Ольга Неподоба - День божьих коровок

Я прекрасно понимал, что в мои сорок лет я отлично выгляжу, здоров как бык, у меня большая семья, в жизни не произошло никаких особенных драм, но при этом… я абсолютно… абсолютно один. Я всегда страдал от извечных шума и суеты, иногда даже возмущался, что нахожу покой, только когда запрусь в туалете. И вот, надо же такое! Тишина… Этот несчастный пес – последнее существо, для которого я действительно незаменим. Не так, условно и абстрактно «есть -хорошо, нет- ну и ладно», а конкретно, реально и каждый день…

Я никогда не любил его, а вот сейчас, глядя в тусклые подслеповатые собачьи глаза, покорнейше прошу: «Старик, не уходи хоть ты, если и ты меня покинешь – я вообще никому не буду нужен и окажусь в одиночестве в этом огромном пустом доме».

Конечно, фактически, я не одинок, у меня есть жена, дети, теща, но что-то неуловимо изменилось за последние годы. Я чувствовал, что хотя они-то здесь, рядом, но неотвратимо отдаляются, до меня уже никому нет дела, и предугадывал наступающее одиночество.

Жена уже не скрывала раздражения по поводу моего неисправимого характера, моей неудачливой карьеры, моих изрядно надоевших ей приступов вселенского разочарования, поэтому подавляющее количество времени она проводила у старшей дочери, обустраивающей самостоятельную жизнь. Нашим подросшим детям я уже не особо был интересен. Любимая теща решилась устроить личную жизнь, что само по себе, конечно, неплохо и справедливо – после долгой болезни и смерти тестя она немало настрадалась.

Как же это все случилось? Молодой, здоровый, полный сил, я нежданно-негаданно вдруг одномоментно и основательно застрял среди жизненной дороги. Впереди такой добрый отрезок жизни, а я запнулся, как в той сказке на развилке: направо пойдешь, налево пойдешь… Вокруг такая абсолютная и совершенная пустота, что кажется – никакой свет не брезжит впереди…

Зимой мы едва не сгорели. У отопительного котла сушились простыни и прочее барахло, против чего я постоянно возражал, но никто не прислушивался ко мне. Полупудель спал в тепле возле отопительного котла, так как на старости лет стал мерзлявым и дрожал, даже когда не было холодно.

Под утро мы крепко спали. Вдруг «пыхнул» котел, который каким-то образом забился, вырвавшийся огонь моментально схватился за висящую простыню. Никто бы не проснулся, никто бы ничего не услышал, пока бы дом не заполыхал. Но полупудель, учуяв дым, начал так выть, нет, не выть, а так ОРАТЬ во все горло, что разбудил нас. Вовремя успел. Огонь на тряпках был моментально потушен, дом проветрен, и все обошлось лишь отмыванием стен от копоти, всевозможной суетой, женскими ахами-охами да моими солеными матюгами для отвода души…

Так полупудель, как минимум, спас наше имущество, дом, а даже возможно – наши жизни. В общем, это не удивительно, он все-таки собака и создан для того, чтобы оберегать своих хозяев…

И вот тут на него свалились все то внимание и вся та забота, которых он недополучал всю свою жизнь – много ласки, разговоров, самых вкусных кусочков… Для него настало прекрасное время, которое он так смиренно ждал…

Но оно продлилось недолго, это свалившееся счастье, в котором он купался, как в лучах золотого солнца, наслаждаясь каждым мгновением ласки и внимания, захлебываясь им, задыхаясь от восторга… В эти последние месяцы жизни полупудель получил все, чтобы быть счастливым – его, наконец, ЛЮБИЛИ. Мне было горько и стыдно перед этим несчастным существом, ну что стоило раньше хоть иногда приласкать его, почесать брюшко, погладить меж ушей… Что стоило… Ничего не стоило, но… НО.

Но вдруг внезапно у него обнаружилась опухоль, что было вполне возможным у старого пса. Ветеринар в клинике внимательно отнесся к страдальцу, но сказал напрямую, что лечить уже поздно и бесполезно, предложил только обезболивание. Все развивалось стремительно, и после пройденного опыта с котом я и сам знал, что это конец. Пес уже походил на скелет, по утрам бедняга просыпался с кровью на пасти.

Нужно было прекращать мучения, я это понимал, еще свежи были воспоминания о коте и все пережитое за два года, когда я бегал с переносками по клиникам, день за днем вырывая кота из лап смерти.

Я был на работе, когда позвонила жена и сказала, захлебываясь от слез, что пес рвет кровью, падает, она сейчас одна дома во всем этом ужасе и уже вызвала машину, чтоб его забрали и усыпили. Тем более, я сам вчера озвучил это решение, когда мы вечером втроем совещались, что делать.

Я что-то почувствовал в тот момент… но я был занят, я… что-то пробурчал – все и так было ясно. Машина так машина, как минимум, не придется везти пса самому и сдавать собственноручно в ветклинику.

Я не видел, как его уводили, я был на работе. Я просто пришел домой – а пса нет. Как и не было…

Абсолютное безмолвие и внезапная пустота неожиданно и пугающе обрушилась на меня. Я с недоумением огляделся вокруг, не узнавая родных стен, как будто по ошибке забрел в чужое жилище. Никогда раньше в нашем большом доме не было так тихо. Дочки, племянники, вечные толпы их друзей и подружек, шалости, смех, песни создавали ощущение, что у нас не двое детей, а целая орава. Да еще куча животных с их лаем и мяуканьем!

Дочки выросли и мало бывали дома, теща без забот о ребятах и зверятах как-то сникла, мы с женой настолько разобщились, что порой я всерьез задумывался, любим ли мы друг друга хоть немного.

И вот ушел последний пес, ни одной четвероногой души не осталось, кроме старой кошки, которая только спала.

Тихо.

Очень тихо в доме.

И вроде бы, совсем безотносительно к происходящему, меня вдруг пробило холодом, непроизвольно сжались зубы…

Черт побери, как я мог ТАК поступить со своей собакой!

Да, да, да… Он умирал, усыпление было необходимо – это факт, который нельзя отрицать. Но не так, НЕ ТАК это следовало сделать.

Я должен был оказать ему эту последнюю милость, поехать с ним, чтобы погладить на прощанье и сократить страх и ужас живого существа, которого чужие люди увозят на смерть из дома, где он прожил всю жизнь. Пусть не очень веселую, но целую жизнь.

Я во всю мощь представил тот ужас, тот кошмар, который ощутило это несчастное существо, когда калитка захлопнулась… и он остался один на один с теми, кто вот -вот его убьет.

И хорошо, если это был безболезненный укол, как обещали, и он не мучился, но… ведь не исключено, что могли и не тратить лекарство на старую больную непородистую собаку, может, ему вообще просто-напросто зверски свернули шею…

Я ощутил такой ошеломляющий ужас от того бездумного поступка, который сотворил, что у меня похолодело сердце.

Я прожил целую жизнь и много чего натворил, но такой подлой чудовищной жестокости я не совершал никогда. До этого.