Питер Джаггс - От бомжа до бабочки

– Зачем мне в Бангкок? – спрашивал он меня, с любовью глядя на птицу или бабочку в поле. – Здесь у меня свежий воздух, полно вкусной еды, поля и моя семья. Ходи где угодно – тебя не собьет машина или тук-тук, рыбачь в ручье, гуляй по ночам – тебя не ограбят. Каждую ночь я буду спать с самой прекрасной девушкой во всем Таиланде. А что меня ждет в Крунгтепе 29 29 Крунгтеп (тайск.) – тайское название Бангкока. ? Смог, бетон, отвратительная фарангская еда и дорогие проститутки. Нет уж, спасибо! Я вполне счастлив здесь!»

Все ребята смеялись над старомодными идеями Сомчита, но его это не заботило, потому что он знал, чего хотел, – а я знала, что буду с ним счастлива. Большинство оставляли спокойную жизнь в деревне и отправлялись в Бангкок или Паттайю, как только достаточно подрастали, я же смотрела на своих родителей, которые счастливо прожили здесь всю свою жизнь и понимала, что для нас с Сомчитом такой образ жизни тоже подходит больше всего.

В тот вечер мы с мамой собирались к бабушке, поскольку обе не хотели смотреть бокс. Но Сомчит уговорил меня проводить его на арену – мол, я так прекрасно выгляжу в новом платье, которое я купила и надела, чтобы показать бабушке, и он хочет похвастаться мною перед друзьями. Я согласилась, чтоб его порадовать, хотя мне вовсе не хотелось туда идти.

Спустя полчаса я поняла, что совершила ошибку. Это было ужасно и отвратительно! Мне совсем не нравилось смотреть, как мальчики изо всех сил лупят друг друга. Сомчит уговорил меня остаться на бой Джиракета с мальчиком из Талата 30 30 Округ (ампё) Джанг Талат в западной части провинции Каласин на юго-востоке Таиланда. . Джиракет загнал парнишку в угол и избил практически до потери сознания – не прошло и минуты, как тот рухнул на брезентовый пол. Мне было очень жалко этого мальчика, и я смотрела, как люди в его углу помогают ему подняться. Ноги у него тряслись, и он плевался кровью. Меня затошнило. Я не хотела оставаться на бой Сомчита: я бы просто не вынесла, если б его так избили у меня на глазах. После боя Джиракет натянул рубашку и подошел ко мне.

– Ну как, Мышка, круто? – гордо сказал он. – Поглядим, сможет ли твой тилак выступить лучше!

Сомчит, который должен был скоро подняться на ринг, о чем-то увлеченно разговаривал со своим секундантом.

– Нет, Джиракет, мне все это не нравится. Я пошла домой, – ответила я.

Джиракет засмеялся, показав белые зубы.

– Ладно, Мышка, я тебя провожу, – добродушно предложил он. – Нынче в деревне полно приезжих.

Проходя мимо ринга к воротам в жестяном заборе, я на прощание помахала Сомчиту, а он взглянул на меня удивленно. Джиракет сказал, что не надо Сомчита отвлекать: он готовится к бою.

Мы шли по пыльной тропинке в ярком свете полной луны. Я заговаривала с Джиракетом, но он был странно молчалив и отвечал мне односложно. Я подумала, может, он сердится на меня, потому что из-за меня отчасти пропускает представление. Я спросила, как он думает, не побьют ли Сомчита, как того мальчика, а он на меня прикрикнул.

– Только бы ничего не случилось с нашим дорогим Сомчитом, а? – ответил он довольно язвительно. Я не ответила, и до моего дома мы шли в молчании.

Когда пришли, я поблагодарила Джиракета за то, что проводил, и шагнула на крыльцо. Я очень испугалась, даже дыхание перехватило, когда он вдруг крепко схватил меня за руку.

– Ну уж нет, Мышка. Теперь ты отблагодаришь меня как надо, – сказал Джиракет ужасно низким голосом – я у него такого никогда не слышала.

