Кристина Струк - Между молотом и наковальней

Стас в этот раз не смог брыкаться. Я поставила его перед фактом с каменным лицом, и он понимал, что для меня поехать на Осокорки и пару часов терпеть компанию его скучных для меня друзей и их детей, было более чем подвигом. Я чувствовала себя так, словно в очередной раз плюнула себе в душу. Мне нужно было отмыться и выветриться от этого, как мы вывешиваем прокуренные вещи на балкон.

– Что опять?

– Опять ты всем своим видом показываешь, как тебе тошно от тех, кто является частью моей жизни. Опять ты желаешь мне одолжение!

Начинается. Я села на ближайшую ограду и закурила. Поразительно, как люди, какие ранее растворялись в безудержном веселье и блядстве, теперь желают выстраивать ячейку общества «как книжка пишет». Это был его случай. Человек, никогда не состоявший до меня в пресловутых «серьезных отношениях», дорвавшись до них решил «оторваться по полной». У него была острая необходимость в том, чтобы «и в беде, и в радости»: чтобы мы вместе проводили всё наше свободное время, чтобы после работы делились всеми деталями «как прошёл мой день», чтобы у нас стерлось понятия «я» и «моё», а вместо этого – «мы» и «наше». Это очень удобно, когда рядом с тобой сильная женщина: ты ей предоставляешь своё внимание, любовь, свою жилетку для плача, своё плече для опоры, а ты, будь добра, делай все остальное, а я это замаскирую под «мы вместе». Женщины, пресловутые хранители очага, соглашаются на подобные правила игры. Сколько споров по поводу одиночества, кто легче его переносит, как у женщин «часики тикают», что делает нынешняя эмансипация. Женщин, видать, настолько утомили вечные требования общества выходить замуж и поскорее рожать, а не продвигаться по карьерной лестнице, что они всем назло работают до упаду, с удовольствием располагаются в руководящих должностях и в ЗАГС идти не спешат. Мужчины этих женщин боятся, ненавидят, хотят подчинить себе, покорить, дабы после тыкать носом в то, что «я твой муж, изволь слушаться». Несколько месяцев подряд я чувствовала такой прессинг: меня постоянно упрекали моей работой, на какой я часто задерживалась и ставила её в приоритет – если быть предельно искренней, то я любила эту работу, не взирая ни на что, я любила ощущение важности себя, необходимости, что даже стоит мне уйти в отпуск, мои коллеги ощущали мою незаменимость. Тешить своё самолюбие – особенно важны й процесс, ибо если ты осознаешь свою важность – это фундамент для формирования цельности личности, комфортного существования и вдохновение не только для рабочих моментов, но и для жизни в целом. Но если ты приходишь домой и встречаешь там упреки по поводу того, почему ты задержалась, тебе я не нужен?, ты меня разлюбила?, квартира не убрана, ужина нет, но у тебя, зато!, дедлайн избежали?, ты не хочешь за меня замуж, следовательно, не уверена во мне, не уверена в нашем будущем?

– Они не являются частью твоей жизни, не ври себе. Просто ты все ещё привязан к ним, как к твоим давнишним друзьям, знакомым, собутыльникам… вот только вместо бутылок у них в руках их дети, а ты этого в упор не замечаешь.

Очень жаль, что мужчина, о каком ты порой позволяла себе мысли из разряда «совместное светлое будущее», на деле не принимал тебя, надеялся переделать под себя. И если ранее мне это только казалось, то теперь – стало явью. Очень многие мужчины страдают этим недугом. Зачастую они находят себе девушке по душе, но с некоторым вещами, какие им не по духу, надеясь на «смирюсь» или «поменяю». Мысль о том, чтобы найти себе идеального спутника жизни – наивная и утопическая, но если на первых порах ты ощущаешь дискомфорт – не стоит надеяться, что дальше все шероховатости уйдут. Напротив, превратятся в трещины, покуда всё не разрушится. Все бросать тоже не стоит, ведь в истории столько примеров, когда полнейшая какофония превращалась в захватывающую дух музыку. Но наши ноты не только были невпопад, но и теперь стало очень ощутимо резать слух. Кажется, пора заканчивать – пьеса провалилась, спектакль утратил нить сюжета, певцы не поют, лишь фальшивят на последних вздохах…

– Пожалуйста, послушай меня, – он сел на корточки и обхватил руками мои колени, пытаясь глядеть в глаза в упор. Я же всячески отводила от него свои. – Неужели ты не понимаешь, что я хочу семью? Хочу детей. Хочу , чтобы мы всю жизнь провели вместе. Хочу , чтобы ты бросила курить, перестала пить, и мы бы создали семью. Пожалуйста, выходи за меня.

Я знала, что однажды услышу эту роковую фразу. На всех этих скучных сабантуях я сто раз слышала шепот супруг его друзей: «Ну а вы когда поженитесь? Уже давно пора! Я знаю, Стас скоро сделает тебе предложение!». Он всё чаще спрашивал меня: «А как ты будешь воспитывать детей? А кого бы ты хотела?». Я всегда находила лишь один ответ на подобного рода вопросы – выйти на балкон покурить. И тут он упрекнул меня в моей единственной защитной реакции!

В отличие от остальных представительниц прекрасного пола, я панически не хотела этого. И я понимала, что это – конец.

– Стас. Пока ещё не поздно. Ты знаешь меня. И тебе меня не переменить. Лучше найди ту девушку, которая разделяет твои взгляды на жизнь, твои стремления. Спасибо тебе за всё. Ты оживил меня. До тебя я не хотела ни отношений, ни даже одноразового секса, ничего, я казалась себе фригидной и асексуальной. А ты оживил меня. Сделал меня той, какой я есть сейчас…

– Бездушной?!

– Я понимаю, ты зол. Но… дай мне время. Не сейчас. Или, давай всё это закончим.

– Это всё из-за него? Из-за твоего гребанного подрывателя, анархиста чертового?

Началось. Он знал, куда меня кольнуть, пускай прошли годы, но это был мой единственный, никогда не заживающий шрам. Это был кошмар, какой всё так же преследовал меня по ночам или же флэшбеками прямо посреди улицы. Стас был тем, кто спас меня от этого, но не мог уберечь от ремиссий.

– При чем здесь это? Мне просто нужно время…

– Отсрочки не будет, и ты это сама прекрасно понимаешь. Ты права, это конец. Я не смогу жить с тобой, зная, что ты отказала мне, не готова провести со мной жизнь и вряд ли будешь когда-либо готова. Мне будет невероятно сложно без тебя. Но я тоже благодарен тебе. И я понимаю, что такое никогда не работает зачастую, но может… мы… всё же сможем… остаться друзьями?

Я провела ладонью по его гладковыбритой щеке и всё ж нашла в себе силы взглянуть в его ярко зеленые глаза. Мой милый Стас. Впервые за долгое время я ощутила что-то вроде укола в сердце. Мне вправду было больно. Очень больно. Но я сделала бы ему в разы больнее, если бы осталась с ним.

Сигарета дотлела. Я знала, что отсюда до нашего дома минут 30—40 ходьбы. Всё ещё в моем сознании это числилось как «наш дом». И я взяла его под руку. И мы пошли. И говорили мы о чем угодно, только не о нашем, теперь уже, прошлом. Словно мы давние друзья, какие уйму времени не виделись, а тут вдруг случайно пересеклись и нашли время, дабы делиться впечатлениями о прожитом и нажитом.