Алия Латыйпова - Убить или Влюбить. Финалисты

– Летаргический сон не подвластен медицине. Наша задача, лишь поддерживать организм. Мозг активен, как у Вас или меня, но разбудить ее невозможно. Только время, только терпение.

Мери брела по темному подземелью, сжимая в руке пожелтевший клочок бумаги с обрывками фраз. Впереди слышалось властное бормотание. Оно опутывало, словно нитями и тянуло, вперед.

Вскоре воздух вокруг сгустился, сжал и, наконец выплюнул девушку в небольшое жилище.

Почти те же стены, сложенные из камня, но не уходящие на головокружительную высоту, а подпирающие грубые балки крыши. Спиной к Мери, у очага, бросая в котел какие-то порошки, стоял мужчина в поношенном пурпуэне и штанах-шоссах.

Мери оглянулась – позади нее была все та же каменная кладка стены. Мери передернула плечами и, вторя ей, единственная сальная свеча на столе затрепетала. В очаге заплясал огонь, сыпя сотнями искр.

Мужчина воздел руки к соломенному скату крыши:

– О, дух пришедший! Моею волей, твоею силой, пошли проклятье! Кто рвет войною, двух роз шипами, народ на двое! Пошли болезни, что в твоей власти, дворцу на горе!

Мери оторопела. Ее приняли за духа! Но она же вот, стоит! Для уверенности девушка потянулась к стулу. Рука скользнула сквозь грубую деревянную спинку.

Мужчина повернулся к ней. Во взгляде сквозил сумасшедший блеск. Руки потянулись к Мери:

– О, дух девы! Пошли болезнь!

– Простите, мистер, но я не умею вызывать болезни. Зачем это Вам?

– Чтоб сдохли все, кто ее развозит! – сквозь отрывистый хохот прокричал мужчина, – ты обязана исполнить мою волю!

– Не могу!

– Тогда уходи обратно!

– Но тут стена!

– Убирайся! – затряс кулаками ведьмак.

Мери, зажмурившись бросилась к стене.

Ветер гнал листья по узкой зловонной улочке. Девушка стояла, не зная, куда ей идти. Война? Две розы? Какой это век? Пятнадцатый? Хотелось назад, к отцу, но как найти подземелье, по которому пришла, она не знала.

Люди проходили мимо, сквозь нее, не замечая.

От дома к дому, от улицы к улице бестелесная фигура в больничной одежде искала хоть кого-то, способного ей помочь.

– Эй, чего бродишь тут? Беду предвещаешь? – морщинистое лицо с белым чепцом на седых волосах могло бы упереться, будь Мери хоть чуть тверже воздуха. Старуха жамкала беззубым ртом, прищурив глаз с огромным бельмом.

– Простите, миссис! Я просто ищу хоть кого-то, кто поможет мне вернуться. Ничего я не предвещаю, я домой хочу… – девушка хлюпнула носом.

– Пошли, пока меня не приняли за умалишённую, – засеменила старуха, – я не знаю заклинания, которое могло бы вернуть тебя в твое тело, но знаю, кто поможет. Тебе нужно к королю! Да! К Генриху VII! Уж он-то знает!

Замок давил своим мрачным величием. Сквозняки завывали в каминных трубах. Король стоял у окна, скрестив на груди руки:

– С чего я должен помогать? Даже отплатить ты не способна нашему Величеству!

Мери брела по темным коридорам. Руки безвольно свисали, слезы катились из глаз.

– Стой, дух! Мое имя Вильям и я подслушал разговор. И знаю, где лежит книга заклинаний! – Мери догнал паж, – идем скорее!

Девушка поспешила следом и, чем дольше они шли, тем все меньше ей хотелось расставаться с этим парнем. Как он был не похож на тех, кто окружал в ее времени! Умное лицо, внимательные глаза, нежные губы, чуть прикрытые мягкими усами. И при этом, крепкая фигура, которую не скрывал, а подчеркивал широкий табар.

