Ольга Неподоба - День божьих коровок

Ночь кончалась, светало. На выезде из поселка показалась автобусная остановка, там стояла сутулая и худенькая пожилая женщина. Так рано! И на таком морозе – сейчас градусов двадцать точно! Теща сказала, что это квартальная – сторожиха ждет первый автобус, и мы снова остановились: «Ивановна, заходи, погрейся!»

Тетка устроилась на заднем сиденье. Они с тещей пообщались немного. Из их разговора я понял, что продукты предназначались ей. Сторожиха разговаривала с тещей, а сама явно и бесцеремонно рассматривала меня – в зеркале все отражалось. Я тоже взглянул на новую знакомую и поразился ее исплаканному лицу. Женщины стали прощаться, теща почему-то всхлипнула, а сторожиха ее успокаивала, по-прежнему взирая на меня: «Да успокойся ты, Светлана, смотри, какой у тебя участливый зять, был бы у меня сынок таким! Я же тебе говорила, что за тобой обязательно приедут, а ты все ревела».

Мы немного отъехали от остановки, но Шарик вдруг занервничал, неожиданно совсем по-щенячьи тявкнул, явно просил остановить машину, что я с радостью и сделал: «Вали, дорогой». Пес, как бы виновато оглядываясь на тещу, бочком вылез на дорогу и направился в сторону дач. Только мы тронулись с места, как истошным мявом взвыла и кошка, пришлось еще раз останавливаться – ох уж эти «аборигены», как верны привычным местам! Последовали переговоры тещи со сторожихой Ивановной, то да се, она согласилась приютить у себя и кошачье семейство, тут же вытащила котят из коробки и спрятала их за пазуху в теплое пальто. Вышла из машины и побрела вместе с кошкой вслед за псом в сторону дач, потом присела на лавку с навесом и что-то шептала котятам под стареньким, но теплым пальто.

Да, унылая картинка – заснеженная дорога, понурая старуха с бездомными котятами, кошкой и псом в ожидании субботнего автобуса с Большой земли.

Уже совсем рассвело, я еще долго поглядывал в боковое зеркало на оставшихся, пока они не скрылись из виду. А навстречу прогромыхал пустой автобус без пассажиров.

Пока добирались домой, Светлана Васильевна рассказывала о сторожихе, что она в дачное межсезонье каждую субботу выходит к первому автобусу, который привозит корм для брошенных на дачах кошек-собак. Их хозяева, конечно, оплачивают водителю эту услугу, чтобы совесть не так уж мучила – в городские квартиры этих «дачников» мало кто забирал. А самое главное, Ивановна ждет автобус не только по «службе», она ведь еще втайне надеется, что на автобусе однажды приедет сын. Поскандалив с невесткой несколько лет назад по чепухе – обычные бабские разборки – она сгоряча демонстративно ушла из дому на дачу, а сын смалодушничал и не остановил. Ее назад так до сих пор и не позвали, и никто никому не уступает. Приезжают только летом на сбор урожая и осенью под зиму, когда необходимо обеспечить бабку дровами и углем, по телефону перезваниваются редко. Но она все равно ждет, вдруг случится чудо и все-таки ее заберут домой, в ее же собственную квартиру. Дело-то идет к старости, худо одной жить.

Я слушал чужую историю, а сам думал о своей собственной жизни.

Рос без отца, но под зорким присмотром деда. Наших женщин он совершенно игнорировал, душевного общения с ними не было никакого. В разводе моих родителей винил в основном бабушку, не подготовившую дочку к семейной жизни.

Дед в основном и сформировал мое отношение к женщинам. С легкой дедовой руки я относился к ним в лучшем случае пренебрежительно.

Началось все еще в детстве с обиды на бабушку. Нечаянно услышав мамины жалобы на деда и отца, а самое главное – бабушкины «утешения», подливавшие масла в огонь, я решил тоже поразбираться в семейном вопросе. Но, как ни пытался, не мог ничего понять из женского шушуканья, особенно про куклу безмозглую и белоручку. Еще я, как ни силился, никак не мог представить, как это папа гоняется за каждой юбкой. Но вот когда речь зашла о дедушке, что якобы он самодур упертый, тут же счел своим долгом вмешаться – дедушка хороший! Меня «повоспитывали», что влез в разговор взрослых, и с тех пор бабушка с непонятным мне смыслом частенько приговаривала, что я весь в дедову породу. Со временем мои обиды ушли, но появились бабушкины, она до последних своих дней считала, что с ней я был недостаточно приветлив. Таким явным женоненавистником, как дед, я, конечно, не был, но в душе все-таки тайно считал вторую половину рода человеческого как бы второстепенной.

Мать всегда почитал, но позволял себе иной раз и покритиковать ее за излишнюю доверчивость и, мягко говоря, легковесность. С ней вечно, сколько себя помню, происходили всякие ЧП – то кошелек потеряет, то работу. С детства взращенная избалованной принцессой, мать оказалась неприспособленной к реальной жизни, была абсолютно непрактична. Как-то занялась с подругой бизнесом, но та ее обвела вокруг пальца и кинула вместе с большим банковским кредитом… А про ее мужиков после развода с отцом уж молчу – личная жизнь все равно не складывалась, принца она так и не встретила, не раз основательно вляпывалась, наступая на одни и те же грабли…

В общем-то, все было нормально в нашей семье, ничего страшного не происходило, жизнь как жизнь, но – дед все-таки был самым близким для меня человеком во всем моем детстве.

Заезжал он к нам в город только по делу, с бабушкой они были давно в разводе, но отношения поддерживали нормальные, вполне человеческие, хотя и без особых симпатий. Правда, никаких особых чаепитий по случаю его приезда не устраивалось, здравствуйте-спасибо-до свиданья, вот и все общение. А еще он, если было по пути, привозил разные фрукты и овощи, которыми каждый раз щедро заваливал коридор. Ну и по хозяйству помочь он никогда не отказывался – мебель подвинуть, полочку прибить, потолок покрасить, лекарства привезти, если надо. Я с нетерпением ждал каждой встречи – в основном дед приезжал, чтобы забрать меня к себе. Со мной у деда был полный душевный контакт, он меня любил очень сильно. Я отвечал ему тем же, с радостью помогал ему во всем и уже в подростковом возрасте вполне самостоятельно хозяйничал, смело разъезжал на авто в поселке и поблизости от него, дед далеко отъезжать запрещал. В свободные минуты мы иногда прикидывали, как со временем, когда он окончательно уйдет на пенсию, обустроим его хату, какую мансарду отгрохаем. Он даже начал основательно подбирать стройматериалы. Оставалось дело за малым – уговорить соседку с другой стороны дома присоединиться к строительству, чердак же общий. Соседка была хитрющая, все тянула с согласием на строительство: «Хорошо, подумаю, неплохо бы, под одной крышей живем, вместе строиться дешевле…», но конкретного ответа не давала. Злые языки поговаривали, что совхозная повариха давно имела планы на соседа, но тот оказался упрямцем, и ей никак не удавалось пирожками до котлетами заарканить работящего непьющего мужика. Но ни нашим с дедом мечтам о мансарде, ни, возможно, планам соседки реализоваться не довелось. У деда случился инсульт, и он скоропостижно скончался, когда я еще учился в школе.