Ярослав Полетаев - Три миллиметра

– В танке при стрельбе, оказывается, ещё больше дыма, чем ты тут пускаешь, – говорил ему Родионов.

– Надо будет ещё там покурить, – отвечал Прокофьев, растягивая свою сигарету.

– Ещё успеешь. Чувствую, если столько всякой кутерьмы случилось за неполный месяц, мы ещё нахлебаемся.

– Погоди, вот что у меня есть, – и с этими словами Прокофьев достал из кармана маленькие леденцы и протянул товарищу.

– Откуда это? Армейские? Что, теперь будут давать конфеты?

– Да, сегодня давали, Шарик ездил за обедом, там две коробки дали на роту.

– Так если Шарик ездил, то мало кто их получит.

– Наш взвод получит. Во всяком случае, мы точно получим, я с ним договорился, – сказал, расплываясь в улыбке, Прокофьев.

Молодые люди так любовались зрелищем ночных стрельб, смеялись, ели леденцы. Прокофьев много курил и всё приговаривал: «Как же хорошо курить не спеша, неторопливо!». Тёплая ночь была нежна и безветренна, воздух свеж, а настроение у курсантов лёгкое и возвышенное. Они не говорили о том, что всё только начинается, а время тянется, что ждать и служить ещё очень долго, а думать об этом сложно. Они лишь вспоминали весёлые минуты из прошлого, рассказывали забавные истории и курьёзы, произошедшие в той, другой жизни. На душе у них было сладко от этих воспоминаний и казалось, что не совсем плохо жить сухо и по-армейски, если только порою отдыхать душой, согреваясь разговорами о прошлом.

Как-то раз в конце июля рано утром лейтенант Кутузов спешно вошёл в расположение. Он был в прекрасном настроении, бодр и целиком поглощён собственными притязательными мыслями. То была суббота, парко-хозяйственный день во всей российской армии, и танковая рота, разделённая на команды, занималась уборкой казармы, парка и территории полка. Как правило, все работы заканчивались к обеду, или спустя пару часов после него, а затем солдаты занимались тем, что приходило волею случая в голову их командирам. Кутузов вошёл, обругал дневального, оглядел расположение, по-свойски подурачился, отдал множество нелепых указаний и вскоре скрылся.

После обеда Кутузов появился вновь, нацепил свою командирскую сумку и приказал роте строиться. Сержанты и солдаты были в полном недоумении, но приготовились к беспокойным неожиданностям. Кутузов, разгуливая по центральному проходу туда-сюда, произнёс продолжительную речь о важности боевой и тактической подготовки. Закончив, он приказал получать всем оружие и снаряжение. Дежурный по роте Старцев изумился. Он рассчитывал, что суббота пройдёт как можно более спокойно, а теперь предстояло вскрывать комнату для хранения оружия и выдавать всем автоматы. То была ответственная и нервная работа, в которой требовалось быть максимально внимательным. Через минуту всё в казарме пришло в движение. Раздвинутые и ещё не поставленные на свои места кровати, тумбы, вешалки с бушлатами, полки с противогазами и прочим были брошены как есть, разведённая на полу мыльная пена осталась не смытая, и теперь девяносто человек шлёпали по ней ботинками. Попытка Старцева организованно и необходимым порядком выдать имущество каждому солдату под роспись вскоре была признана несостоятельной. Сержант спустя десять минут плюнул на это дело и скомандовал забирать всё, что нужно. Тогда по пятеро бойцы входили в оружейку и выносили все, что могло попасть под руку – автоматы, шлемы, подсумки и штык-ножи. На выходе они сбрасывали всё на пол посреди прохода, и здесь солдаты разбирали снаряжение по биркам со своими фамилиями. Кутерьма и балаган продолжались десять минут, но к великому удивлению многих никто ничего не потерял и не сломал.

– Если что-то профукаете, и мне потом не хватит в оружейке, будете рожать, так и знайте! – проговорил напоследок Старцев.

– Не «очкуй», Старый, всё будет путём, твои бойцы всё вернут, если не погибнут в бою, – задорно отвечал ему Кутузов. – Рота, на улицу, шагом марш!

Рота вскоре строилась перед казармой с вещмешками, саперными лопатками, автоматами и прочим, а кое-кто даже в бронежилетах. В таком виде, увешанные снаряжением, даже в больших висящих кителях, шлемах, наползавших на глаза, курсанты выглядели подтянуто и молодцевато. Солнце жарило беспощадно, не было и малейшего дуновения ветерка, так что праздно проходящие мимо солдаты других подразделений сочувственно оглядывали вспотевших танкистов.

– Куда же вы собрались? – спрашивали мотострелки и смеялись. – Воевать, что ли, идёте?

– Товарищ лейтенант, а мы далеко выдвигаемся? Сегодня же нет занятий по расписанию. В шесть вечера всех сержантов собирают в штабе, вы знаете? – обходительно спрашивал Дубовиков Кутузова.

Но молодой лейтенант молчал, как партизан, и был настроен решительно. Диковатый блеск в его глазах всех беспокоил. За непродолжительное время знакомства с Кутузовым каждый курсант понял, что ожидать от него можно чего угодно.

– Правое плечо вперёд, шагом марш! – скомандовал он, и широкая людская гуща, отягощённая разными военными приспособлениями, двинулась вперёд.

Однако к всеобщему удивлению марш закончился сразу как только начался. Рота лишь обогнула здание казармы и остановилась. Здесь располагался небольшой учебный полковой полигон. Он представлял собой боевую позицию пехотного взвода с укреплениями: вдоль и поперёк земля была изрыта траншеями и окопами в несколько рядов, укрытыми за массивными брустверами. Окопы по стенкам были обшиты досками, а сверху укрыты маскировочными сетями. В начале этого защитного рубежа находился учебный караульный городок, а рядом с ним различные стенды, посвященные метанию гранат и их устройству. Дальше на сотню метров до самого забора и КПП простирался редкий сосновый лес.

Первая учебная танковая рота построилась на «нейтральной полосе», между окопами противоборствующих сторон. Кутузов, став перед строем, оглядел путающихся в догадках солдат, затем заговорил.

– Вот сегодня и настал для вас торжественный день, – заговорил лейтенант то ли всерьёз, то ли в шутку. – Тот самый день, когда многие из вас погибнут в бою с гордостью, достоинством и честью, а остальные примут боевое крещение и станут настоящими воинами. Но перед этим вас ждёт много испытаний…

Кутузов долго произносил свою речь, должно быть, представляя себя боевым командиром, провожающим своих солдат в решающее сражение. Курсанты, ошеломлённые и недоумевающие, округлившимися глазами следили за каждым его движением. Некоторые взволнованно переглядывались, и только пара человек тут же смекнула, что всё это шутовская безделица, рождённая больным кутузовским воображением.

– Слушай боевую задачу. Рота наступает на участке, где противник имеет значительное численное превосходство. Первый взвод получил приказ на рассвете продвигаться вперёд и с боем занять вражеские позиции…