Джиракет сдернул меня с крыльца и потащил под дом. У меня скрутило живот, а ноги ослабели так, что я готова была упасть.

– Пожалуйста, Джиракет, пожалуйста, отпусти меня, – умоляла я. Но Джиракет не слушал. Почти волоком он втащил меня в подпол, где отец хранил своего «железного буйвола», инструменты, сети и капканы. Я все молила Джиракета отпустить меня, но он не отвечал. Он с силой обхватил меня за плечи, сделал подножку и толкнул. Мы оба рухнули на землю – он приземлился на меня. Я чуяла его пот и масло, которое тренеры втирали ему в кожу, он был жесткий и скользкий. Я ничего не могла сделать – я лежала головой в пыли и плакала. Я так перепугалась, что совсем не могла сопротивляться. Джиракет сорвал с меня трусики, свободной рукой спустил свои шорты, и я почувствовала, как он сует в меня член, но я еще была девственна и слишком мала. Он старался впихнуть в меня свой член меж моих сжатых ног, и хотя от испуга я не сопротивлялась, каждый мой мускул напрягся, и Джиракету никак не получалось войти. Он кряхтел и пыхтел, и был такой тяжелый, что я еле дышала. Он пихал все сильнее, и я почувствовала, что начинаю открываться. Вдруг что-то тошнотворно шмякнуло. Тело Джиракета обмякло, он скатился с меня, и я снова смогла втянуть воздух в легкие.

Я открыла глаза и увидела, что над нами стоит Сомчит. Он еще раз с размаха пнул Джиракета в лицо, и я услышала, как хруснула кость. Сомчит снял серп с крюка позади себя. Затем схватил Джиракета за волосы и запрокинул ему голову, обнажив горло. Занес руку с серпом. Джиракет был в полубессознательном состоянии и защищаться не мог. Нос у него был расплющен и свернут набок, по щекам и в рот ручьем бежала кровь. Помню, на глаза мне попались плетеные верши, которые я вместе с мамой сделала в прошлый сезон дождей, и они каким-то образом привели меня в чувство.

– Сомчит, не надо! Не убивай его! – закричала я, еле поднявшись и обвив его руками. Его трясло от эмоций, он был опасен и тверд как сталь. Сомчит непонимающе взглянул на меня.

– Как ты могла так со мной?.. С моим лучшим другом… Я думал, ты любишь меня, – пробормотал он почти невнятно. Глаза его смотрели сквозь меня не видя, по щекам струились слезы. Внезапно он грубо меня отпихнул и испустил страшный крик боли. Взглянул на серп, точно впервые увидел, поднял его высоко над головой и с тошнотворным звуком глубоко вонзил Джиракету в пах. Я завизжала и ринулась наугад через залитые лунным светом поля к бабушке, рыдая и вспоминая трех ребятишек, кузнечика и змею на рисовом поле пять долгих лет назад.

Я без конца плакала, прощаясь и обнимая маму и папу на автобусной станции в Бурираме. Выбора не было: мне пришлось уехать. Джиракет в конце концов оправился, хотя никогда уже не будет полноценным мужчиной, и заявил полиции и всем в деревне, что это я его соблазнила. Бедный Сомчит поверил мне, когда я рассказала, что произошло той ночью, но больше мне не верил никто, и Сомчита приговорили к двенадцати годам тюрьмы. Я не могла отделаться от мысли, что это я во всем виновата. Семья Джиракета донимала моих родителей, требуя девяносто тысяч бат, которые они потратили, чтобы спасти сыну жизнь, накачать его новой кровью и сшить заново. Теперь я, подобно многим девушкам из бан нок по всему Таиланду, должна была ехать в Паттайю и заниматься там сексом с мужчинами- фарангами , чтобы разрешить проблемы, которые я создала родным. Я села на автобус до автовокзала Мо Чит в Бангкоке, где мне предстояла пересадка на автобус до Паттайи.