Александр Поздеев - Античная юность. Повести, рассказы, пьеса, сценарии

– Времена уже не те что бы ругать за поход в храм, – перебила Лена, – но она боится, прием в комсомол через три дня… Вообще приказано забыть о нашем походе и полностью переключиться на будущий праздник вот так-то.

– А твой папа вообще как относиться к тому, что ты в комсомол вступаешь? – спросил Слава.

– Нормально, – пожала плечами Лена, – мы знаешь хоть и православные, но не консерваторы, но боже мой как она кричала, на урок, возлюбленный мой, может быть, физика отвлечет меня от дурных мыслей.

Славка при тех её словах проглотил ком в горле, и не поверив переспросил.

– Как ты меня назвала?

– Так мой папа всегда маму называет, а что не нравится?

Славка, поддавшись внезапному порыву, привлек её к себе, и поцеловал, но уже не робко, не стесняясь, ему было плевать на мир, на тех, кто смотрит из-за угла, потому что он любил, и мог кричать о том на весь мир, натура такая.

Они вернулись на уроки, даже не подозревая о том страшном испытании, которое приготовила для них судьба. Праздничный, долгожданный день приема в комсомол, обернулся для всей школы истинным кошмаром, отзывающимся в её жизни черным эхом даже спустя долгие годы.

Естественно в праздничный день по традициям того времени все пришли в парадной школьной форме, коридоры школы посветлели от белых передничков. Никто и представить или предположить мог что в этой всеобщей атмосфере добра, ликования и счастья вспыхнет конфликт, который перечеркнет жирной чертой столько судеб.

На большой перемене за два часа до торжественной линейки три девочки вышли из школы и направились к лесопарку. Шли они с деловым видом, молча. Майское солнце хорошо освещало белые передники и воротнички.

– Идем разбираться с Пантелеевой, – объяснила Прилуцкая четвертой девочке подбежавшей к ним. – У тебя есть к ней вопросы?

– Вопросы есть, – ответила четвертая, неприязненно глянув на ту, что шла в середине (это и была Пантелеева). – Мне сказали она и обо мне болтала…

По дороге к лесопарку им повстречалась пятая.

– Будем сейчас разбираться с Пантелеевой, – объяснили ей. – У тебя есть основания тоже участвовать?

– Основания есть, – ответила пятая. – Говорят, она и обо мне наплела… Теперь их было пятеро пять белых фартуков и белых воротников.

Они шли по-прежнему молча: четверо – парами по бокам, одна Пантелеева – обособленно, посередине.

Когда они вошли в лесопарк, то увидели мальчишек, те сидели, лениво курили, играли в карты; по их бездельно напряженному виду можно было догадаться, что они, возможно, игнорируют важное для школы мероприятие.

– Куда вы? – полюбопытствовали мальчишки.

– Разбираться с Пантелеевой.

– Физически или морально? – добивались те полной ясности.

– Физически, – ответили им.

И пять девочек, не оборачиваясь, углубились в лесопарк, а мальчишки, не спеша, будто бы нехотя, поднялись с земли, пошли за ними, по дороге ватага мальчишек росла.

Было пустынно в лесопарке, остановились, окружили одну, двумя полукружиями – небольшим, тесным, из четырех девочек, а так же широким, из мальчиков.

Мальчики ожидали, и пять девочек чувствовали это напряженное до дрожи ожидание.

Осталось невыясненным, кто же ударил первой, но точно позже установлено, что после первых ударов Пантелеева упала, её подняли: после новых ударов она упала опять, её подняли…

Когда она упала в третий раз, один из мальчиков не выдержал однообразия, монотонности ударов и падений.

– Ногами её, – посоветовал он. – Ногами!

Девочки последовали совету.

Особенно рьяно последовала его совету Кира Говорова. Она так возмущалась Лидой Медведевой, которая отошла в сторону.

– Затеяла разбираться, – сердилась она, – а не разбираешься.

И Лида, устыдившись, ведь действительно именно она убедила остальных, что необходимо разобраться с Пантелеевой, подошла и несколько раз ударила её. Пантелеева уже лежала неподвижно.

– Поднимайся, – наклонились над ней девочки. Она поднялась…

– Теперь, – потребовали от нее, – опустись на колени и извинись перед нами.

Пантелеева стояла неподвижно, будто она не услышала.

– Если хотите поставить на колени, надо ударить по сухожилию, – дал компетентный совет тот самый мальчик, что ранее советовал бить ногами.

– Я опущусь сама, – быстро пообещала Пантелеева, – но велите уйти мальчишкам – мне стыдно при них.

Мальчики отступили, скрылись за молодыми, в человеческий рост, елями. Пантелеева опустилась на колени, залепетала:

– Извините, больше не буду говорить, что Прилуцкая высокомерна а Говорова любит мальчиков. Ой!

Девочка подняла голову. Мальчики вышли из-за елей, подходили к ней. Теперь они опять стояли рядом. Их было не меньше десяти из старших классов. И, чувствуя их напряженное любопытство девочки, несмотря на то что Пантелеева извинилась перед ними на коленях вновь принялись её бить.

Вдруг один из мальчишек, будто бы очнувшись от дурного сна, кинулся к Говоровой, с силой отшвырнул её, закричал:

– Дуры! Это же садизм!

Стало тихо, стало на редкость тихо, – было слышно, как поскрипывают под майским ветром нагие, чуть зеленеющие ветви старых берез.

– Ударьте в последний раз и пойдем… – выговорил в абсолютной тишине Женя Ромашов.

И опять в третий раз решили его послушать. Кира Говорова подбежала, занесла каблук над лицом лежащей навзничь Пантелеевой, но опустить его не успела… В ту же секунду Виктор Мушкин сильным ударом в челюсть кинул Ромашова на землю. Кира растерянно опустила ногу. Мушкин не глядя зашагал к школе, за ним потянулись мальчишки. На поляне остались только девочки.

В это самое время в школе Лена искала Прилуцкую, та срочно понадобилась директрисе, искала и не находила. Вдруг её отозвала в сторону тихая троечница Аля Комова.

– Они повели Пантелееву в лесопарк, – чуть не плача выпалила она, – будут бить, бежим!

Девчонки никому ничего, не сказав, выскочили из школы, и побежали к лесопарку. Славик опоздал лишь на несколько минут и это стало для Лены роковым. Лена и Аля ворвались в лесопарк когда девчонки уже вовсю пинали ногами, лежащую на земле Пантелееву.

– Стойте, остановитесь! – кричала Лена, – люди вы или нет! Она почти без сознания. Таня что ты делаешь! Мы же с тобой подруги с самого детства…

– Не продолжай, оборвала её Прилуцкая, – я скажу, эта тварь валяется сейчас в наших ногах, свое наказание заслужила. Что скажешь не она закладывала нас регулярно директрисе?

– Таня ну нужно же по человечески!

– По человечески? вот как заговорила попадья, – глаза Прилуцкой вспыхнули как угли, – а ну отойдем.

Лена и Таня отошли.

– Хочу, чтобы ты взяла наравне с нами вину за избиение Пантелеевой, – сказала Прилуцкая, – спросишь зачем? А затем что мы с детства подруги, вот и проверим твое отношение к дружбе. О девчонках не беспокойся, они будут молчать. Мы все теперь одним миром мазаны. А то мы в колонию, а ты чистенькая и гладенькая получаешься?