Алия Латыйпова - Убить или Влюбить. Финалисты

Снег уже посыпал уставшую землю. Пела вьюга колыбельную долгими ночами.

Последнюю горстку риса нёс Кента от Сабуро. Довольно мурлыкало сытое брюхо. И не поймет крестьянин, урчание полного желудка разносится по дому или стоны за дверью младшей дочери. Вдруг плохо маленькой Юми? Распахнул двери встревоженный отец…

И снова перед ним бесстыжий Кичиро! Кетану бы в руки! Лишить любвеобильного кузнечика его гордости, да с прошлого года подперает верное оружие надломленную сакуру.

Опять, ухмыляясь, признает девушку женой. Ведь поле Кента теперь его полем будет! Некого больше предложить упертому самураю.

Больше не помогали ни поклоны, ни мольбы… Ревел извергающимся вулканом Ёсидо Ямадзи. Сказал, чтоб сам Кетан шел к нему, раз не дождались дочери, распустились лотосом раньше времени.

С холодным, словно кетана, в которой спряталась душа, сердцем, согласился крестьянин.

Настала ночь. Дрожа, горели многочисленные светильники в спальне самурая. Скинуто было кимоно.

Взглянул Кента ниже пояса Ёсидо Ямадзи, слезы выступили на глазах. По щекам побежали. Не простые слезы, от смеха! Тряслись стены, прыгало сердце.

Радовался Кента за дочерей беспутных. От чувств нахлынувших, от увиденного, не выдержала душа, вылетела со смехом.

Никто не достался самураю. Опозорился. «Вот хоть харакири делай!»

ПОРТРЕТ

Монотонную суету холла прорезал крик:

– Где портрет? Я хочу, чтобы брат видел каждого актёришку в этой студии!

Под взглядом начальства рабочие забегали, но спешили они не выполнить поручение, а скрыться из поля зрения.

До открытия оставался один день.

Нэнси в сотый раз сверилась с картой, нацарапанной на блокнотном листке. Получалось, что нужно свернуть с многолюдной улицы в переулок. Тёмный. Тихий. Совершенно непохожий на картинки из грёз.

Девушка переминалась у границы света, не решаясь выйти из-под надзора последнего фонаря, а шумная толпа равнодушно текла мимо.

Идея кинопроб в новой, никому не известной студии, больше не казалась Нэнси гениальной.

Она по очереди обтёрла пыльные мысы туфель об икры в дешёвом капроне, одёрнула подол юбки, будто прикрытые коленки могли добавить уверенности. Три судорожных вдоха на один протяжный выдох, и первый шаг в объятия липкой неизвестности.

Эхо вяло поприветствовало гостью, растянуло панический перестук шпилек по переулку и сомкнулось за спиной Нэнси, отрезая её от шума вечернего Голливуда.

– Это кто ж вас таким путём послал? – возмутился рыжеволосый мужчина, который минуту назад открыл для Нэнси двери студии, – Чёрным ходом только рабочие пользуются. Да и те не рискуют в одиночку по переулку ходить.

Под пристальным взором карих глаз девушка смутилась и только пожала плечами в ответ.

Мужчина усмехнулся:

– Вы либо очень смелая, либо глупая.

Нэнси почувствовала, как румянец обиды заливает щёки, и глянула на собеседника исподлобья. Тот торопливо вскинул руки в примирительном жесте:

– Но ни то, ни другое не помешает вам стать актрисой. Идёмте, я провожу вас.

Лабиринты подсобных помещений казались необитаемыми. Эхо, напугавшее девушку на улице, проскользнуло за ней в студию и теперь играло в прятки среди бесконечных дверных проёмов. Нэнси быстро запуталась в поворотах, но её кареглазый проводник уверенно шагал вперёд.

Они вышли из серости технического этажа, поднялись по лестнице и попали в мир света и красок. Высокие потолки сверкали позолотой, со стен глядели зеркала в массивных резных рамах.

Нэнси наконец смогла вздохнуть полной грудью, и ощутила, как напряжение отступает.

Вот только, вопреки её надеждам, людей здесь было чуть ли не больше, чем на предыдущих кастингах.

Кто-то репетировал монолог, кто-то упражнялся в сценической речи. Один парень даже прошёл на руках через весь холл.

– Это безнадёжно, – прошептала девушка.

– Вы так неуверенны в себе?

Услышав шёпот за спиной, Нэнси вздрогнула. Не предполагала, что её проводник всё ещё здесь. Ну, а если быть совсем честной, думать о нём забыла, оказавшись среди всей этой роскоши.

Мужчина, однако, никуда не спешил.

Его пальцы, необычно тонкие и мягкие для простого рабочего, легли на её плечи, скользнули вниз, пощекотали нежную кожу возле локтей. Нэнси замерла, как парализованная.

– Вы настоящая, – продолжил кареглазый, – не такая, как все эти клоуны. В вас есть то, за что будут драться самые успешные режиссёры.

Дыхание тронуло мочку уха, качнуло непослушную прядь волос, обожгло шею.

– Что вы делаете? – хрипло выдохнула девушка.

– Помогаю вам. Не играйте эмоции. Просто вспоминайте. Нэнси…

– Нэнси! Нэнси Хоуэл! – раздалось из-за двери, где проходили пробы.

Прикосновение рук исчезло, дымка рассеялась. На непослушных ногах девушка прошла через толпу своих соперников.

– Что ж, монолог вы выучили прекрасно, но что у вас с эмоциями? Сможете сыграть… влюблённость, например?

Члены комиссии явно скучали. Нэнси много раз видела такие взгляды на предыдущих пробах. Неужели снова провал?

«Не играйте эмоции…»

Шёпот воспоминания обжёг девушку, прогнав жаркую волну вдоль спины и до самой макушки.

Снова появилась хрипотца в дыхании, а волоски на руках встали дыбом.

Нэнси подняла дрожащие пальцы к шее, провела ими там, где несколько минут назад задержалось дыхание незнакомца.

Веки сами закрылись, под ласкающей тяжестью воспоминаний…

Она выбежала в холл, выискивая глазами рыжие всполохи.

Смогла! Справилась! Её взяли на роль!

Но сильнее успеха Нэнси волновало другое чувство. Робкое, ещё даже не рождённое, а только задумавшее родиться…

Девушка протискивалась между людьми, всматривалась в их лица. Мужчины нигде не было.

Отчаявшись, Нэнси поплелась к выходу, и там замерла, глядя на портрет напротив двери.

Табличка на золочёной раме – год рождения, год смерти…

Взгляд карих глаз с холста, и почти осязаемый выдох:

– Нэнси…

САМОРОДОК