Марина Белякова - Стать архитектором!

– Какой запах! Чувствуешь, Мария? Так пахнет только осенью. Где-то жгут листву, горечь дыма перемешивается с влажной свежестью воздуха! Как хорошо! Хочется сказать, что жизнь прекрасна! А ведь так оно и есть.

Марша протянула Ольге Викторовне листок с недавним письмом:

– Почитайте, пожалуйста, как это звучит на немецком!

Ольга Викторовна произносила фразы немного протяжно, словно стихи.

– Да, просто заслушаться можно, вот он, язык оригинала. Спасибо вам огромное за все, Ольга Викторовна!

– Не за что. А теперь пора уходить: выходной, полно забот и у тебя время не хочу отнимать. Благодарю за приглашение в гости, мне здесь очень понравилось, но ты права, такой дом – лакомый кусок, его обязательно следует под защиту государства пристраивать. Я помогу, чем только сумею, хотя бы, как начать разбираться с бумагами. Надо ведь и интересы наследников учитывать.

Марша проводила гостью до остановки автобуса. Сегодня произошла незапланированная встреча. Утром по телефону Ольга Викторовна сообщила, что у нее дела в том же районе, где живет Марша, попросила разрешения ее навестить и поделиться новостями. Они как-то само собой сдружились, и Ольга Викторовна стала по-матерински обращаться к ней на «ты» и по имени, забыв свое угрожающее «Шарова!».

Содержание первого письма, прочитанного на двух языках, ничего не разъяснило Марше. Вернувшись домой, она снова взялась за тексты.

«Mein lieber Heinrich! Je weiter die Zeit vergeht, desto verzweifelter liebe ich dich, desto öfter erinnere ich mich an dich und desto hoffnungsloser ist mein gegenwärtiger Zustand…»

«Мой дорогой Генрих! Чем дальше проходит время, тем отчаяннее я люблю Вас, тем чаще вспоминаю Вас и тем безнадежнее мое теперешнее состояние. Мне бы только сидеть в офисе рядом с Вами и выполнять все Ваши прихоти, перечерчивая планы, спорить с Вами, смотреть, как Вы хитро улыбаетесь, глядя на меня, как говорите: «Что Вы, Грэта, куда мне до вас. Вы – талант!». А Вы что, не талант? Как мне жаль Ваш талант. Бесконечно жаль! Спасает только работа, когда я работаю, я мысленно с Вами. Я слышу Ваш голос за спиной, когда Вы разговариваете с другими. И я вдруг заочно начинаю Вас ревновать! Ревновать ко всем вокруг. Все плохие! Только Вы хороший!

Ваша Грэта, 1931 год, март».

После этого письма Марше стало понятно, что Грэта работала вместе с Генрихом, по крайней мере, в одном подразделении. По всей видимости, их специальности были близкими, родственными или одинаковыми. То есть, она архитектор, инженер или хотя бы чертежница. Но ведь в те годы женщины-архитекторы было редкостью даже за рубежом. Грэта, Грэта, загадочная Грэта.

«Генрих, у меня радостная весть, возможно, через месяц мы приедем в Москву в командировку к Эрнсту. Как я жду этого, буду считать каждый день, каждую минуту. Только ради одного, посмотреть в Ваши синие глаза, услышать Ваш голос, вспомнить Вашу славную улыбку…»

Подпись была: «Грэта, 1932 г.».

«Вот это да! Но ведь в 1932 году в Магнитогорске родился Николай Генрихович Вульф! Такое уж в одночасье не случается, значит, после отъезда Грэты Генрих сошелся с будущей матерью Николеньки, вот подлец!», – Марша, расстроившись, до слез, анализировала новости.

Все валилось из рук. Ну что так переживать о делах давно минувших дней. Марша решила поговорить с Ольгой Викторовной, обсудить ситуацию, узнать ее мнение на этот счет.

Звонок телефона смешал ее замыслы.

– Привет, Жень! Приезжай, конечно, ха-ха, дворником у меня? Ну, здорово придумал. Давай, я тоже хочу дворником или помощником дворника. Хорошо, жду!

Женька Бархин решил приехать помочь убрать листву. Марше было немного жалко нарушать эту красоту, они с Ольгой Викторовной так любовались осенним садом! Ну, ничего, листья нападают еще.

Женька приехал быстро на своем новом автомобиле цвета «баклажан», привез пирог от мамы, чай (это стало доброй традицией), коробку молотого кофе в вакуумной упаковке. Марша такого даже и не видела.

Они нашли грабли, какие-то приспособления в форме веера из металлических прутьев, с загнутыми кончиками, для сгребания листьев. Вдвоем работа шла весело и шумно. Женька все время смешил Маршу, настроение ее быстро исправилось. В результате их сотрудничества собралась большая куча пахучей шуршащей листвы. Женька предложил ее поджечь и нюхать дым.

– Давай будем кофе пить на свежем воздухе, по-походному, стоя.

Они положили в корзинку для пикника, в которой Бархин привез гостинцы, пирог и бутерброды. Вскипятили чайник, заварили кофе в термос и вышли в сад. Солнце спустилось, его последние лучи окрашивали малиновым светом деревья и все вокруг.

– Здорово у тебя тут, Мария, возьми меня в квартиранты. Платить буду натурой. Где гвоздик прибью, где садовником поработаю. А это что за постройка? Сооружение какое-то длинное, окна большие!

– Да я не знаю, хозяйка флигелем называла. Он не отапливается, я туда и не заходила.

– Ничего себе выдержка, тащи ключи, сейчас как раз глянем. Ключи-то хозяйка оставила?

– Да есть целая связка от всех помещений, схожу, поищу.

Когда она вернулась, Женька стоял лицом к закату, подсвеченный прощальными бликами осеннего скупого солнца, и вдруг как-то сразу стало темно. Двор освещался только квадратом кухонного окна.

– У тебя тут уличный фонарь есть?

– Я не знаю, мне он вроде как не нужен был. Я ж по ночам не брожу по саду, страшноватенько! У меня карманный фонарик хороший, вот захватила. Ну, пошли? Что мы днем-то не отреагировали на этот флигель.

Освещая тусклым светом подборку ключей, сравнивая их поочередно с навесным замком, они нашли, наконец, подходящий. Как ни странно, замок открылся легко и сразу, будто не пробыл нескольких месяцев в бездействии. Женька двинул толстую деревянную дверь из цельных досок.

– Ух! Ничего себе!

Луч фонаря скользил по объему помещения, не находя границ. Бархин посветил на стены в районе двери и нашел выключатель. Свет во флигеле был. Не слишком яркий, вряд ли при нем можно, к примеру, читать, но равномерный, не утомляющий, не напрягающий глаза. Прямоугольное помещение с высокими витражами в продольных стенах оказалось совершенно пустым, отсюда загадка по поводу его назначения. Пол дощатый, некрашеный. Женька пошел вперед, рассматривая что-то. Потом резко развернулся и выскочил во двор.

– Мария, дуй быстро сюда!

Марша, испугалась, ей пришло в голову, вдруг Женька почувствовал неладное в самом помещении, поэтому так стремительно покинул его. Но оказавшись на свободе, она поняла, зачем Бархин ее позвал. Двор был равномерно освещен через огромные окна, подсвечивалась вся площадка перед домом, та, что находилась на небольшом возвышении и выложена крупными, плоскими камнями, между которыми пробивалась трава. С одного края вкопан невысокий столик. Покрытие площадки быстро отводило воду, было прочным и декоративным. Марша встречала в кладовой складные шезлонги. Наверное, хозяева, их сюда выносили любовались на закат.