Артем Овечкин - Время худеть

Инфантильная погода встала над Оренбургом в этот ранний час. Ой какая инфантильная.

Как у человека, у нее было свое собственное настроение, свое поведение и своя душа. И если на секундочку представить, что существует некий камертон для отладки душ, то с его помощью выяснится – духовные вибрации теперешней погоды звучали в унисон духовным вибрациям абстрактного заводского мужика, который шурует домой с ночной смены.

Типичного такого, знаете ли, работяги. Пролетария в самом приятном и правильном смысле этого слова.

Такой мужик не спешит. Он поймал момент и живет в нем. Ему очень хорошо и очень разно. В нем клокочет целая палитра чувств, но цвета не смешиваются в грязь, а завариваются кислотным узором.

Он одновременно грустит и торжествует. Безмятежно боится и просветленно нервничает. Изрядно так косоглазит, глядя за раз в прошлое и будущее.

В один миг этот мужик злорадно потешается над офисными неженками, которые только-только выдвигаются на работу, – их недовольные рожи ему, что сакуры безмолвный цвет, – и тут же до слез умиляется школьникам с этими их рубашечками, галстучками, портфельчиками и пока еще цельными, без трещин и переломов, планами на жизнь.

Итак, представили себе такую погоду. Представили раннюю осень. Утро. Оренбург.

Сопли в достаточной мере пережеваны, так что переходим к действию.

Почти все герои нашей истории спешили сейчас на улицу Пруткова. Сюжетные веточки сходились в торговом центре с незатейливым названием «Мила».

Первым на место прибыл Сережа Белов. А оно и понятно, ведь большая ответственность приходит не только с большой силой, но и с единственным комплектом ключей от офиса.

Следующим приехал Артур. Психолог выглядел озадаченно. С утра в коридоре он наткнулся на своего мажордома, который протягивал из подвала на чердак высоковольтный кабель.

Будет гроза, – пояснил Игорь, – обожаю грозу , – а потом рассмеялся. Заливисто так, искренне, чуть ли не до рвоты.

Новиков решил, что подробностей знать не хочет и поспешил убраться подальше от гостиницы.

Следом в офисе появилась Мила Ильинична, ну а за ней толпою повалили толстяки. Затопали пухлые ножки, затряслись животики, и заблестели жемчугом потные жирные лбы.

Бескрайняя плоть заполняла аудиторию. Скрип стульев и десяток-другой одышек сплелись в тревожный звукоряд. Близилось начало занятий.

На несколько минут перед торговым центром притормозил патрульный бобик. Это Иван Хельсин высадил свою бабушку.

– Пока, бабуль!

– Пока!

– Ш-ш-ш, – прошипела полицейская рация, – Хельсин? Ш-ш-ш, Хельсин, отвечай.

– Прием.

– Хельсин, ш-ш-ш, надо заехать на Справедливости, дом пять. Ш-ш-ш, соседи жаловались на крики.

– Опять?

– Ш-ш-ш, опять.

– Хорошо, – соврал Иван, – заеду.

Сегодня о работе не могло идти и речи. Дело в том, что прямо сейчас он направлялся в парикмахерскую.

И придумал он это, кстати, не сам. Не сам! Начальственные чины отдали патлатого агнца на заклание, ни разу не подумавши о его чувствах. Так что после стрижки Ваня планировал отдать своим волосам последние почести и хорошенечко напиться. И по-своему он был прав.

На сегодняшнее занятие опаздывал только Володя Вавилов. Опаздывал, хотя и добирался на такси…

Желтый рено логан мчал по городу.

– Я не хочу платить за такси, – посетовал колдун.

Таксистка Кристина Михална напряглась пуще прежнего. Ее пассажир и раньше беседовал сам с собой, – пусть так, у всех свои причуды, – но теперь затронул запретную тему. На такие вот разговоры в своем присутствии Кристина Михална накладывала строгое табу.

– Я тебе, Ѣ, не заплачу, – отреагировала она.

Подробнее о Кристине Михалне будет рассказано чуть позже. Именно сейчас о ней достаточно знать всего лишь один любопытный факт: покуда большинство автоледи держали при себе электрошокеры и перцовые баллончики, Михална предпочитала нож-бабочку. И поверьте, это наглядно иллюстрирует ее характер.

– Я не с вами разговаривал.

– А, Ѣ, с кем!?

– Не обращайте внимания.

– Ага! Я тебе сейчас не обращу внимания! Я тебе сейчас, Ѣ, лицо сломаю! У тебя вообще деньги есть?

– Есть.

– Тогда расплатись! Сейчас же!

– Но…

– Я дважды повторять не буду!

Володя расплатился.

– Хорошо. Теперь бубни дальше. Но если попробуешь что-нибудь эдакое выкинуть, то я тут же начинаю ломать тебе лицо. Я, Ѣ, предупредила.

Кристина Михална сделала музыку громче.

Мразьмаил посматривал на нее с опаской. И стоит сказать, что не без причины. На среднем пальце таксистка носила толстенную печатку со словами молитвы, так что в случае чего могла сломать лица обоим своим пассажирам.

– И почему я все-таки должен платить за такси? – как ни в чем не бывало продолжил разговор Володя.

– Потому что у людей так заведено, – ответил ангел. – Тебя везут, а ты платишь.

– Но ведь это представительские расходы!

– Чего?

– Того! Я исполняю волю небес! Я ж мессия! Мне нужно выглядеть респектабельно! А я всего-то прошу компенсировать мне проезд и девушек из эскорта.

– Володя, а ты никогда не задумывался, почему дьяволу душу продают, а б… б… бо…

– Богу.

– Да, верно. Почему дьяволу душу продают, а Богу отдают?

Володя попытался подумать. Правда попытался, по-настоящему. А когда судорога отпустила мозг, осторожно предположил:

– Потому что Бог нищий?

– Нет, Володя. Потому что добро должно быть бескорыстным. Выгодное добро – это, Володенька, оксюморон.

– Но ведь это как-то неправильно, – пригорюнился мессия.

– А кто обещал, что будет правильно? – ангел вздохнул. – Представь, что это такая работа. Представь, что есть две фирмы. В одной ты получаешь задаток, но потом вечно горишь в аду, а в другой работаешь за гонорар в виде райских кущ. Понял?

– Понял.

– И на мой взгляд выбор очевиден. Я прав?

– Прав, конечно.

Мразьмаил немного помолчал, а затем улыбнулся и добавил:

– И только полный кретин будет забесплатно впахивать на дьявола.

– Ага, – рассмеялся Володя. – Только идиот.

– Конченый идиот! – ангел подхватил смех.

Смеялись долго и до слез, так что Кристина Михална на всякий случай достала нож. Со стальным перышком в кулаке она чувствовала себя спокойней…

Аудитория выглядела, как аудитория. Бежевые стены, потолок из квадратных панелей с лампами дневного света, а на полу, – стоит отдать Сереже должное, пришлось потратиться, – ковролин спокойного шоколадного оттенка.

По центру комнаты хаотично рассыпались стулья. Дюжина, может чуть больше.

Рядом с дверью встала стойка ресепшн, а в углу напротив столик с чайно-кофейными приблудами. Там же находился и кулер.

Одна стена аудитории была сплошь увешана дипломами, грамотами и благодарностями. Вторую почти полностью занимала белая маркерная доска, а на третью наляпали фотографии успешных выпускников «до и после».