Тимофей Ковальков - Сфирот Турхельшнауба. Или Тайна Шестой брамфатуры

– Ошибка – не ошибка, а мы заказали два передвижных дизельных шредера на базе автомобиля МАЗ. Вот-вот приедут. Будем оптимизировать старую кредитную документацию. Ты же знаешь, Венечка, у нас по уставу досье сделки хранится не более девяноста дней. Вот мы и соблюдаем строго, а остальное сдаем в архив. Впрочем, архив давно переполнен отчетностью по рискам – те еще авгиевы конюшни. Вот и приходится утилизировать. Ты подумай, если что у тебя случайно накопилось. Но свежие документы трогать нельзя: очевидно, налетит проверка. Ты ведь ничего такого не позволял себе в последнее время, Венечка? – поинтересовалась Янина Самойловна.

– Вот если только «Жмурбанк», те шестнадцать миллиардов по сделке отказа от обратного выкупа…

– Как же ты умудрился вляпаться, родной? Что же твой интегральный анализ показывал? – воскликнула Янина Самойловна.

– Казалось, что все чисто! Обычный контрагент, в меру ненадежный, вполне пригодный для прямого инвестирования без резервирования и залогов, да и начальник отдела прироста долгового бремени Светозар Бздяк требовал, можно сказать, умолял: у них, дескать, план по портфелю горит, – оправдывался Турхельшнауб.

– Смотри, теперь без масштабной трепки наших нервов не обойдется, вот увидишь, готовься к худшему. По слухам, дело вовсе не в Витопластунском, он – пешка, – сказала Янина Самойловна.

– А что вообще народ болтает?

– Нашего милашку акционера хотят отправить в отставку. Будешь смеяться, но ему шьют какие-то хищения. Месяц за ним тайно наблюдали и ничего серьезного не нарыли. На самом деле это только повод, все Министерство интеграции в курсе: Боговепря подсидел Павел Петрович Тошноклюй, тот, что возглавляет комитет по распределению благ. Ладно, держись, я побежала предупредить девочек из валютных махинаций и программистов из службы незапланированных откатов операционного дня. Пока! – Янина Самойловна выбежала из кабинета.

Турхельшнауб пригорюнился. Вот они, сомнительные подписи, теперь вылезут боком. Неприятно – не то слово, острый нож в сердце. Начальник арестован, документы до каталажки доведут, погода дрянь, жена бросила. Он вспомнил лежащую дома повестку и совсем упал духом. Что остается делать в такой мерзопакостный понедельник?

«Сначала налижусь в хлам, а потом придумаю, как замутить паранормальную вексельную схематозу», – придумал он. Давно пора было вступить в сговор с потерявшим берега Бздяком и скрыться от щупалец мирового зла на островах Андаманского моря. Едва дождавшись обеденного перерыва, Турхельшнауб змеей протиснулся сквозь турникеты на улицу и потрусил мелкими шажками в сторону Садового кольца.

– Мужчина, остановитесь на минуточку!

Возглас исходил от несуразного полного молодого человека в ярко-голубой спортивной куртке и смешной красной шапочке с помпоном. Похожий на лыжника из семидесятых тип стоял у раскрытой дверцы шикарного «Ягуара», нагло перегородившего тротуар. Турхельшнауб сделал вид, что к нему обращение не относится, и обогнул автомобиль сзади, для чего пришлось выбраться на проезжую часть, где неслись сплошным потоком озверевшие от пробок таксисты. Пробежав метров сто, Турхельшнауб запыхался. Он вспотел от тщетных усилий улепетнуть и овладевшего им страха. Неуклюжий на вид «лыжник» тем не менее без усилий догнал его и схватил за рукав.

– Мужчина, стоять, блин, я к вам обращаюсь!

Турхельшнауб остановился и обернулся с обиженным выражением лица.

– Вениамин Осипович?

– Да, это я, – придавлено пробормотал Турхельшнауб. – А в чем, собственно, дело?

– Нехорошо по повесточкам не являться. В натуре, вам придется к нам подскочить, вас вызывают побазарить в идеологический отдел, – промолвил «лыжник».

Перед носом Турхельшнауба возникла противная пластиковая розовая книжица, в ней было фото догнавшего его типа, стояла синяя печать и значилось нелепое имя: Майкл Игоревич Бледовитый.

– Мне некогда идеологией заниматься, я тороплюсь…

– Ничего, это ненадолго, показания снимем, и все, – настаивал «лыжник».

Турхельшнауб растерялся, сник, погрустнел. Ничего не оставалось, как заползти на заднее сиденье удивительно красивой машины.

Автомобиль бежал плавно и бесшумно по Садовому кольцу. Минут через пять свернули в переулки и въехали во двор тщательно огороженного особняка. Всем хорош особнячок: чистый, отремонтированный, аккуратный. Просторный двор, места не экономили, да вот одна деталь все портила. Прямо на стоянке во дворе вокруг контейнера навалена внушительных размеров куча мусора: банки, бумага, тряпье и прочее пахучее безобразие. Вонь стояла страшная. Чтобы войти в парадный подъезд, кучу мусора необходимо было обогнуть.

Он прошел через рамки металлоискателя. Дежурный велел пройти в кабинет номер сорок восемь, на второй этаж, к старшему следователю. Следователем оказалась на удивление миловидная женщина средних лет, высокая, слегка полноватая брюнетка с короткими завитыми волосами. Одета она была в синюю форму, но немного странную, как бы ненастоящую, а сшитую на заказ для съемок сериала: уж больно игриво выглядели жакет и блузка. Казалось, верхняя часть костюма следователя призвана не прикрыть, а, наоборот, выставить напоказ потрясающую, чрезмерно пышную, но правильную грудь. Вылитая всадница из его сна. Турхельшнауба охватило предчувствие опасного приключения.

Женщина сидела не за массивным письменным столом, а сбоку, у стеклянного столика, где чья-то заботливая рука сервировала кофейный набор: две чашки, красивый никелированный кофейник, печенье, сливки, сухофрукты и минеральная вода. Хозяйка кабинета расположилась в кресле свободно, положив ногу на ногу, демонстрируя восхитительные стройные коленки из-под укороченной юбки, снабженной желтенькими пуговками, расстегнутыми чуть ли не до самого пояса.

– Проходите, садитесь, Вениамин Осипович, – сказала следователь, пристально рассматривая его цепким острым взглядом лисьих раскосых глаз желтовато-зеленого оттенка, – угощайтесь, вот кофе. Если хотите, я попрошу для вас чаю, можно коньячку или мартини. Вы что предпочитаете в такое время суток?

Турхельшнауб неуклюже плюхнулся в кресло и украдкой посмотрел на женщину. До чего же она привлекательна, зараза. Выглядит так, как будто только что выскочила из объятий любовника. Крупные симметричные формы лица, нереально широкий разрез рта, возбужденное и игривое выражение лица. Взгляд влажный, немного обиженный, немного распущенный. Женщины, похожие на тетю Риву из Черкасс, пугали его до нервной дрожи. Вот она, эта сломавшая ему личную жизнь внешность: подвижная мимика, бесстыдность манер, скрытое сладострастие и раскованность. При первом же взгляде на следователя он понял, что сегодня ему придется нелегко.