Виктор Ростокин - Откровение Блаженного

Когда нахожусь дома, то жду его. Когда нахожусь на улице, за околицей, то ищу его.

Больно? Значит, он рядом.

Прошу людей: «Не поминайте его, а вспоминайте. Не говорите о нем: умер…»

Пространство его земной жизни – не охватить… не измерить…

На грудь, под борт пиджака, я положил ему свой томик стихов «Возлюби». С автографом: «Сынок, я всегда с тобой рядом…» …чтобы он… там… не боялся…

Во всех мною написанных книгах с такой полнотой и похожестью не выразился мой внешний и внутренний облик, как в незабвенном сыне.

Его по-детски ясные глаза с высоты святых небес с нерастраченной нежностью и постоянством глядят в мою душу.

Все понятия, все явления – он.

Радости, которые Алеша обещал, со мной.

– Твой сын в чем-то был лучше тебя… А я и рад!

Девичий голос по телефону: – Алеша дома?

– Он вернется к тебе. У твоей дочери родится младенец. Не просто схожий… а именно – он, Алеша! Душой и плотью! И ты утихомирься. И жди. С благопристойной молитвой. Своей скорбью и стенанием не препятствуй, не затрудняй ему путь обретения новой земной жизни – на сей раз Всевышним она уготована ему полнокровной и протяжной.

Сила Света в своей свободе растворяет, сводит на нет мое сознание. Очертания, контуры времени распадаются, распыляются. Ночью мне покойнее: я ближе к небу, а значит, и к сыну. Ненастье души и тьма Запредельности едины – движутся встречь Звездам.

В смущении, смятении, терзаниях соскальзываю с исходной отметины зыбкого Пути Земного (вспять уже не повернуть!). Ослабевшим, незащищенным сердцем порываюсь дотронуться до плеча Странствующего Ангела: грядет ли Восхождение Дня Воскрешения всех погубленных младенцев во чреве и в яви?

Не открещиваясь от судьбы, ищу равновесие духа, ловлю взором Нежность Простора. Челом осязаю Божий Зрак. Где мы все – вместе. И те, у кого душа в плену тела, и те, у кого душа в осиянном парении Вечного Целомудрия.

…Ледяная дорога, как огромный стальной нож, рассекла его сердце. Пламень молодой крови, растопив снежную замять и мороз, с неумолимой силой рванулся в небо, озарив все стороны света: погибельный январь преобразился в рождественский май. Всполох трепетал. Я взирал из глубины житейского неуюта. И блаженная дума восставала: Солнышко сына не угаснет. Век будет весна. Благовест жаворонка. Улыбка полдня.

С неба на Дикое Поле бесшумно падали красные цветы. По мое отросшей в одночасье бороде скатывались слезы. И от них лепестки зажигались еще ярче… Как богоявленный нимб!

Тьма холода закована в цепь звезд.

Мир спасен.

Травинка проросла сквозь мое сердце.

Год и месяц моего рождения – начало войны: сразу был обречен на тягчайшие испытания?

Раскачало, расшатало мою жизнь, как повозку на ухабах, швыряет то в одну сторону, то в другую. Того и гляди, все разлетится прахом!

День-ночь, день-ночь… Как удары сердца!

Год… второй… без сына…

Боюсь, что еще проживу долго.

Земная жизнь… Она и есть – ад!

В зеркало не смотрюсь.

Что-то благоустраивать в жилище, обновлять… А зачем?

Свои страшные сны называю интересными.

Охотно говорю о войне. Читаю… об ужасах… катастрофах…

Музыка усугубляет боль.

На приветствия людей не отвечаю. Лица, глаза, голоса не ощущаю, не слышу.

К нищим безразличен.

Хочу, чтобы над моим горем скорбел весь мир.

Душа моя уже там, на небе?

Для меня свершился конец света.

Мое извечное тяготение к одиночеству… Бог внял?

Оторваться от горя… и раствориться в пространстве.

Смерть – Высшее. Она – Посланница Небес. Она – Спасительница, не страшилище с острой косой. Моя смерть помирит, соединит многих. Свет благолепия озарит все вокруг. И за летом наступит новое лето.

Кто меня не знал – узнают; кто меня забыл – вспомнят; кто пребывал в сомнении и недоверии ко мне – полюбят.

Упираюсь лбом в холодный дверной косяк. Замираю в ожидании: он сейчас постучится… сейчас… спустя Вечность…

Молчу часами. В сдавленной угрюмости. Неожиданно, обессилев, падаю лицом на ладони и плачу.

Жена обозленно:

– Хватит! Взял привычку!

На опушенной снегом могиле – красный цветок.

– Как он называется?

– Отцовское сердце?

– Алексеич, с Новым годом тебя! С новым счастьем!

Женщина спохватилась, построжала лицом:

– Прости.

При моем появлении самозабвенный стихотворный хоровод моих друзей-поэтов тотчас сбивчиво замолкает. Так за смурной надвигающейся тучей меркнут звезды.

Мои сны:

Чужой человек в переднем углу зажигает свечу…

Алеша. Больной. Медленно теряет сознание… в муках…

Моя мать просит меня: «Больше так не убивайся…»

Алеша стоит ко мне спиной. У стола. Какую-то еду готовит. В комнату заходит незнакомая девушка. Она сразу мне не понравилась: лицо, хотя и красивое, но хмурое, злое. И – не поздравствовалась. Я было хотел ей сказать о ее невежестве, но не успел. Она произнесла: «Идем…» И увела Алешу…

Стоим с Алешей. Перекресток. Он:

– Папа, по какой улице мне идти на кладбище?

Я указал. Он переспросил.

– Я же тебе сказал: иди прямо, потом свернешь направо…

Вижу, он продолжает колебаться. Я обнял его:

– Идем вместе!..

Подаренные мне цветы на день моего рождения я поместил в вазу, в которой были цветы для Алеши.

Соприкоснулись?

Ни огорчений, ни обид, ни недоумения. В моей душе к нему обитает только любовь.

Начинаю о нем говорить, и голос незаметно переходит в шепот.

– Сынок, зачем ты так рано ушел?

– Христос позвал меня в нужный час.

– Скучаешь по дому?

– Я – дома.

– Хорошо ли тебе?

– Спроси свою душу.

– Как бы ты повел себя на моем месте?

– Молился бы.

Прасковья в церкви продает свечи, религиозные брошюры. В окладе темного платка – ее смиренный лик. Ровным голосом мне внушает:

– А ежели бы твой Алеша продолжал жить на земле и стал бы аль преступником, аль калекой? Ить Господу токмо все вестимо. И дозволено распоряжаться любой жизнью.

– Отчего же сама плачешь?

Помолчала. Обескураженно вздохнула:

– Под Покров день мой сынок на поле брани пал.

Могила Алеши на новом кладбище. На той луговине, где когда-то мы с ним любили гулять. Он весело гонялся за бабочками, босыми пятками прикасаясь к земле…

Его могила для меня – Центр Земли, Центр Вселенной.

Его тело – во чреве земли, а душа – в небесах. Я же пока между землей и небом.

Лягу в согретую им землю – вот его великая забота об отце!