Ярослав Полетаев - Три миллиметра

Тем не менее, Родионов и Масленников, хотя и были сильны по своим натурам, не противостояли открыто выходкам молодого сержанта. Они были напуганы офицерами, говорившими о полном повиновении старшим по званию, сбиты с толку незнакомой армейской обстановкой, уставными правилами и порядками, царящими здесь и зачастую такими отличными от гражданских и человеческих, по которым оба всегда жили. Так, Родионов и Масленников, скреплённые уже прочными узами дружбы, проникались ещё большим уважением друг к другу, когда выражали хотя наедине недовольство делами Авдиенко и презрение к нему. Однако они при встрече и разговоре с ним смотрели ему в глаза, в его открытое честное лицо, и удивлялись многому. Удивлялись поразительному несоответствию обаяния и располагающей внешности сержанта отвратительному внутреннему состоянию его заблудшей души. Удивлялись они также и себе самим, потому что совсем недавно, готовясь стать солдатами, они ожидали столкнуться на службе с непобедимым армейским произволом и были настроены яростно, до конца бороться с ним, однако теперь оба лишь стояли в стороне, наблюдали за торжеством злодея и безмолвно возмущались, считая порой, что дело не касается напрямую их.

Начиналось легковесное нежное утро. Солнце ещё не проснулось и утопало пока что далеко в лесной глуши в предрассветной неге, очерчивая изредка горизонт тонкими розовыми блёстками. Пушистые белые облака, сбрасывая тёмное покрывало ночи, сказочно алели. Шаловливый ветерок плутал по обезлюдевшей части среди молчаливых серых строений, играл потёртыми раскрытыми ставнями и пробирался под одеяла спящих новобранцев. Тишина всюду была совершенная. Природа замерла в сонном очаровании, и притихли, казалось, не только люди, отдыхая от подвижной деятельности, но даже неутомимые звери и птицы. Густой ковёр яркой зеленеющей травы, не тревожимый ничем, также застыл в безгласном ожидании нового дня. Лишь только в деревне, вдали за дорогой, ведущей к стрельбищу, за узкой быстрой речушкой, широким раскатистым полем в покосившемся курятнике просыпался петух и готовился разбудить хозяев резвым криком.

Родионов в то утро проснулся раньше общего подъёма, уже по устоявшейся привычке, для того, чтобы успеть к новому дню выполнить все приготовления. Откинув слегка одеяло, умильно потягиваясь, он оглядел своё отделение и обнаружил, что все ещё спали как младенцы. Такие минуты он любил, если это подходящее слово. Мысли его после отдыха очищались, усталость и боль в теле отступали, кругом ни единый шорох не отвлекал от дум. В то утро Михаил представлял прошлое, далёкое прошлое тысячелетней давности, когда ещё по этой земле ходили их пращуры – могучие богатыри, отважные и искусные в своём деле, мудрые и порядочные в своих суждениях, благородные и искренние в своих намерениях. Родионов представлял их, статных и величественных, закованных в кольчуги и с секирами, верхом на рослых жеребцах, мчащихся навстречу яростным захватчикам, и сравнивал с собою, своими сослуживцами, сержантами и офицерами роты. Родионов сравнивал то, что делали его предки, с тем, что делают они сейчас, и задавался вопросом, достойна ли их служба деяний праотцов. То ему казалось, что все здесь так или иначе выполняют священный долг, стерегут мир и покой страны, то он вспоминал безумия офицеров, глупость сержантов, лень и безучастность новобранцев, и тогда ему становилось горько. Он тогда вопросительно всматривался в окно в ясное небо, а оттуда будто кто-то безгласно взирал на него.

Где-то на проходе послышались загадочные звуки, и Михаил отвлекся от размышлений. Цоканье копыт, звонкое и колкое, раздалось совсем близко, однако все танкисты крепко спали. Михаил повернулся на бок, прислушиваясь с сомнением, и тут же цоканье повторилось, а после раздалось конское ржание. Железный звон и скрип кожаных ремней переменили прежние звуки, и стало ясно, что за углом, в десяти метрах от Михаила, находится один из древнерусских богатырей. Прекрасно слышно было, как всадник остановился на мгновение, затем спешился, поправил сбрую. Вот он вновь замер и прислушался, а затем зашагал, стуча сафьяновыми броднями, тяжело, но быстро. Михаил приподнялся в койке, широко раскрыв глаза и не веря своим ушам. Шаги приближались, и очень скоро, вот уже сейчас должен был появиться этот великан с мечом наперевес… Но вместо того из-за угла выплыл невзрачный и плюгавый младший сержант Логвинов. Он прошёл вразвалку по центральному проходу, зевая и осматривая кубрики и спящих курсантов, правда, единственно для того, чтобы с большим удовольствием совершить своё неблагодарное деяние.

«Рота, подъём! Строиться по форме четыре!» – дважды крикнул он, и тогда Родионов, наконец, проснулся. Но проснулись и остальные, тут же всюду в казарме началось оживление, суета, в которой бойцы пытались выполнить одновременно множество задач и справиться вовремя. Ввиду необыкновенно важных занятий, которые предстояли тем днём, роту разбудили на полчаса раньше. Об этом говорили сержанты накануне, но ничего больше о предстоящем деле не было известно. С общим подъёмом выгодный момент был упущен, Родионов ничего не успел и только поругал себя за ненужную мечтательность.

Рота была построена и готова выдвигаться уже в шесть пятнадцать. Все приготовления были сделаны, несколько ящиков учебных материалов собраны и розданы взводам, и пришедший вскоре Бабенко командовал. Построившись на улице перед казармой, рота сразу же направилась в сторону КПП. Оказавшись за пределами полка, подразделение сразу же повернуло с дороги в сторону, выйдя на узкую лесную тропу. Куда она вела, ещё никто из новобранцев не знал, а сержанты лишь загадочно улыбались, когда их спрашивали. Между тем природа вокруг была, как всегда, прекрасна и чиста, и невесомость летнего утра побуждала многих к возвышенным мыслям. Так почти весь марш прошёл за попытками угадать предстоящую важную миссию и за любованием великолепием нетронутого леса.

– Куда, всё же, мы идём, знаешь что-нибудь? – спрашивал Родионов Масленникова.

– Ничего не знаю, только знаю, что это важно, – отвечал тот.

– Важно, ответственно, а ещё Авдиенко проговорился, что нам это должно понравиться. В том ящике, что несёт Нефёдов со Скоревым, те самые гранаты, из берёзок, помнишь?

– Мы идём метать важные берёзовые гранаты, по-твоему?

Оба задумались, теряясь в догадках. Несколько дней до этого во время походов на директрису, когда большая часть солдат занималась бессмысленными работами по выкорчевыванию деревьев, растущих близко к танковым дорожкам, отдельная группа из нескольких человек удалялась в лес и нарубала тонкие берёзовые поленья. Далее в течение пары дней двое бойцов стругали из этих пней определённых размеров муляжи противотанковых гранат. Ящик с этими макетами находился в строю, ещё двое курсантов несли бронежилеты, шлемы и автоматы.