Мария Давыденко - Дай мне шанс всё испортить

– Пересекались на поддельных сайтах женских шмоток?

– Неа. Я ж в библиотеке работала. Я видела его физиономию на корешке. Толстая такая книженция. Там что-то про то, как мусор выбрасывает людей где попало. Стаканчики из МакДоналдса выбрасывали толстяков, овощи вегетарианцев тощих, а спортивное питание качков. Такая муть, но забавно было читать!

– Ааа. Афонин, что ли? Я читала отрывок на странице какой-то чокнутой феминистки.

– Тёпа, что-то мне это всё не нравится, – прошептал Платон, – Лучше бы они нас просто прикончили.

– Не ссы, Плат. Сейчас организуем тебе встречу с читателями. Ты когда-нибудь в колонии выступал?

– Нет.

– И не благодари!

Дылда протянула Артёму руку.

– Меня зовут Ксанка, красавчик.

– Артём.

– А красавчика номер два?

– Платон.

– Это псевдоним, что ли?

– Нет, в честь того, кто всегда записывал за Сократом, назвали. Философа.

Платону показалось, что он попал в племя к аборигенам. Вокруг костра валялись какие-то тряпки, пустые банки от тушёнки, обглоданные собачьи кости. В другой стороне он увидел много разобранных картонных коробок – спальных мест. Он изо всех сил изображал отсутствие удивления и брезгливости. Артём накинул на голову полотенце, напомнив Платону девочку Алёнушку с шоколадки или монахиню в платке с вырезом для лица. Он еле сдержал смешок.

– Это апостольник?

– Что?

– Предмет одежды православной монахини.

– Неверующий, а про какой-то апостольник знает. Я просто не хочу заболеть. Бетинка начнёт тогда со мной возиться как с писаной торбой и не пустит на рыбалку.

Ксанка протянула им две консервные банки с каким-то горячим напитком.

– Чай с липой. Не боитесь, не отравитесь.

– Я тебе доверяю, мать. А то останешься здесь с собачатиной до весны, – произнёс Артём, отпивая из «кружки».

– А, это, страшная история, конечно, вышла.

– А ну, Плат любит всякие истории, поведай.

– Эти дикие оголодалые псины набросились на Татку, когда она искала место для толчка.

– Какой ужас! И что с ней?

– Похоронили вчера.

– Что-то вы не очень расстроены, – удивился Артём.

– Да она была та ещё тварь! И сидела за убийство, – вмешалась в диалог Лизка, казашка, – Я застрелила тех псин, приготовила из них наподобие плова. Ульянка когда узнала, начала кричать про то, что в этих псинах остатки Татки, что-то про каннибализм. А ночью взяла и утопилась.

– Что-то вы не очень расстроены, – повторил Артём, поправляя полотенце на голове.

– Да она та ещё шизофреничка была! Кто топится в конце октября, холодно же? И как говорится, избавились от слабых звеньев.

– Лизку ничем не удивишь, – подтвердила Ксанка, шурша фантиком от конфеты.

– Это чёрный юмор такой? – решил Платон, что они шутят.

Лица Ксанки и Лизки оставались непроницаемыми.

– Тебе могилы показать?

– Похоже, что вы не шутите.

Они захохотали.

– Смотри, купился! – указала на него пальцем Ксанка.

– Ага. Не боись, это не те собаки, а другие. Это мы над Ульянкой пошутили, а она поверила. Но фиг с ней, мы бы с ней по миру пошли, та ещё была истеричка.

– Вот теперь они говорят серьёзно, – подтвердил Артём.

Платон представил, как под кепкой его волосы наэлектризовались и встали дыбом.

«Куда я попал?!»

– Я, кстати, одно время притворялась ненормальной и попала в психушку в трехстах километрах отсюда, – похвасталась Лизка, – Так там персонал куда более психованный, чем сами пациенты. Их фельдшер насмотрелся на психов и у самого крыша поехала. Он решил, что его мать захватил демон и отрубил ей голову топором. Так потом он разгуливал по психушке с головой под мышкой и кричал: «Я спас её». За ним гонялись целый час. До сих пор не знают, он это сделал из-за того, что спятил, или ему показалось, что жить в психушке куда лучше, чем вкалывать фельдшером, да и с пенсиями теперь проблемы, и он так решил обеспечить себе старость. Ты же писатель, может быть, тебе пригодится случай. Ты ведь любишь чернушку.

