Ярослав Полетаев - Три миллиметра

Кутузов расхаживал перед строем и разъяснял «боевую задачу». Он для того придумал весьма значительную предысторию к войне между двумя государствами, рассказал о напряженном положении на передовой и назвал крайне ответственной и важной текущую задачу по захвату вражеского окопа, после выполнения которой начнётся полномасштабное наступление. Кутузов дальше разделил роту на боевые тройки и назначил командира каждой из них. Затем он рассказал, как мог, о тактике общевойскового боя, передвижении подразделения на поле боя, занятии рубежей и ведении огня. Всё это относилось, разумеется, к пехотной тактике, изучалось всеми родами войск лишь на первых порах с целью составить представление у солдат о порядке ведения современной войны. Однако под разными предлогами до сих пор ни одного тактического занятия у новобранцев не было, и они даже не представляли себе, как осуществляется наступление, оборона, или хотя бы как выглядит поле боя из окопа. Хотя Кутузов и сам не обладал глубокими знаниями в том, о чём рассказывал, всё же он научил курсантов чему-нибудь своими небольшими усилиями.

Наконец, когда лейтенант завершил творческие излияния, первый взвод отправился к исходному рубежу. То была обширная поляна с густой высокой травой в ста метрах от первого вражеского окопа. Бойцы стали в ряд, пригнулись и оказались почти полностью укрыты от посторонних глаз. Кутузов находился где-то дальше на середине поля боя, внимательно следя за происходящим, держа в руках указательные флажки.

В это время стал накрапывать маленький и свежий дождик. Не обращая внимания на яркое разогретое солнце, он шёл кротко и неплотными каплями, лишь иногда усиливаясь. Такой дождик был ни к чему, он не освежал и не питал землю, влага от него почти сразу испарялась, удерживаясь лишь немного на траве и листьях. В рядах солдат всюду послышалось недовольство и ворчание.

– Вот ещё не хватало… Какая собака его вообще укусила, этого Кутузова? Так неплохо начинался день, – спрашивал Родионов окружающих, но все также находились в полном недоумении.

– Да он сам может себя укусить случайно и заразиться бешенством, – говорил кто-то.

Нерушимая тишина создалась вокруг. Ветер едва колыхал высокую молодую траву, небо беззаботно отливало золотом солнечных стрел, а где-то совсем низко на толстой ветке высокой сосны ворковали воробьи. Три десятка вооружённых солдат притаились под нею не шевелясь, не издавая ни звука, прислушиваясь к равномерному стуку капель дождя по магазинам. На стволах смертоносного оружия устало мерцали оголённые наточенные штык-ножи, изредка верхушки стальных шлемов приподнимались над укрытием, и любопытные командирские взоры обегали площадку предстоящего боя, оценивая обстановку. Кутузов, отошедший на значительное расстояние, тщетно пытался рассмотреть что-либо там, где прятались солдаты.

Через несколько минут ожидания, когда курсанты уже с нетерпением спрашивали друг друга, что там впереди происходит, Кутузов наконец поднял белый флажок вверх. То был условный сигнал для командиров.

– Внимание! Приготовиться! – раздались всюду голоса в укрытии. Сидящие на земле расслабившиеся бойцы поднялись и заворчали. Все сели в полной готовности и крепче сжали автоматы.

Но Кутузов внезапно поднял два флажка в руке и стал вращать ими над головой.

– Газы, газы! – раздались среди солдат тревожные крики. Бойцы тут же, прижав автоматы к груди одной рукой, другой быстро стали доставать и надевать противогазы.

Через десять секунд все были вновь готовы к бою. Теперь с автоматами и в броне, в противогазах и шлемах исхудавшие усталые мальчишки походили на грозных и жутких иноземных существ. Дыхание их стало сдавленным и неровным, вместо сияющих мечтательных юношеских глаз лишь обезличенные пятна грязных стёкол равнодушно глядели из-под шлемов.

– Вперёд, в бой! – раздались глухие крики, и Родионов, воодушевившись, едва не бросился вместе с первыми рядами атакующих вперёд.

– Вторые номера пошли! – прозвучала немного спустя команда, и следующая шеренга атакующих поднялась.

Родионов вскочил и помчался вперёд зигзагами, едва не сталкиваясь слева и справа с товарищами, на ходу кое-как протирая стёкла противогаза. Он чувствовал тут же, что бежать с массой снаряжения неудобно и тяжело. Плотная влажная трава к тому же связывала ноги, камни, кочки и разные пни попадались всюду, как будто нарочно пытаясь свалить молодого солдата. «Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре» – считал про себя Михаил во время короткой перебежки. «Пять секунд в среднем снайпер прицеливается, и это время у вас есть на поле боя, чтобы перебежать от одного укрытия к другому. Если больше – смерть»! – эмоционально рассказывал Кутузов перед началом занятия, и теперь Родионов вспоминал эти слова. Он по своей природе не мог отнестись к подобному занятию просто, и теперь его воображение работало в полную силу, рисуя далее за дорогой вражеские ДЗОТы и блиндажи, а в них укрытые пулемётные и гранатомётные расчёты. Михаил пробежал с десяток метров и с разбегу плюхнулся на сырую землю, перекатился влево несколько раз и, разбросав ноги как можно шире, изготовился к стрельбе.

– Третьи номера пошли! Первые номера пошли! – раздавались команды вновь тут и там, и всё приходило вновь в движение.

Поднимая глаза в ту минуту, Михаил видел перед собой не залитую солнечным теплом цветущую поляну, а необъятное поле боя, где мелькали искры трассирующих пуль, где его товарищи по команде одновременно поднимались и мчались вперёд, лавируя в вихре вражеского огня. Совершив рывок, они так же стремительно припадали к земле и перекатывались вбок, укрываясь от опасности. То и дело раздавались команды «воздух» и «вспышка слева», и тогда тройки бросались в стороны, замирали на несколько секунд, спасаясь от разрывов снарядов. Кутузов вышел вперёд к наступающим и расхаживал меж рядов залёгших бойцов.

– Ты убит, идиот, жопу надо ниже опускать! А тебя снайпер в голову подстрелил, нечего выглядывать там, за тебя командир видит и думает, а ты должен только бежать и прятаться! – говорил он, указывая на убитых и раненых.

– Санитар, санитар! Ааа… – кричали некоторые солдаты, отыгрывая ранения и гибель.

– Вторые номера вперёд! Третьи номера вперёд!

И бойцы, кто остался цел, снова поднимались и шли в атаку. Михаил, с трудом дыша в противогазе, вскакивал, мчался, падал, перекатывался, прижимаясь к холодной намокшей земле. Земля теперь, когда он лежал на ней, держа в руках автомат, когда над головой как будто свистели пули и осколки, эта сырая чёрная земля казалась такой близкой и родной. Она как мать принимала своё блудное дитя, старалась укрыть его от всех бед. И ничего, что раньше он не обращал на неё внимания, не любил и лишь топтал своими ботинками. Сейчас он понимал, что нет в бою ничего ближе и роднее этой земли. Только она защитит, обласкает и, если придётся, примет таким, какой ты есть, без колебаний и упрёков.