Борис Морозов - Золовка. Повесть

– Иностранцами нас сделали обманом: объявили, что пенсии будут платить только по узбекским, зеленым паспортам, вот и пришлось сдать красный советский паспорт. Уж я-то держала его до последнего.

– Интересно, а куда подевался ансамбль «Ялла»? После распада Советского Союза его совсем не слышно, – мягким баритоном спросил Владимир Иванович, чтобы хоть как-то подбодрить гостью. – М-да, парни красиво пели. Благодаря их песне, я на всю жизнь запомнил, что уч кудук – на русский переводится – три колодца .

– Про ансамбль ничего не могу сказать, там сейчас людям не до концертов, – ответила сестра громко, будто в классе. – Как говорится, не до жиру, быть бы живу. По телевизору все передачи на узбекском языке, только вечером на два часа включают Первый канал России. Местные вдруг заговорили на своем языке, всюду поменяли вывески и вообще, теперь, не зная узбекского, не устроишься на работу. Квартиры сильно подешевели, а продукты вздорожали, например, лепешка – сто рублей, проезд в автобусе – восемьдесят.

– Ничего себе цены! – удивилась Галина Романовна голосом шершавым, как у всех одиноких, много курящих пожилых торговок, вынужденных подолгу разговаривать на холоде. – Представляю, сколько стоят женские сапоги! Я вижу, есть смысл съездить к вам, поторговать.

– Кто их там купит? – буркнул я, не скрывая неприязнь к торговке. – В тех краях спрос только на сандалии-босоножки.

– Зима-то там все же бывает? – смутилась Галина Романовна и хрипло кашлянула.

– Всего два месяца, и то без снега, – упрекнул я ее за плохое знание географии.

Сестра поспешила загасить нашу перебранку:

– Я забыла сказать, что местные деньги называются сумы , у нас их по привычке зовут рублями, хотя один сум , примерно, в сорок раз дешевле российского рубля.

– Сколько же стоит лепешка на наши деньги? Сразу и не сообразишь. И как вы не запутаетесь в этих сумах . Такие деньги не есть якши , – дурачась, произнесла Нина Петровна, поправляя массивные очки, и вдруг запела:

Сестра из вежливости улыбнулась и продолжила:

– Да, всюду деньги. Теперь у нас квартиры, мебель и автомобили продаются только за доллары. Охотников на валюту много: базар просто кишит менялами, всем нужны доллары или российские рубли. Уехать оттуда, пока тебя не обдерут как липку – невозможно, ибо уже более десяти лет «братья наши меньшие» делают из этого доходный бизнес. Выписаться – взятка, любая справка – взятка, а уж если заказал контейнер, то без долларов не надейся получить. Билеты на самолет в Россию – только у спекулянтов, естественно, за двойную-тройную цену. Все это очень сказывается на здоровье. Не случайно Андрей Обаренов, наш учитель рисования, поехал к сыну в Курск и через неделю там скончался. Наша завуч Иванкина умерла на вокзале в Ташкенте. Вот, сказала: уехали Смирновы, Обареновы, Иванкины, собирается Анна Викторовна и сразу вспомнился дневник Тани Савичевой, девочки блокадного Ленинграда, которая каждый день писала одну фразу: «умер дядя», «умерла тетя», «умерла мама», а в конце – «умерли все». Порой и меня подмывало выйти на центральную площадь Ленина и громко крикнуть: «уехали все!» И задать вопросы русских классиков: «кто виноват?» и «что делать?» Сейчас там остались или слабенькие «охристи на клюшках» вроде меня, либо алкаши, которым все равно, где пьянствовать.

Катюша, круглощекая дочка Михаила, слушала новую бабушку Тамару и, подражая взрослым, сочувственно кивала головкой, встряхивая длинными светлыми волосами. Переполненный радостным возбуждением, я обнял внучку и весело проговорил:

– Теперь ты богаче всех подружек: у тебя три бабушки.

– Смотри, не перепутай их, – язвительно ввернула жена.

– Не перепутаю. Баба Вера живет в Москве, тебя буду звать просто бабушка, а новую бабушку – Бабтома, – простодушно ответила резвая Катюша.

Минуту спустя, она, смакуя вкусный изюм без косточек, уговаривала Бабтому поиграть в монопольку, но та не соглашалась, мол, впервые слышит о такой игре.

– Бабтома, я быстро научу, – с жаром заверяла малышка и, не моргая, смотрела на новую бабушку широко распахнутыми серыми, как у моей жены, глазами. – Это легко, надо только бросать кубики, потом фишкой делать по карте несколько шагов, а выигрыш записывать в электронную память, она появляется на табло.

Я объяснил Катюше, что бабушка с дороги устала, все проголодались, время ужинать, и монопольку лучше отложить до завтра.

– А завтра какое число? – вдруг спросила Катюша.

– Да зачем тебе? – удивилась Бабтома. – Завтра воскресенье, в школу не идти, можешь спать вволю.

– Я хочу знать число, чтобы скорее пришел Новый год, а за ним семнадцатое сентября. Ох, скорее бы!

– А что будет в этот день? – повернулась ко мне сестра.

Сдерживая смех, я пожал плечами:

– Не знаю.

– Дедушка, ну какой ты забывалкин ! Ведь семнадцатого сентября у меня юбилей, мне будет десять лет! Ох, скорее бы!

Сестра покатилась со смеху:

– Ну и внучка у тебя! Потешная!

– Об этом я тебе и писал. С Катюшей не заскучаешь. А сейчас, давайте, ужинать.

Гости шумно рассаживались, и никто не заметил, как сестра за столом бегло перекрестилась.

Михаил, будто случайно, сел рядом с Владимиром Ивановичем и авторитетно заговорил о вчерашней статье в местной газете:

– Опять журналисты прессуют местную власть за вид Гостиного двора. Пишут, что эти развалины уже второе десятилетие «украшают» центр городка. Опа-на, а как смотрит на это главный архитектор городской администрации? Планируете восстанавливать руины или будете продавать?

– М-да, объект громадный и ремонт влетит нищему городу в копеечку, – ответил Владимир Иванович, поправляя свой любимый серый галстук. – На последнем заседании городская Дума постановила продать этот объект. Если учесть бюджет города, то думцы поступили правильно, тут их можно понять.

– Опа-на, и сколько же эти развалины будут стоить, если не секрет?

– Для нас это дело новое и незнакомое, м-да, поэтому, видимо, воспользуемся опытом столицы и других крупных городов, то есть, проведем аукцион: кто предложит денег больше, тот и победит. Все же я настоял, чтобы покупатель сохранил первоначальный облик этого памятника архитектуры и депутаты поддержали меня единогласно.

– Как вы считаете, какую сумму надо положить в конверт, чтобы оказаться победителем?

– Не знаю. Да неужто задумал купить? – Владимир Иванович насмешливо взглянул на высокого Михаила снизу верх. Тот набычился, грубо ответил: