Виктор Авива Свинарев - Воспоминания человеческого детёныша о Великой Битве кромешной

– Нас приглашают в гости! – крикнул весельчак Генри.

– Дерево на вершине холма – сказал фельдфебель, командир отделения.

– Пулемет. На колесиках. Это замечание вызвало новый приступ хохота, даже командир танка, торчащий вверху над всеми, смеялся со всеми

– Сейчас пошлем ему горячий привет от всей нашей дивизии.

Но как оказалось, что дистанция большая и поэтому решили повременить. Если они только не удерут в тыл, как зайцы, то вскоре примут наш горячий стальной душ. В небо, в когда-то вечно голубое небо, России-Руси взвились все девять немецких сигнальных ракет красного цвета, и курская битва вступила в следующую фазу.

Боевое столкновение. После артиллерийской подготовки вперед двинулась танку и сопровождающая их пехота. Впереди на острие удара немецкая стальная и непобедимая дивизия. «СС Мертвая голова»

– К нам кто-то бежит! – доложил, как и положено, солдат дядя Федор.

– Наш или кто еще? – спросил, не поворачивая голову, больно в ноге.

– А может это санитары? – с надеждой спросил дядя Федор. А потом ответил сам себе:

– Нет, не санитары – и вздохнул, вытер слезы и кровь с лица, добавил:

– Вроде, как командир шурует! Видишь, какие у него штаны. Командирские, для форсу надеты.

Но тут сам Иван и сам услышал, как бегущий кричал громким командирским голосом:

– Не стрелять. Отставить стрельбу. Я командир второй роты. Почему открыли огонь без приказа?!

– Так ведь у нас командиров нет – заикнулся второй номер.

– А вам что, непонятно, что с такой дистанции вы только демаскируете себя. Сколько осталось штыков во взводе?!

– Никого нет, товарищ лейтенант! Я смотрел, всех завалило в блиндаже. А раненые есть, но скоро помрут без помощи. Стонут только.

– Не завалило, а погибли «смертью храбрых», в бою! Против наступающих сил противника!!

– Товарищ лейтенант у вас рука в крови. Давайте я перевяжу, у нас бинты есть.

– Так! Принимаю командование на себя! – сказал лейтенант, вытирая лицо от брызг правой целой рукой.

– Будем воевать вместе. А что с первым номером?

Иван хотел было хоть голову повернуть, чтобы доложить, но Федя опередил.

– У него нога сломана. Встать не может, и отдать честь тоже не может.

– Пусть лежит! Требуется замена? Давай я!

– Никак нет, – отозвался Иван. – Я свой пулемет никому не отдам, и потом, куда я денусь, товарищ лейтенант? Дяде Федору, учителю нашему, по глазам бомба песком хлестнула. Одни слезы, да и стрелок он хреновый. А пулемет на меня записан в мою красноармейскую книжку. А ваше дело, товарищ лейтенант, командирское, вот и берите командование на себя.

– Поговори мне! – отозвался лейтенант и бросил мокрую красную тряпку под ноги: – Тогда почему это на такой дистанции огонь открываете, вояки?

– Пристрелка оружия тоже нужна!

– Теперь только по моей команде. Сектора пристреляны?

– Обижаете – ответил пулеметчик Иван Твердохлебов: – Я первый в роте, у меня приз и часы за стрельбу, сам командир полка подарил на соревнованиях.

– Ну вот, хоть одна боевая единица сохранена. Теперь продолжайте окапываться и головы не поднимайте, берегите. Я буду корректировать огонь по наступающим фашистам. Я буду впереди. Там обзор лучше. И не стреляй ты по танкам – бесполезно!

– Так говорили по смотровым щелям – сказал Федор, второй номер пулеметного расчета.

– Пехота – вот главное дело любого пулеметчика. Отсекать ее от танков, не давать поднимать головы, положить ее на землю – вот задача и работа пулеметчиков. Уж не будет говорить, что фрицы, любящие кататься на танках, первыми получат порции русской свинцовой каши.

Вот малое подразделение, что осталось у нас на самой высокой точке местности, стало готовиться к последнему бою. Поправили пулемет, вытерли слезы, допили воду, что была у них, и командир с маленьким биноклем окопался впереди. Проверили голосовую связь. То, что это будет последний их бой, знали все трое. Перекрестились лишь двое. Командир был еще молодой и не знал, что так надо делать, когда наступает смерть.

Сам командир, ожидая, протирал бинокль тряпочкой. Один объектив бинокля был разбит немецким осколком. Но ничего страшного, он и с одним глазом выполнит свой долг!

Казалось, что после артиллерийского обстрела, бомбежки – ничего живого на стороне противника значительного не должно бы и быть. Воевали самые лучшие войска, артиллерия и авиация Европы, а значит и всего мира. Все страны от северной Норвегии до жаркого Египта лежали у ног немецкого подкованного сапога и стальных танковых гусениц.

Но только не здесь, дома у русских. Используя системы заграждений, окопы, доты и минные поля, русские вновь неожиданно для всех организовали активное сопротивление.

Вместо победного марша, как обещали нам всем, приходилось изо всех сил вгрызаться в одну линию обороны, только для того, чтобы упереться в другую, еще более мощное. Русские научились воевать, и это наполняло всех немцев, от солдата до генерала, неожиданной тревогой.

Но пока они еще этого не знали. Безжалостные танковые пушки уничтожали очаги сопротивления русских. Стоило командиру послать яркую зеленую ракету в направлении дзота, как прилетали фронтовые бомбардировщики и безжалостно превращали в пыль и пламя все огневые точки. Куски русских вперемешку с досками и бревнами усеивали воздух. Немцы сейчас опять были сильнее. И их бог был на их стороне.

Зоркий, все видящий в свой бинокль глазами охотника и егеря, профессиональный военный, офицер «войск СС», штурмбанфюрер Отто взобрался на танк. Отсюда он будет руководить действиями всего штурмового отряда. Вождь и командир указал рукой на далекий холм, с растущей, точнее оставшейся от бомбежки одиноким высоким деревом. Только лишь овладев этой высотой можно говорить, что открыта прямая дорога на эту самую «Прохоровка».

Всего два часа прошло с летнего рассвета, а уже небо подернуто дымом и гарью, везде огонь, выстрелы и разрывы. Грохот стали, лязг гусениц, завывания моторов несутся со всех сторон. Дым и пыль со всех сторон. Солнце пропало в дыму пыли, огне на все трое суток Курской битвы.

Это немецкая военная машина под руководством нашего фюрера перемалывает армии русских. Особое внимание минным полям. Пулеметным гнездам. Артиллерии и смертников русских, которые бросаются под танк со связкой гранат вокруг туловища. Потому что им ничего и никого не жалко. И уже только поэтому убивать их – есть благородное, богоугодное дело, дело рыцарей.

И псы-рыцари двинулись вперед, чтобы уничтожить врага или самим погибнуть. Танки, особенно новые четыре Тигра, (один находился в ремонте) должны показать себя с наилучшей стороны. Пока немногочисленные русские Иваны-артиллеристы хоть и попадали в новые танки, но их снаряды лишь проделывали борозды и неглубокие лунки.