Тимофей Ковальков - Сфирот Турхельшнауба. Или Тайна Шестой брамфатуры

– Нет, – возразил Турхельшнауб, – к лешему, мне как-то ближе наше родное сакральное православие. Там проще: и делать-то ничего не надо, кроме как покаяться вовремя. Христос приехал в Иерусалим на осле с целью реформировать иудейское фарисейство, а его, мягко говоря, не поняли, а скорее предали. Зато Византия сразу просекла фишку и взяла на вооружение: сын Бога пострадал за людей, искупил грехи, подобно греческому Аттису, а нам, наследникам Византии, теперь полный ништяк с привкусом ладана. Опять-таки и свинину есть можно, только не в пост. Ну и с мздоимством теперь борьба выглядит по-новому. Византия – великая родина выражения «Да не оскудеет рука дающего».

– Вы оба неправы, – заплетающимся голосом нашептывал Белгруевич в интерком. – Учение каббалы нельзя вот так походя, на нетрезвую голову сбрасывать со счетов. Каббала опирается на священную книгу иудеев – Тору. А Тора на что опирается? Профессор Перкосрак 13 13 Перкосрак – сокращение от «первая космическая ракета». Имена на основе сокращений широко использовались в годы расцвета социализма. Зимбильдавский доказал неоспоримую родственность корней зороастризма и иудаизма.

– Уж не поэтому ли выбрал зороастризм наш потерянный друг Игнаша? – спросил Турхельшнауб.

– Именно поэтому! Курильчиков в момент просек практическую важность каббалы в современных условиях. К тому же иудаизм весьма ценился руководством и в советское время. Однако, как человек основательный, Игнаша послал в жопу иудаизм с фарисейскими штучками, пейсами и смешными шляпочками, а обратился к более древним, но уважаемым в сообществе традициям. А еще говорят, что каббала имеет общие тезисы с Махаяной. – Гриша Белгруевич икнул от значительности произнесенной речи.

– Это говорит нам, что Курильчиков хитрейшая бестия, он умудрился сожрать сразу трех жареных зайцев: угодить иудеям, помешанным на каббале, подольститься к зороастрийским корням богатого родственника Боговепря и претендовать одновременно на буддийское просветление.

– Вот бы нам так! – мечтательно произнес Турхельшнауб.

– Ничто не мешает. – Сергееву после четвертого коктейля искусственное море флоатинг-бара было по колено. – Алмазная Колесница настаивает на мгновенном просветлении путем погружения в пороки с предварительным вхождением в глубокий транс. Для этого и создан клуб: сейчас подкрутим бинауральные ритмы, засадим по трансцендентному коктейльчику, войдем в транс и переместимся в самый центр порока – «Красную капеллу». Говорят, там сегодня дают концерт Вивальди для двух виолончелей и фортепиано.

Друзья выключили интеркомы и нажали на кнопки сеанса гипноза с использованием бинауральных ритмов. Дверцы верхней части шлюпки автоматически закрылись, на внутреннем экране кабинки замелькали пестрые динамические рисунки-мандалы. Турхельшнауб погрузился в ритм древней музыки, нарушаемый лишь приятным женским голосом, отдающим нейролингвистические команды расслабления:

– Мысли удаляются от вас в дальние пространства, а в вашей правой ноге возникает легкое покалывание…

Он чувствовал, как где-то у головы плавает пустой стакан от коктейля и щекочет ему щеку. Нестерпимо хотелось почесаться, но было лень. Он потерял ощущение ног и рук, завис в соляном растворе без единого движения, как безжизненный предмет.

– Тепло проникает в ваше тело… Ваши веки наливаются свинцовой тяжестью… Вы дышите глубоко и почти не замечаете, как ваша спина расслабляется еще сильнее…

В центре лба, между глаз, появилось легкое давление. Он подумал, что на лоб кто-то положил теплый воздушный шарик. Веки и вправду отяжелели. Давление на лоб все росло и росло… И вдруг – пух! Буквально на секунду он отвлекся, и преграда лба не смогла удержать ритмическую музыку. Он открыл глаза, и мелькающие рисунки-мандалы ворвались внутрь головы, как птицы. Они мгновенно заменили собой содержимое ума: мысли и чувства. Ему стало страшно: а что, если он исчезнет?

– Вы находитесь в приятном прохладном месте, и ступеньки ведут вас все дальше и дальше вниз, в сказочный лабиринт. Вот перед вами первая ступенька…

Испуг сменился удовольствием. Он ощутил какую-то древнюю скрытую зону внутри головы, ее вековую накопившуюся нестерпимую усталость; она, как верблюд в пустыне, несла на себе огромную тяжесть. Он позволил ей отпустить эту тяжесть, позволил ей остановиться и пить из источника энергию. В ответ из зоны полились потоки невыразимого покоя и благодарности.

– Вторая ступенька…

Опаньки, как легко! Наверное, ум наконец заснул. Как же теперь думать, если ум спит? Оказывается, можно думать. Вот сюрприз! Только теперь мысли живут отдельно от ума. Это какие-то неправильные мысли, не те, что были в уме. Вон они плывут, как разноцветные мыльные пузыри. Стоит захотеть – и они все полопаются.

– Третья ступенька…

Как забавно! Эмоции тоже стали пузырьками: выбирай любую и играй. Что бы сейчас почувствовать? Можно, например, страх. Вот он, мой страх, плывет, как дельфин. Забавно. Он никогда и не предполагал, что эмоции можно выбирать, как конфетки в коробке, и надкусывать, пробуя, какая лучше. Только это неинтересно: и без них хорошо.

– Четвертая ступенька…

Женский голос в динамиках принялся шептать успокаивающие слова, лишенные смысла, потом загудел удаляющимся эхом. Вслушиваться уже не было необходимости. Время перестало существовать. Он куда-то воспарил, но куда? Какая-то пустота внутри пустоты, но чертовски приятно…

– Осторожно, здесь ступенька.

«Стюардесса» в голубом костюмчике, с нежной улыбкой на лице поддерживала его за руку. Неожиданно он понял, что шлюпка давно причалила к терминалу. Когда он вошел в раздевалку, Сергеев и Белгруевич уже оделись.

Турхельшнаубу показалось, что сознание превратилось в слишком крупную рыболовную сетку, пропускающую сквозь ячейки не только пескаря и щуку, но и атлантического кита. Весь мир легко проходил насквозь, не задевая. На глаза как будто надели мощный объектив: хочешь – приближай изображение к самым глазам, рассматривай мельчайшие детали, хочешь – удаляй предмет из поля зрения. Времени теперь на все хватало, как при замедленном воспроизведении видео. Сейчас бы в волейбол сыграть, он бы показал отличный результат. Мозг наполнился ощущением погружения в прохладный прозрачный ручей после многодневного изнурительного перехода по пустыне.

Он присмотрелся к друзьям. Судя по их виду, они не испытывали ничего необычного. Вероятно, сеанс подействовал так сильно лишь на него одного. Сергеев предвкушал эротические развлечения, а Белгруевич хандрил. Вся компания, в сопровождении обворожительной «стюардессы», цокающей каблуками по лестнице, отправилась в «Красную капеллу». Турхельшнауб плелся позади, не веря, что драгоценное состояние сознания не улетучилось, и боясь его растерять. Но опасался он зря: по желанию ощущение покоя достигало все большей и большей глубины.