– Знаешь, тебе стоит заняться написанием рассказов, у тебя богатая биография.

– Так в этой психушке в отделе кадров работает баба, которая подсыпала мужу лекарства, чтобы запереть его в этом заведении, получить опекунство и устроить потом личную жизнь с каким-то итальянцем. Что самое интересное, ей всё удалось. Я слышала, что её муж до сих пор взаперти, а она скоро увольняется и уезжает в Тоскану. Вот устроилась баба!

– И почему мы так не можем?! – удивилась Ксанка.

– И не говори! В общем, я решила, что там форменные психи и работают, и лечатся, снова стала нормальной и вернулась к девчонкам! И не пожалела. Ещё и такой случай сбежать подвернулся.

«И что творится в голове человека, который рассказывает такую ересь? Неудивительно, что ей поверили, когда она притворялась спятившей»

– Там была форменная паника, да? – поинтересовался Артём.

– Да. Сильнейший дождь лил два дня. Нас собирались перевести в другое место, но многие надзиратели бежали, бросили всё. Мы успели прихватить оружие и пустились в путь. Теперь кукуем здесь.

Оказалось, что Ксанка и Лиза были Интернет-воришками и биохакерами. Но сумма их краж достигла определённой отметки, поэтому срок они получили не маленький. Другие две беглянки были режиссёрами пиратских записей. Одна играла в он-лайн казино на деньги компании. Платон удивился, как большинство их них хорошо разбирались в неотехнологиях. Он даже разрешил Ксанке переустановить операционную систему на своих часах.

– Хорошая модель, – с завистью отметила она.

– Да, последняя.

Она показала ему свои часы – из прошлого века. Они считывались только на устройства той же фирмы и даже не служили проектором в темноте. Среди деревьев показался оранжевый квандрокоптер с белыми полосками. Он доставил какую-то коробку.

– Братиш прислал детальки, чтобы прокачать мои часики. Тюнингом займусь, – сообщила Ксанка.

Артём побежал к своему дрону навстречу и начал с ним обниматься, словно с собакой. «Скоро будет очередное наводнение. Вряд ли беглянки переживут эту осень. Жалко их, забавные. А с другой стороны, всё к лучшему. Не хочу их жалеть. Они как дикие собаки, проку от них никакого, а шуму много. Зато умрут свободными!» – размышлял Платон.

– А ты тоже женат, как и твой брат? – поинтересовалась Лизка.

– Он – не мой брат.

– Странно. У вас лбы похожи, да и комплекция. Подумала, что брат.

Платон посмотрел, как Артём начал разбирать коробку. Он мысленно соединил две фотографии: отца и Артёма, затем он сравнил себя с ними. Вместе они были похожи на трёх Гулливеров в стране хоббитов. Он сопоставил факты и события за долю секунды. «Мы явно из одной партии товара, из одной коллекции. Почему я не догадался раньше? Мне даже мысли такой в голову не приходило. Почему это стало словно каким-то озарением?! Никаких догадок, предчувствий. Неужели я настолько глуп и слеп? Или просто мне было наплевать? Все всегда делали вид, что мы просто два парня с одной улицы. Он то точно в курсе! И ничего мне не сказал. Не удосужился. Ведёт себя как ни в чём не бывало. Или у него свои планы? Почему он пришёл в тот день ко мне? Изображал моего друга, хотя мы с ним так – как это называется, единородные братья. Таким обычно просто наплевать друг на друга. Мы даже не обязаны друг с другом общаться, это не отец, которого не выбирают. Таких братьев и сёстер можно в глаза не видеть. Я вот знать не знаю последнего ребёнка отца. А этот залез мне в душу. Что ему от меня нужно?» У Платона началась безмолвная истерика. Миллионы слов в его голове начали сражение. Он представил, как протыкает Артёму ножом здоровенную ладонь. Он не понимал, почему злится на него, Платон мысленно прикидывал причины: «Он знает, но ничего мне не говорил? Он – сын моего отца, а я считал это только своей привилегией? Я в чём-то завидую ему, а он ещё и мой брат? Или он просто бесит меня своей наглостью? Почему мне так хочется дать ему по морде?»