Тимофей Ковальков - Сфирот Турхельшнауба. Или Тайна Шестой брамфатуры

Пора было собираться на работу. Турхельшнауб глянул с ужасом в окно: тусклый зимний рассвет не сулил легкой жизни. За ночь выпали отвратительные серые сугробы, ледяной дождь наморозил корку блестящего наста. Машины во дворе едва угадывались, погребенные в толстых слоях сошедшей с небес стихии. Дороги, конечно же, не расчищены. В последнее время бодрые гастарбайтеры-дворники таинственно испарились из московских ЖЭКов. Придется тащиться на метро: его многострадальный автомобиль остался на офисной парковке.

Он принял душ, покормил котов, соорудил крепкий кофеек, подогрел ватрушки, нарезал бутербродики с сыром, купленным за бешеные деньги в элитном супермаркете. Распробовав деликатес и рассмотрев внимательно этикетку, он снова выругался. Продукт был произведен из гидрогенизированного жира – в общем-то, полезного и питательного вещества, если не верить упорным слухам, что он якобы вызывает рак. Даже если и вызывает, ну и что теперь, не завтракать, что ли? Учитывая сложную международную остановку, бытовые риски можно в расчет не брать. И вот пакость бытия: сливки закончились. Проявило себя в трагической остроте отсутствие Капитолины: именно она по традиции покупала свежие сливки к кофе.

Позавтракал он медлительно, пережевывая вместе с бутербродом чувство одиночества, пытаясь вспомнить имена рассерженных мадам-соседок. Младшую груду жира вроде бы звали Виолеттой, а старшая вобла носила какое-то смешное доисторическое имя, наподобие Деменции Карловны. Знаменитый родственник соседок, молодой человек, носивший в миру простую фамилию Припуков, по слухам, оплатил ремонт квартиры и наведывался раза два в месяц по пятницам. Каждый раз по приезде Припукова сквозь бетон слышались глухие удары и страшный рев его любимой музыки: как будто товарный поезд въезжал на полной скорости в зоопарк. Половина подъезда страдала бессонницей до пяти утра, но открыто выступать против безобразия Невропатолога не решалась. Народ потихоньку приспособился. Злые языки пустили крылатое выраженьице: «Припуковские музыкальные уик-энды».

Может, порция утренних новостей поможет приглушить тоску? Он включил ноутбук и полез в соцсети. Процедура называлась «заглотить медиаменструацию». Хорошо известно, что копание в социальных сетях убивает клетки мозга, к тому же львиная доля информации смахивает на откровенное вранье. По уму следовало бы лучше посмотреть телевизор, какую-нибудь культурную передачу для души. Зачем он выбросил плазменную панель на помойку? Он уже не помнил – кажется, осточертела политика.

Сразу же в глаза полезли посты одомашненных кумушек, расхваливавших успехи гиперактивных детей. Замелькали фотки обожравшихся котиков, щекастых мужей и самих хозяек аккаунтов в солнечных очках на две трети лица на фоне экзотики. Бесконечный унылый треп о рукоделиях, дачах, рисунках и прочей белиберде вызывал у него изжогу. Кто-то коробочки клеит, кто-то мелками рисует, а иные и крестиком вышивают – полный дурдом на постном масле, палата номер шесть, сборище олигофренов, которых санитары не допускают к серьезным занятиям и взрослым философским беседам.

Он включил любимый канал ютуба «Утренняя урина». Что ни говори, а двенадцать миллионов подписчиков – не шутка. Владельцем и покровителем канала числился некий таинственный олигарх Федор Синехряк, а бывший сокурсник Турхельшнауба Олег Сергеев подвизался там оператором, редактором и корреспондентом в одном лице – прислугой за все. У Сергеева часто спрашивали, откуда взялось такое претенциозное название. Сергеев, бывший журналист телевидения, уволенный за безнравственность, обычно хмурил брови, вращал глазами и пояснял: «Тот факт, что люди постоянно этим заморачиваются, говорит сам за себя: плохого пиара не бывает. Название символично: мы вскрываем нарывы общества. Где, как не в утренней моче, врачи ищут признаки болезни? Существует еще анализ крови, была идея назвать канал Morning blood, но это чересчур брутально…» «Утренняя урина» грешила предвзятостью, но в умении брызгать слюнями ей не находилось равных.

Последний ролик муссировал космическую тему. Два астрофизика вычислили по отклонению орбит небесных тел, что где-то далеко за Нептуном завелась девятая планета Солнечной системы. Астрономы всего мира направили мощнейшие телескопы в нужном направлении и действительно рассмотрели громадный объект, слишком темный и далекий для точного анализа. Предположительно это была захваченная в притяжение Солнца планета-сирота, одиноко путешествовавшая бог знает сколько лет без выраженной орбиты в межзвездном пространстве. Более того, вскрылись факты, попахивающие сенсацией: спектральный анализ показал наличие у планеты атмосферы, содержащей сероводород, индол и скатол – микроэлементы, ассоциирующиеся с продуктами жизнедеятельности человека. «Мы нашли не самые приятные химические элементы, – комментировал ситуацию доцент Муздякин, – они встречаются исключительно в кале высокоразвитых млекопитающих. Но это как раз и есть неопровержимое свидетельство существования на планете разумной жизни».

С этой точки в ролике пошли сплошные инсинуации. Ведущий позволил себе вывалить на зрителя всю иронию, на которую был способен. «Предположим, там действительно проживают люди, – рассуждал деклассированный тележурналист, – но что же они едят в таком случае, если их кал разбрызгивается по атмосфере? Может быть, бычки в томате или макароны со свиной тушенкой, как какая-нибудь неразвитая баба Алена из доисторической эпохи, когда еще интернета не было? Или они уподобляются нашим…»

На этом месте у Турхельшнауба зазвенело в ушах, и конец ролика дослушать не удалось. Вроде бы речь шла о продуктовых санкциях и сложной политической обстановке…

Он выключил ноутбук, испытав обиду за бычки в томате. В силу своего возраста он застал только период распада социализма, но прекрасно помнил, как его отец, инженер «Метростроя», приносил домой продовольственные наборы со всякой вкуснотищей: печенье «Юбилейное», селедка иваси в круглой жестяной банке, болгарские перцы и те самые бычки в томате, вполне приличные, между прочим, под вареную картошечку. А пломбир за сорок восемь копеек с малиновым вареньем вообще был его любимым лакомством. Нет, что ни говори, а жилось тогда хорошо, надежно как-то. Не то что сейчас: гидрогенизированный жир, одиночество и горький кофе без сливок.

Незаметно, как оно бывает, несмотря на внеплановый подъем, угроза опоздания нависла тучей. Он второпях натянул выглаженные черные брючонки, распаковал новую рубашечку, оделся кое-как, накинул фирменный лапсердачок на плечи, водрузил кепочку на кудрявую макушку и выскочил на улицу. Добежать до метро – вопрос десяти минут при нормальной погоде. Если же ноги застревают по щиколотку в сугробах, ботинки зачерпывают холодную мокроту и с трудом выдергиваются из плотной массы снега, то десять минут становятся настоящим спортивным соревнованием, наподобие бега в мешках. Вдобавок штаны предательски сползают вниз: животик-то раздуло от сидячего образа жизни и суррогатного сыра.