенную часть мировой культуры. Ибо художник, а то и гениальный художник, такой же человек и вполне может оказаться мерзавцем или, например, трусом. А может и не оказаться. Наверное, связь между проявлением человека как существа социального и проявлением его же как существа творческого, существует, но связь эта не линейна и не однозначна.

Лучше всего вообще ничего не знать о личности художника – так созданное им будет восприниматься непредвзято. Поэтому не будем осуждать и порицать кого бы то ни было, а просто примем к сведению, что в результате этих событий спектакль «Твербуль» зажил собственной, автономной жизнью. И жизнью, заметим, весьма неплохой. За несколько последующих лет спектакль объездил весь мир (ну или существенную его часть), что-то занял на Эдинбургском фестивале, был сыгран на главной сцене театра Ленком – в общем все складывалось замечательно. В плане формальном «Твербуль» существовал как юридическое лицо и входил в Творческие (или Театральные, точно не помню) мастерские при СТД. Огромный Центр Мейерхольда (которому в своем здании принадлежит весьма малая часть, но мы не об этом) еще не построен, стеклянно-бетонное здание через дорогу от него тоже. На этом месте старая двухэтажная развалюха, по которой, чтобы добраться до нужного кабинета нужно долго идти извилистыми коридорами с линолеумом разных цветов и неожиданно возникающими на пути ступеньками, сначала вниз, потом вверх и еще одна вниз.