Александр Поздеев - Античная юность. Повести, рассказы, пьеса, сценарии

– Я хотел спросить вас об одной девочке, нашей бывшей однокласснице, Лене Переваловой.

– Знаю, предвидела ваш вопрос, – кивнула директриса, – она была воистину гордостью школы, пока не случилась та трагедия, ну посудите, круглая отличница, комсомолка и активистка попадает под суд за убийство одноклассницы, какой удар для школы, потому её фото здесь под запретом, я в то время училась в пятом, но всю помню хорошо, и суд кстати…

– Но теперь известно, что все это нелепая, трагическая ошибка пятнадцать лет прошло, неужели…

– Разберемся, обязательно разберемся, – хитро заверила она, – портрет девочки в моем кабинете не волнуйтесь, разберемся и повесим на подобающее место.

– Слав, – пойдем отсюда, – вдруг сказала Вероничка – противно, пятнадцать лет прошло, а они все живут по старым меркам.

Вероничка показала на фото Прилуцкой. Слава закрыл глаза, его трясло от бессильной ярости.

Славик и Лена отошли от центра парка и приблизились к месту откуда виднелись кресты заброшенного храма, они выглядывали из-за бурно разросшегося кустарника. Лена положила голову Славику на плечо.

– Боишься?

Славик отрицательно покачал головой.

– Наконец-то без свидетелей я обо всем могу тебе сказать, я

тебя люблю, не удивляйся Слава люблю, ты удивлен?

Он протянул руку и возможно совершил свой самый первый, смелый поступок в жизни, погладил её по колечкам волос, и достаточно робко приложился губами к её пылающей щечке. А она говорила и говорила, не подавая вида на эти знаки внимания с его стороны.

– Ты знаешь, Славик я устала, страшно устала от всего что окружает нас, в школе сплошная показуха, вранье, все желают выслужиться друг перед другом, ученики перед учителями, учителя перед директором, директор еще перед кем нибудь. Ну, ты скажи, почему кто-то диктует мне, ниже колен должно быть мое платье или нет? Почему я должна носить форму, в которой похожа на монашку?

– Вот не думал что ты бунтарка, – улыбнулся Слава, – ну идем?

– Идем.

Взявшись за руки, они пересекли лесополосу отделяющую парк от кладбища, посреди которого стоял храм, Лена уже смотрела только вперед на собор, забыв обо всем, а он смотрел на нее, и никак не мог сообразить, что не так? Потом понял что его смущает распахнутый ворот её школьного платья, вроде ничего в том нет, Лена и в школе ходит так, но, то в школе, в храм она не может войти в расстегнутом платье! Как бы сказать ей об этом может быть, взять и застегнуть самому? Сказать нужное и застегнуть, как будто это самое обычное дело, как было бы хорошо! Но нет, того делать нельзя, просто невозможно. Славик отвернулся, выждал паузу и потом сказал, что бы она застегнула ворот, закурил, в такие удивительные минуты сигарета помогает. Опять несмело взглянул на нее, платье застегнуто, щеки её пламенеют, глаза темные и строгие. Она смотрела на Славика так будто за эти минуты он мог измениться, или узнать нечто такое важное, за эти минуты они стали немного ближе друг другу.

И вот они стоят у полуразрушенной лестницы, ведущей к сорванным с петель воротам храма. Парк своей южной стороной вплотную примыкал к маленькому кладбищу окружающему собор. Может быть, он в свое время и задумывался как единый с этим сооружением культа ансамбль.

– Мне нужно покрыть голову, подержи портфель, – сказала она. Лена повязала косыночку, вид у нее был очень серьезный. Славик внимательно наблюдал за ней, стоящей перед входом в неизвестное полной и решимости и боязни. Губы её что-то беззвучно шептали может быть молитву? Вспоминая позже, тот момент он думал о том, что не жил мыслью поддержать её в религиозном безумстве как тогда казалось. Но Лена вошла внутрь первой, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней. Сделав шаг внутрь, он сразу же оказался под пристальным взором какого-то святого, чей полустертый лик проглядывал сквозь гадливые надписи на стенах. Хрустнула, и зазвенела под ботинком пустая бутылка. Невыносимо воняло испражнениями, капала с высоты ржавая вода. Славику тут захотелось уйти. Но Лена стояла в пред алтарной не видя всего этого. Глаза закрыты, губы что-то беззвучно шепчут, руки раскинуты, так будто хотят обнять все небо.

Под дырявым куполом блеснул солнечный луч, на миг, озарив место запустения. Лена открыла глаза, обернулась к Славе, улыбнулась.

– Славик, когда нибудь я вернусь сюда, вернусь и заставлю петь молчащие колокола, сотру грязь со святых ликов, память о моем деде, который был священником здесь, не умрет! Она почти кричала.

– Умрет, умрет, умрет – вторило эхо. Лена ничего не замечала, но Славка увидел, как мелькнуло в дальнем углу алтарной за колонной лицо Прилуцкой, так как будто она давно и целенаправленно следила за ними.

– Лена поздно уже, пора, – напомнил он.

Они выбрались из собора почти в сумерках, дошли до развилки парковых дорожек, остановились.

– Прилуцкая была там и видела нас, – сказал Славка.

– Ничего, она же моя подруга, ну до завтра?

– Проводить?

– Дойду, иди домой отдыхай.

Славик после ухода Лены ещё посидел на скамейке, думая о том что гроза неизбежна и неминуема.

На другой день, как он и предполагал над головой Лены, и его головой разразилась целая буря. Уроки, вроде бы, начались как всегда обычно, но только сначала. В середине урока пришла десятиклассница и что-то шепнула русачке на ухо. Лицо у той сразу вытянулось. Класс почувствовал недоброе, зашептался.

– Перевалова к директору, – недобрым голосом повелела русачка. Под тридцатью любопытными взглядами Лена прошла между рядами и вышла в коридор. Славка посмотрел на Прилуцкую, та заметив его взгляд потупила глаза изобразив полную невинность. Славка не спросив разрешения русачки, выбежал в коридор, догонять Лену, он настиг её только у кабинета директора.

Девочка, увидев его, благодарно кивнула, и к директору ребята зашли вместе.

– Семенов тебя никто не звал, – с казала директриса, – выйди, с тобой вообще будем говорить особо, только в другой день.

– Иди Слава, – тихо попросила Лена.

Он вышел, но остался в приемной секретаря, слушая с ужасом те гневные тирады коими разразилась в адрес Лены директриса.

– Похоже, не видать поповской дочке золотой медали, – злорадно прошипела секретарша, – Марья же ей все прощала, и глаза закрывала на происхождение, а тут накануне приема в комсомол и такое! Натворила девчонка делов…

Дверь распахнулась и вышла Лена бледная, заплаканная, её всю просто трясло, а голос директрисы гремел вослед, и был просто беспощаден и безжалостен.

Они вышли в пустой коридор, подошли к окну.

– Я же говорил, что Прилуцкая следила за нами…