Саша Чекалов - Обновлённый мир

…Ах, как же порой тянет очутиться подальше от жестоких Реалий! заглянуть за Великую Грань! омыть утомлённую душу в струях Неизъяснимого! – и навсегда забыть вот это вот всё, но… «Есть такое слово, сынок…», – как любил говаривать батя. (Никогда, впрочем, не уточняя, какое именно.)

В двухстах бигфутах от Среднего уровня Башир заметил неясную фигуру. Расстояние между ней и Баширом сокращалось, но очень медленно; спустя минуту или две стало ясно, что впереди некто, сломя голову несущийся в ту же сторону, что сам Башир. Низкорослый, тщедушный, человек из последних сил удерживал в тонких ручонках огромный футляр, было удивительно, как он может ещё и передвигаться с подобной скоростью, притом не снижая её.

«Эй! – прохрипел Баш. – Не убегай, я мирный!».

Человечек оглянулся, и стало ясно: это девушка. В такой же, что и на преследователе, блестящей от воды штормовке, такая же, как он, насквозь мокрая.

«Да у тебя мания величия, парень! – неожиданно звонко откликнулась она. – Вообще-то, я не убегаю, а просто бегу.».

– Куда?

– На квартиру псов.

– Выступать?

– А сам как думаешь?

И то верно… Ещё б она не планировала выступить – таща на себе виолончелюгу!

– Впервые?

– Ну.

– Значит, ты одна из батлеров?

– Догадливый…

Говорить на бегу дело не из лёгких, но почему-то казалось, что от этого разговора многое зависит. Очень многое.

– Слушай… а кто против тебя?

– Один, не помню, кто-то из вэвэшников, хворь подцепил, у них в трибе поветрие, а второй… – она назвала тот самый сценический псевдоним, который Башир, придумав для себя, неделю назад послал в ПС почтовым вятичем; значит, анонсировали уже, ух ты! Однако же…

– Как так? Ведь заболел… Выходит, батл отменяется, нет? Перенесут или…

– Нифига подобного, – перебила она (не забывая в бешеном темпе работать ногами и стараясь не выронить свой груз), – у них новые правила, для интенсификации процесса… Даже если прибудет только один соревнующийся, хотя б один, а остальные не смогут или, допустим, передумают участвовать, то победа автоматом присуждается этому единственному.

Тут девушка споткнулась, а споткнувшись – инстинктивно всплеснула руками. Разумеется, этого оказалось достаточно, чтобы футляр вырвался из её рук и покатился в сторону от тропы, туда, где далеко-далеко внизу еле слышно бушевала полноводная Бронетантра.

Закричав, девчонка, будто распрямившаяся пружина, прыгнула вслед и, поймав, обхватив футляр обеими руками, вместе с ним поехала под уклон, к живописно выщербленному краю пропасти.

Уронив чехол с гитарой в придорожную траву, Башир кинулся на помощь. Девушка уже висела над бездной, судорожно вцепившись в торчащий из склона корень исполинской атараксии. Одной рукой. Во второй по-прежнему была зажата ручка тяжеленного футляра, отчего всё хрупкое тело странным образом перекосилось. С трудом разомкнув судорожно сжатые зубы, конкурентка произнесла:

– Запомни хоть ты… Меня зовут Светоч. Ну, ты понял: сокращение от «Светочка»… Прощай, Башня, было приятно…

– Бросай, слышишь? Бросай бандуру свою!

– Нет. Она всё, что у меня есть… И всё… всё, что у меня когда-либо будет.

Сказав это, Светоч разжала ладонь… Даже помахала Баширу. И исчезла. Просто ичезла: внизу тьма, разве ж там что увидишь!

Не замечая, как ледяная стужа медленно втыкает сквозь брюки стальные иглы в его тестикулы, Башир сидел в раскисших зарослях и невидяще смотрел перед собой. Долго… Минуту или две. После чего поднялся и, подобрав чехол с гитарой, медленно побежал. Вернее, сначала медленно… а потом быстрее, быстрее, быстрее…

Время не ждёт, а на регистрацию в качестве участника состязания необходимо успеть в срок.

Мне приснилось, что я сдал комнату. А поскольку квартирка-то однокомнатная, то живу теперь на кухне, и, кстати, хорошо! – тепло, уютно, бакалеей пахнет… А что тесновато, так у меня агорафобия вообще-то (пусть и в лёгкой форме, тем не менее).

Жильцы – что называется, молодая семья, сильно за двадцать каждому, она года на два старше его, но выглядит лет на пять младше, в общем, типичный случай… Он, Роман, «занят в IT-отрасли», она, Любка – учится на юриста и попутно фрилансит WEB-дизайнером. Детей «пока рано, да и куда их!» – святая правда, некуда. Им и двоим-то в моей комнатке тесно.

Нет, ну конечно, они сразу же поставили перегородку, гипсокартонную: отделяющую собственно жилое пространство и от нашей общей (надо же им где-то готовить!) кухни, и от крошечного коридора, из которого, как легко себе представить, попадаешь либо на лестничную клетку, либо в санузел. Примерно представили себе? Ну, вот… Отгородились они, значит, и – коврик для ног положили на входе «к себе». Я не утерпел. Что, говорю, неужели здесь у меня так грязно? Замялись. Да не то чтобы, отвечает Люба, просто, ну, вы понимаете, мы у себя, внутри, обувь-то снимаем и босиком ходим, так что…

А у меня грибок, что верно, то верно. Из армии его привёз, спасибо родине за подарочек… и мне теперь босиком ходить нельзя, чтоб рецидива не было. Только в носках – в лучшем случае, но и носки менять не реже, чем ежедневно (и не дай бог тебе ноги промочить: немедленно мыть беги, насухо вытирай потом и сухие, слышишь, сухие носки надевай сразу же!) – а лучше всё-таки в тапках…

И немудрено, что стало мне завидно (вот, мол, живут же люди), а где зависть, там и злость… Ну, короче, молча отвернулся, шасть в коридор, шапку, шарф, пальто хвать, и на выход!

Иду, листья жёлтые пинаю в задумчивости… На душе светло: уж больно погода сегодня солнечная выдалась, будто нарочно к выходному дню! Весь бульвар насквозь лучами прострелян, и галки, галки… Сколько же в этом году галок-то! Откуда, блин!

Однако холодно просто так бродить, денег не захватил, оказывается, кофе с круассаном даром нигде не получишь, так что… погулял полчаса, и хватит с тебя.

Возвращаюсь, отпираю дверь (а, надо сказать, делаю я это всегда тихо: не потому, что таюсь от кого, а просто привычка), ботинки снимаю, вдруг слышу: ритмичный шум, подозрительный… Ну, так и есть, из «их» комнаты доносятся характерные звуки. Понятно, дело молодое, однако… средь бела дня!

Нарочито громко топая, прошёл на кухню и – так хлопнул дверью, что дуршлаг с шумовкой посыпались. Жду. Минуты через четыре (я засекал!) на кухню Рома является, морда пятнами пошла, в глаза на глядит, стыдно (и правильно!) … Мы, бормочет, думали, вы надолго ушли. А я ничего, говорю, моё-то какое дело, развлекайтесь, вы у себя в комнате имеете полное право делать что угодно! Не ответил, обратно нырнул…

И что вы думаете! – через минуту слышу: у них там продолжилось .

Нормально?!

…Так и повелось у нас с того дня. Отсутствую ли, дома ли, всё равно им: едва с работ этих своих возвращаются – получаса не проходит, начинается долбёжка… Причём как самозабвенно долбятся-то! – у меня и в лучшие времена столько энтузиазма по данному поводу не бывало.