Александр Лышков - Олежкины истории. Повести и рассказы

И если для этого бумажного крейсера всё скоро закончится, это не так уж важно. Важно то, что про себя он теперь твёрдо знает – для него всё только начинается. И спасибо за это Круглосветлому, его старому приятелю.

Скукин

Этот дядечка появился в садике в конце декабря.

– Ребята, кто хочет заниматься фигурным катанием? – спросила Татьяна Степановна.

Все тут же загалдели – я, я. Татьяна Степановна нахмурила брови. – Вы уже почти первоклассники! Я же вам объясняла, что нужно делать, если вы хотите что-нибудь сказать.

Все затихли, и вырос лес рук. Олежка изо всех сил тянул свою вместе с остальными. Коньки и лёд он обожал.

– Тот, кто хочет записаться в секцию, завтра приносит с собой коньки. Тренер, – она кивнула на дядечку, – посмотрит, как вы катаетесь, и выберет тех из вас, кого возьмёт к себе на обучение. Зовут его Юрий Алексеевич.

Ух ты, прям как Гагарин, подумал Олежка. Тем более, надо записываться.

Олежка с трудом дождался вечера, когда за ним пришла мама. Ему стоило немало трудов убедить родителей тут же купить ему новые коньки. Брать с собой снегурки в садик означало сразу же провалиться на пробах, ещё до прикручивания их к ботинкам. А что ещё хуже – стать посмешищем в группе. Решающее слово было за отцом.

– Я тоже в детстве мечтал о настоящих коньках, когда мы ребятишками зимой бегали на замёрзший Терек. Так пусть хотя бы у него моя мечта сбудется, – доносился его голос из кухни.

Через час Олежка примерял ботинки «фигурок», сидя на скамейке спортивного магазина. Всё-таки правильные мечты рано или поздно сбываются, пусть даже и с некоторым опозданием и не совсем у своих авторов. Он тоже не прочь о чём-нибудь помечтать для будущего сына (он почему-то не сомневался, что у него будет именно сын). Например, о персональном телевизоре с цветными мультфильмами на любой вкус по выбору. Но это уж совсем из области несбыточных фантазий. Надо что-нибудь попроще. Пусть это тоже будут коньки, но уже для хоккея. И, вообще, жалко, что их набирают только в эту секцию. Уж больно это про девочек. Он взглянул на свои новые коньки с белыми ботинками и вздохнул. Недаром ведь продавец говорит, что чёрные – большая редкость. Ну ладно, пусть для начала будет хотя бы фигурное.

На следующий день ребятишки демонстрировали Юрию Алексеевичу своё умение на городском катке, удачно располагавшемся как раз напротив их садика. Интересно, подумал Олежка, а если бы здесь был цирк, сюда бы клоуны с укротителями приходили учеников вербовать?

Его чем-то интриговало это слово – вербовать. От него исходила какая-то таинственность, связанная со шпионскими страстями, и одновременно с этим оно несло в себе привкус пасхального праздника. Несмотря на всякие запреты и гонения, он всегда свято чтился в их семье. Накануне пасхи бабуля обычно красила яйца в луковой шелухе, а отец приносил утром распустившуюся вербу, сплетал её в косу и ласково стегал ею по пяткам просыпающихся детишек:

– Вербохлёст, бей до слёз!

Олежка твёрдо стоял на коньках – опыт катания на снегурках сказывался. Огорчало другое. Стоило ему разогнаться и немного наклониться вперёд, как зубцы на полозьях коньков тут же вгрызались в лёд, и он нырял носом вниз. У снегурок носки были круглыми, напоминающими букву «С», поэтому и название у них было правильным. Это Олежка отметил ещё при первом знакомстве с ними. Отчасти его самолюбие тешило то, что многим не удавалось и этого. У большинства ноги сразу же разъезжались в стороны, и каждый второй, не сделав и пары шагов, мешком валился на лёд. Тренер с грустью наблюдал за этой картиной и никого не подбадривал даже шуткой. Какой строгий и скучный дядечка, подумалось Олежке. А ещё тёзка! Он вспомнил открытую и приветливую улыбку Гагарина.

Но главное испытание ждало их на следующий день.

Утром Татьяна Степановна повела всех в спортивную секцию, приютившуюся в длинном деревянном бараке на берегу Фабричной канавки. Неподалеку находилась проходная завода, где работала мама, за ней проступали здания бывшей гранитной фабрики. С этой канавкой он уже был довольно близко знаком, и знакомство это чуть было не закончилось для него плачевно. Впрочем, благодаря этому он также близко познакомился ещё с одной жидкой стихией, которая, как он смог убедиться впоследствии, для многих была не менее важна, нежели вода. Но об этом по порядку.

Случилось это осенью, 7 ноября, когда по традиции отмечался главный праздник страны. Утро началось, как обычно в этот день, в приподнятом настроении и немного суетливо. Бабуля хлопотала на кухне, взбивая крем для своих трубочек, и даже попутно любезничала с Кейворихой, что случалось с ней крайне редко. Родители толкались перед зеркалом: нужно было успеть на построение колонны и выглядеть при этом нарядно и торжественно. Скоро все вышли на улицу и смешались с толпой, спешащей на демонстрацию. И вот уже их пёстрая колонна с транспарантами, плакатами и флагами, утопая в море разноцветных воздушных шаров и красных гвоздик, шествовала по главной улице городка.

Особый восторг у всех почему-то вызывал момент прохождения колонны мимо трибуны. Поравнявшись с ней, идущие непроизвольно приосанивались, их нестройные ряды, как по команде, выравнивались, а добрые и весёлые глаза взрослых становились вдруг какими-то отстранёнными и чужими. С трибуны звучали приветствия, в ответ идущие откликались многоголосым и протяжным «Ура!!!», словно готовы были тут же ринуться в атаку, как мальчишки во дворе при штурме снежной крепости. И здесь важно было не сплоховать.

Детишки, сидящие на плечах родителей, старались не хуже старших – общий дух торжества и какой-то странной ответственности таинственным образом передавался и им. Видимо, было что-то такое в этих лозунгах и в самом голосе приветствующего, что никого не оставляло равнодушным. Или причиной тому были изображения каких-то важных людей, глядящих на колонну с огромных, висящих рядом с трибунами плакатов, и, казалось бы, насквозь просвечивающих своим взглядом каждого, идущего мимо. И в самом деле, эти глаза, не отпуская, следили за тобой под любым углом зрения, где бы ты ни находился.

Олежка тоже не отставал от остальных в этом дружном порыве. В его руке был шарик, наполненный водородом – большая редкость по тому времени, и его грудь распирало от восторга не хуже, чем оболочку этого шарика. Он почему-то твёрдо знал – нужно было постараться выкрикнуть так, чтобы сидящая на деревьях парка в нескольких сотнях метров от них стая ворон с ужасом сорвалась с ветвей и взмыла в небо. И это им удалось! Триумф был полный!

С демонстрации все шли, немного опустошённые, но далеко ещё не утратившие праздничного настроения: взрослых ждало застолье, малышей – запуски шаров и ничем не стеснённое времяпровождение во дворе домов и даже на улицах: старшим было уже не до них. Но сегодня его родители, к сожалению, направлялись не домой, а шли в гости к Патрикеевым, на эту самую Фабричную канавку. А там особо не разгуляешься – кругом одни заводские склады да бараки. В одном из них, слегка благоустроенном и приведённом к условно жилому виду, и обитали Патрикеевы.