«Я пропала!» – пронеслось в голове девушки.

Уже в библиотеке, куда привел ее паж, Мери не выдержала:

– Прости, это глупо. Я не знаю, что со мной, – и сделав глубокий вдох, выпалила, – хочу остаться с тобой!

– Тут ты всего лишь дух, – Вильям грустно улыбнулся, – я буду вспоминать тебя всю жизнь. Но ты должна вернуться в свое время.

Паж достал с полки книгу, обитую железными полосками. Найдя нужную страницу и начал читать заклинание.

В больничной палате пальцы Мери разжались, выронив смятый обрывок. Мужчина, сидевший у кровати бросился к двери:

– Доктор Стин! Она проснулась! Проснулась!

– Я хочу быть с ним! – еле слышно прошептали губы Мери

У РИСОВОГО ПОЛЯ

Солнце поднималось из-за холмов.

Кента стоял на склоне холма, слушая утреннее пение птиц.

Его рисовое поле из зеленого, на несколько минут, превратилось в розовое, как лицо соседа Сабуро после встречи с чашкой крепкого саке.

Мысли Кента неслись, белыми пушистыми облаками по синеющему небосводу: о том, как созреет рис, он продаст его и, наконец, выдаст свою старшую, из трех дочерей, Такако, за доблестного самурая Ёсидо Ямадзи.

Ползал на другом конце поля, на толстом брюхе, розоволикий, с самого утра, Сабуро.

Крался быстро, как смелый, крот, охотясь на молодую саранчу. Это была уже вторая, выловленная на своем и, отправленная на поле Кента, обжора. Сминалась ложбинкой насыпь между полями, под тяжелое сопение крестьянина. Перетекала, сладко журча, вода с поля соседа. Плакало рисовое поле Кента.

Но и другой сосед рыл аккуратную метровую канавку от поля Сабуро, посмеиваясь над охотником на саранчу.

Конечно, к осени, дозревали только самые закалённые, жизнелюбивые кустики.

Пересчитывали крестьяне рисовые зернышки с каменным лицом и планами на месть.

Лишь на приданное Такако и хватало урожая Кента.

Накануне приезда жениха, выйдя посмотреть на ясный свет луны, увидел Кента тень, юркнувшую в комнату Такако. Бросился он следом, поймал за шиворот сына хитрого Сабуро, Кичиро. Назвал парень Такако своей женой.

Что делать? Повинился Кента перед самураем. Познакомил его со средней своей дочерью Айаям. Скромна девушка. Не опозорит отца. Пообещал Ёсидо Ямадзи приехать через месяц.

Сидит Айаям, из дома не выходит. Доволен Кента. Таскает из закрамов Сабуро по горстке риса темными ночами. А что? Такако теперь жена его сына, пусть он ее и кормит! Тем более, та саранча, что Кента на поле соседа запускал, за слитую воду, снова у него оказывалась!

Прошел месяц. Снова канун приезда самурая.

Решил этой ночью крестьянин, что хочет, сам того не подозревая, Сабуро поделиться даже не одной, а двумя горстками риса.

Тихо было осенней ночью. Только дождь нашептывал что-то. Не мог понять Кента. Зато шорох за дверью средней дочери рассказал о многом.

Разлетелась под яростным напором касы тонкая дверь. Рухнул на извивающегося Кичиро.

Главное, ни зернышка не уронил. Вот она, ловкость! Не зря его тоже назвали самураем в последней войне и подарили кетану.

Пришлось Кичиро и Айаям назвать своей женой.

Опять рвал волосы на жидкой бороденке Кента.

Утро заставило заняться крестьянина зарядкой – много кругов прошел Кента на коленях вокруг Ёсидо Ямадзи, счет потерял поклонам. Уговорил упрямого жениха воспылать чувствами к младшей своей дочери Юми. Вся надежда на молодые ее лета.