Семён Ходоров - Иосиф и Сталина

– К сожалению, я не знаю, что такое абракадабра, такого слова мы с вами в русском языке просто не учили.

– Это слово, любезный, – отрубила преподавательница русской словесности, – означает не что иное, как абсурд.

– Не думаю, – смущённо промолвил Иосиф, – что слова гениального физика Альберта Эйнштейна являются какой-то нелепостью.

Пока ошеломлённая Фаина Борисовна торопливо протирала очки и медленно оседала на свой стул, расстроенный Иосиф добавил:

– Прошу прощения, что я по своей рассеянности забыл приписать фамилию основателя современной теоретической физики к своему эпиграфу.

– Ничего страшного, Иосиф, – виновато пробубнила учительница, – хочу только сказать, что за своё сочинение ты получил две оценки: по русскому языку – твёрдая двойка, а вот по русской литературе – железная пятёрка.

Она сконфуженно посмотрела на него и, уже обращаясь ко всему классу, поощряюще вставила:

– Несмотря на массу ошибок в тексте сочинения, Перельман является единственным, кому удалось убедительно доказать, почему он решил выбрать специальность физика.

Снова снисходительно взглянув на Иосифа, Фаина Борисовна продолжила:

– Если ты сумеешь исправить свои грамматические ошибки, я пошлю твоё сочинение на городскую олимпиаду по русской литературе.

– Исправить ошибки я сумею, – уткнувшись в учебник физики промямлил Иосиф, – а в вашей олимпиаде участвовать не буду.

– Это ещё почему, – возмутилась Фаина Борисовна, – это же честь не только для тебя, а и для всей школы.

– Да потому, – огрызнулся Иосиф, – что я не фанат русской литературы, а репутацию школы я постараюсь не осрамить на всесоюзной олимпиаде по физике, куда меня направили как одного из победителей республиканского состязания.

Иосиф не лгал, он и на самом деле насколько терпеть не мог гуманитарные науки, настолько обожал точные. В то время, как кумирами его сверстников были космонавт Юрий Гагарин, вратарь сборной по футболу Лев Яшин, ливерпульский ансамбль «Битлз"и незабываемые фильмы «Бриллиантовая рука» и «Кавказская пленница», его идолами были физики Альберт Эйнштейн, Лев Ландау, Исаак Ньютон и Галилео Галилей. Он сам не понимал, как смогло случиться, что не математика, не химия, а именно физическая наука заняла почти всё жизненное пространство, в котором он находился. Может быть, поэтому он и появился в стенах Московского физико-технического института (МФТИ), где проходила Всесоюзная олимпиада по физике. Может быть, поэтому он и оказался там представителем Татарской автономной республики, предварительно став победителем районных, городских и республиканских олимпиад.

Вся семья в полном составе провожала Иосифа в столицу. Мама Соня и сестричка Сталина пустили даже, далеко не скупые, женские слёзы. Да и было от чего. Это не были слёзы радости, это была печаль расставания. Ведь Иосиф впервые покидал родные пенаты. Все волновались: как ему, 15-летнему юноше, будет там в многоликой и, может быть, не совсем безопасной советской столице, где ему надлежало провести три дня совсем одному.

Иосифа больше волновали не превратности московской круговерти, а модели задач на олимпиаде. Поэтому, большую часть полусуточного путешествия в плацкартном вагоне он не отрывал глаз от книги академика Ландау «Задачи теоретической физики». И это, несмотря на безудержное пение полупьяных солдат, едущих на «дембель» и на нескончаемый плач маленьких детишек, не желающих засыпать под стук вагонных колёс. Когда же он распластался на неудобной боковой верхней полке, в непродолжительном коротком сне ему грезились траектории «квантовых фотомагнитных осцилляций», открытых академиком Кикоиным.

Иосиф ещё не знал, что именно он, Исаак Константинович Кикоин, будет председателем оргкомитета олимпиады и именно он будет пожимать ему руку как одному из победителей этого необычного соревнования талантливых школьников. Казанского любителя физики в немалой степени смутило, что когда делали перекличку участников олимпиады, то большинство фамилий имели, не очень-то и форматные в стране Советов, окончания «ман», «штейн» и «берг». Ещё больше огорошило Иосифа, что в институтских коридорах под многими фотографиями ведущих профессоров были написаны фамилии с подобными концовками.

Увиденное Иосифом историк Максим Гаммал называл интересным и ярким феноменом массового участия евреев в науке. С одной стороны, «это восьмое чудо света» служило ксенофобским высказыванием, что мол именно евреи – самые мудрые и светлоголовые на свете. С другой стороны, по словам того же историка, это говорило о том, что якобы весь современный мир сконструирован евреями и именно это являлось источником антисемитской пропаганды. С, так сказать, третьей стороны, Иосиф не очень-то находился в теме, в которой красной нитью проходила мысль, что сегодня лиц еврейской национальности не спешат принимать в престижные институты страны. Современная советская власть без особых усилий сумела повернуть колесо, при котором его дедушки свободно поступали в любые университеты, в обратном направлении. Однако отголоски отмеченного, которые в той или иной степени обсуждались в семье, доходили и до его ушей. В то же время Иосиф, безудержно увлечённый физикой и математикой, не взял на себя труд заглянуть в Конституцию СССР. Если бы он пролистал 21-ую её главу, то наверняка обратил бы внимание, что там декларировалось равноправие граждан вне зависимости от расовой и национальной принадлежности. Вместе с тем, подрастающий отрок догадывался, что по отношению к советским иудеям процветала политика государственного антисемитизма. Иосиф не знал, что это называется столь высоким слогом, но чувствовал, что в верхних этажах власти к евреям относятся не совсем так, как записано в Конституции. Лишний раз это подтвердил, татарин по национальности, директор школы, когда перед отъездом в Москву мягко, почти по отечески, сказал ему:

– Послушай, Иосиф, тебе через полгода получать паспорт. Советую сменить фамилию Перельман на фамилию матери. Мне кажется, что Иосиф Уманский будет звучать красивее. Да и жить тебе станет намного легче.

Будущий физик догадался, конечно, о скрытом смысле, предлагаемой директором, аранжировки. Ничего не ответив на это, в тот момент он подумал про себя:

– Поменять фамилию означает предать отца, деда, которых я очень люблю и уважаю. Ни при каких обстоятельствах не буду делать этого.

Вряд ли подвергался сомнению тот факт, что с фамилией Перельман в Советском Союзе невозможно было стать не только министром, секретарём обкома партии и председателем горсовета, а и просто директором небольшого завода или научным сотрудником какой-нибудь лаборатории закрытого научно-исследовательского института. Однако, несмотря на эту реальность, через полгода после олимпиады Иосиф, в числе ещё четырёх человек из республики, был приглашён в Москву в физико-математическую школу-интернат, возглавляемую академиком Колмогоровым. Это было неординарное учебное заведение, где не могли помочь ни протекция, ни связи, ни взятки в виде денег или других услуг и ни изворотливость обойти что-либо обозначенное. Во главу угла ставились эрудиция, исключительные способности к точным наукам, нестандартное логическое мышление, склонность к анализу и тяготение к научно-исследовательской работе. Получалось, что Иосиф Перельман соответствовал всем перечисленным качествам.