Мария Хайкина - Идущие навстречу. На перепутье

– Как интересно, – потянула его внимательная слушательница, в глазах ее загорелся огонек любопытства. – А вы не знаете, в чем там было дело?

Берегонд лишь покачал головой:

– Об этом у нас в доме не любят вспоминать. Я не знаю подробностей той старой истории.

– Берегонд, Элиса, мы хотели бы услышать ваше мнение, – высокий голос Сэлии заставил их отвлечься от своей беседы и прислушаться к разговору других. – У нас вышел спор. Ровина утверждает, что ожидание ребенка – всегда приносит радость, а я считаю, что многое зависит от обстоятельств, сопровождающих это событие. А вы как думаете?

– Ожидание ребенка? – пробормотала Элиса растеряно.

Вырванная из обсуждения увлекательной темы неожиданным вопросом, она с трудом пыталась собраться с мыслями, ее лоб покрылся тонкими морщинками, глаза болезненно сощурились. Наконец она промямлила:

– Не знаю, мне как-то не приходилось задумываться. Мне кажется, я слишком молода для этого.

– А на какие обстоятельства намекает Сэлия? – поинтересовался Берегонд.

– Я думаю, это ясно каждому, – Сэлия строго поджала губы. – Я говорю о тех случаях, когда ожидается незаконный ребенок.

На минуту воцарилось молчание, взоры всех собравшихся обратились к спорящим. Ровина опустила глаза:

– И все-таки, мне представляется, – заговорила она тихо, – что материнство у каждой женщины в крови. В каждой из нас самой природой заложено желание иметь детей. И если появление на свет ребенка сопровождается печальными обстоятельствами, несущими позор и его матери, и ему самому, тем труднее приходится этой несчастной женщине. Ей приходится разрываться между естественным чувством радости и страданием, приносимыми одним тем же событием.

– Вот уж кто не вызывает у меня сочувствия! – в тоне Сэлии появилась жесткость. – Если женщина распутна, она достойна лишь презрения.

– А я представляю себе, что таких несчастных можно пожалеть, – вступила в разговор Кориана. – Ведь их падение может сопровождаться разными обстоятельствами.

Легкий шум за столом был ответом на ее слова, разговор внезапно сделался общим.

– А я утверждаю, что общество должно и будет всегда отторгать падших женщин! – гремящий голос господина Зальцера перекрыл остальных. – Господом нашим установлен порядок, по которому мужчина и женщина создают семью, и лишь совместно растят детей своих. И женщина, что пренебрегла сим обычаем и не сохранила чистоту свою, должна быть изгнана из общества!

Жена его согласно закивала, сидящий напротив господин Дорвида приподнял свой бокал в знак поддержки. Берегонд пробормотал себе под нос: «А как же быть с теми, кто грешит, уже состоя в браке?» Элиса сидела, молча глядя перед собой. Мать Хорвина чуть нагнулась вперед и внимательно посмотрела на своего сына.

– А ты, Хорвин, как думаешь? – спросила она. – Мне кажется, у тебя есть свое мнение по этому вопросу.

Головы всех повернулись к хозяину дома. Почувствовав обращенное на него внимание, Хорвин положил свои приборы возле тарелки и выпрямился. Взгляд его сделался серьезным.

– Да, у меня есть свое мнение, – заговорил он чуть глуховатым голосом, который был отчетливо слышен в наступившей тишине. – Мы все сейчас говорим о падшей женщине. Но ведь в ее падении принимало участие и другое лицо. Почему, обливая позором женщину, мы забываем о второй стороне медали. Ведь именно мужчина является главой семьи, главой государства, он правит обществом, именно он в ответе за все, что происходит в мире. И вот, падшую женщину мы изгоняем из наших рядов, а ответственного за ее падение мужчину лишь немного журим, заставляем его пережить несколько неприятных минут на дуэли, и этого оказывается достаточно, чтобы все грехи его были отпущены, и он мог продолжать спокойно творить то же, что и делал раньше. Мне представляется это в высшей степени несправедливым.

В наступившей за окончанием его речи тишине было слышно, как специально нанятый для этого вечера слуга обходит вокруг стола, собирая тарелки.

– И что же вы предлагаете? – поинтересовался, наконец, Берегонд.

– Я предлагаю обратить стрелы нашего презрения на мужчин, и тогда, как мне мыслится, число падших женщин в нашем обществе значительно сократится.

Еще на лестнице до Элисы донеслись сердитые голоса. Она прислушалась. Громкий раздраженный голос Хорвина перемежался более тихим ровининым, в нем также слышалось напряжение. Хорвин и Ровина ссорились.

– И все-таки не понимаю, почему ты должна туда идти!

– Пойми, Хорвин, этот мальчик очень болен. Ему необходимо участие!

– Почему обязательно твое участие!

– Но чье же еще?

– В этом приюте достаточно людей.

– Ты не представляешь себе, как этот малыш одинок. И хочет он видеть именно меня.

– Стоило этому мальчишке захотеть, как ты срываешься из дома.

– Ты не понимаешь, я боюсь не успеть. Я знаю, как он плох.

– Кто тебе этот мальчик, и кто я. Из нас двоих ты выбираешь его!

– Хорвин, я ухожу на один только вечер.

– Но этот вечер украден. Украден у меня!

– Родной мой, у нас впереди еще много вечеров. Не забывай, что у тебя есть я, есть твои родители, есть собственный дом. А у этого несчастного малыша нет ничего. Совсем недавно он потерял и родителей, и дом. Он нуждается во внимании.

– Неужели не достаточно того внимания, что ты оказываешь всем этим детям? Неужели нужно что-то еще?

– Не думаешь же ты, что эти несчастные детишки значат для меня больше, чем собственный муж?

– Иной раз именно так я и думаю.

– Хорвин, перестань, твоя ревность нелепа! Никто и ничто в мире не значит для меня больше, чем ты. Но как ты ни дорог мне, сегодня я считаю своим долгом уйти. Я знаю, что там, в приюте, я нужнее.

Быстрым сердитым шагом Ровина прошла мимо застывшей у двери кузины. До Элисы донесся тонкий аромат ее духов, мелькнуло светло-серое платье, по ступенькам лестницы легко простучали каблучки, и вот ее уже не стало. Элиса прислушалась. Тихо хлопнула входная дверь. Элиса удовлетворенно кивнула головой. Ушла. Ушла на весь вечер. Это хорошо. Она еще немного постояла в задумчивости, затем осторожно заглянула в кабинет Хорвина.

Она увидела, как тот нервно расхаживает, звук открываемой двери заставил его резко обернуться, однако мелькнувшая в глазах надежда тут же сменилась раздражением.

– А, это ты… – бросил он разочаровано.

Элиса состроила невинную гримаску:

– А где же Ровина? Я ее ищу.

– Ровина ушла, – коротко ответил он.

Теперь Хорвин стоял у стола, взгляд его невидяще упирался в лежащие на нем аккуратные стопки бумаги. В глазах Элисы зажегся настороженный огонек, и она придвинулась чуть ближе.

– А скоро Ровина собирается вернуться?