Дмитрий Седов - Наш Президент

– Да ладно, – остановил товарища Толик. – Это, по большому счету, вообще без разницы. Реальная стоимость приватизационного чека все равно не будет иметь никакого отношения к его номиналу. Ну, хорошо, напишем десять, если тебе так нравится. Я не против.

Он равнодушно махнул рукою и, вновь повернувшись к Борису, закончил мысль:

– Затем выпускаем эти ценные бумаги и раздаем населению. Мол, вот вам современное средство, инструмент. За него вы можете получить в собственность некоторую часть государственного имущества. Любого доступного имущества, в каком угодно регионе России, без разницы. То есть, человек за приватизационный чек приобретает пакет акций – очень небольшой, конечно же – и официально становится акционером какого-нибудь заводика. Ну или конструкторского бюро. Ну или еще чего интересного. Вот, собственно, и все. Как тебе задумка?

– Правильно! – рубанул воздух рукой раскрасневшийся Егор. – Скажем каждому жителю нашей державы: ты же, мол, гражданин великой страны. А у великой страны есть имущество: заводы и фабрики. Этот чек и есть часть имущества России. Твоя часть! Забирай! А, звучит?

Толя довольно закивал в ответ и заерзал на стуле, неуклюже задев локтем графин с апельсиновым соком.

– А в чем тут изюм? – недоуменно переспросил Борис, размышляя над услышанным. – Чем это лучше схемы с персонифицированными счетами?

Анатолий рассмеялся и с видом победителя посмотрел на Егора.

– Видал, Егорка? Я же тебе говорил, что сходу никто ничего не поймет. Фактически беспроигрышный вариант.

Егор наигранно вздохнул и сочувственно посмотрел на Нырцова своими заплывшими глазками.

– Ну ты что, Борь, совсем лох, что ли? – выдержав паузу, спросил он. – Ну ты же вроде не лох! Неужели не ясно, что будет дальше?

Борис неопределенно пожал плечами.

– Во-о-о-от, – заговорчески протянул Толя, понизив голос и с видом фокусника разливая по рюмкам «Абсолют». – А дальше случится самое интересное. Население у нас в общей массе настолько инертное, что реально никто ничего за свой единственный чек выкупать никогда не станет. Посуди сам, Борь. Ну, окажется, допустим, абстрактный дядя Вася из гаража акционером какого-нибудь «Газпрома», пустив в дело свой чек. Ну, будет он получать за свой пай двадцать несчастных рублей в год. Или пятьдесят. Или сто. Оно ему надо? Это же копейки! С другой стороны, перед его глазами будет маячить конкретная цифра на ценной бумаге – ее номинал. А это уже не двадцать рублей, и не сто. Это целых пять тысяч рублей! И не через год, а сразу!

– Да не пять, а десять! – возмущенно поморщился Егор.

– Ну, хорошо-хорошо, пусть будет десять! – вновь отмахнувшись от друга, кивнул Толик. – Тем более! Целых десять тысяч в одном флаконе! И выглядит все это правдоподобнее некуда – государство в рамках программы приватизации фактически дарит своим гражданам по десять тысяч рублей. Делай с ними, что хочешь. Ты согласен, Борь?

– Ну, не знаю, – помолчав несколько секунд, ответил Нырцов с сомнением в голосе. – Как-то все слишком сложно и…

– Да нет же, – с легкой досадой перебил его Толя. – Нет! Ничего сложного, напротив, все просто как дважды два! Вот госимущество. Вот выпущенная специально под него ценная бумага. Вот чек, который тебе положен по закону. Забирай, пользуйся! Что тут сложного?

Он вопросительно посмотрел на Бориса.

– Ну хорошо, допустим, а дальше что? – все еще с сомнением в голосе спросил тот.

– А дальше все как по нотам, – довольно хлопнул в ладоши Анатолий. – Как только все эти чеки окажутся в руках у населения, то б о льшая его часть, скорее всего, тут же побежит их продавать, попытается обратить в деньги. В реальные деньги, понимаешь? Я абсолютно уверен, что приватизационные чеки в течение нескольких следующих лет станут чем-то вроде неофициальной народной валюты. Ими будут расплачиваться друг с другом, их будут продавать и покупать. В обменных пунктах у чеков появится свой собственный курс к рублю и доллару. Ну, Борь, ты сам помысли: если такой чек лежит дома на полке или в комоде, то, с точки зрения обывателя, это просто красивая бумажка с совершенно неясными перспективами. А попади такой чек, скажем, в скупочный пункт, то для обывателя он сразу превратится во вполне осязаемые несколько тысяч рублей. Неплохая прибавка к пенсии, как говорится. И, самое главное, нахаляву. А это ведь для нашего быдла родной, понятный язык. Привычная, ясная схема: если уж дают нахаляву, то надо не мешкая хапать и сразу же продавать. Ты чего не закусываешь, милый друг? Бери вон нарезку, не стесняйся.

Борис взял предложенный ему кусок мяса и, пожевав, хмыкнул.

– А те, кто воспользуются моментом и по дешевке скупят основную часть этих чеков… – задумчиво протянул он и вдруг замер, ошарашенно посмотрев на приятелей. – Погодите, ведь это же…

– О, смотрите-ка, – язвительно произнес Егор и коротко хохотнул. – Не прошло и полгода. С десятой подсказки наш полпред начинает соображать.

Нырцов, внезапно осознав размах и масштаб задуманного, от неожиданности даже выпрямился в кресле и на несколько секунд потерял дар речи. Он молча смотрел на приятелей, изо всех сил стараясь понять – разыгрывают они его или нет.

– Но и это еще не все, Боря, – хитро улыбнулся Анатолий. – Далеко не все. Есть еще одна немаловажная деталь. Еще один принципиальный момент, без которого вся эта схема не выглядит полностью завершенной. Знаешь, что должен будет сделать владелец большого количества приватизационных чеков перед тем, как приватизировать то или иное предприятие? Ну, если речь идет о чем-то более или менее крупном, конечно. Мелочевку всякую в расчет не берем.

– Спросить у кого-то разрешения? – сокрушенно покачав головой, грустно улыбнулся Борис. Теперь вся задумка была у него как на ладони. И как же он сразу не сообразил, что к чему?

– Именно! Спросить разрешения! И не у кого-то, а у нас. Потому что этот чудесный закон будет позволять нашему, и только нашему, комитету без объяснения причин запрещать приватизацию любого объекта. Бинго! – тут Толя улыбнулся еще шире и победно развел руками. – Ну, давайте теперь за канувший в лету СССР. Туда ему, убогому, и дорога.

Друзья дружно рассмеялись, чокнулись рюмками и с удовольствием выпили.

– Так что скажешь? – спросил Егор, легонько толкнув Бориса локтем. – Как тебе план?

Нырцов снова пожал плечами.

– Не знаю… – помедлив, ответил он. – Все-таки чересчур сложно, на мой взгляд. Схема невнятная, для многих неочевидная. В нее не поверят. Нужно что-то более понятное, доступное. Чтобы уж наверняка. Ну вот скажи, Толь, как ты планируешь заставить сто миллионов человек встать с дивана и толпиться в очередях за какими-то очередными фантиками? Они и слов-то таких не знают: «приватизация», «госимущество», «акции».